И вот настал он, час икс. К трем часам тридцати минутам все было готово. Паша последний раз осмотрел стол – все просто чудесно, стол как в лучших домах. Он с гордостью и благодарностью глянул на жену.
– Спасибо, дорогая, все здорово.
Ровно без четверти четыре птичкой запел звоночек.
– Кто бы это мог быть? Наши обещались точно прийти, может, это соседка?
В открытую дверь заглянул клубный начальник Колька Харитоненко.
– Вот они где притаились, гостей не ждут. А?
– Заходите, товарищи, заходите, рады вас видеть. А Виктор Иванович где?
На правах старшего Михаил Илларионович сообщил, что в последний момент замполиту пришлось остаться в полку, комиссия какая-то приехала, он просил извиниться и поручил ему поздравить юбиляра.
– Так что вот так. Служба, сам понимаешь, служба.
Пропагандист полка первым взял слово, правда, за столом еще никто не сидел. Коля мыл руки, а Илларионович выглянул на балкон.
– Дорогие товарищи! Позвольте от себя лично и от присутствующих здесь сослуживцев горячо и сердечно поздравить Павла, жену его прежде всего с годовщиной свадьбы. Горько, понимаете ли, горько! Горько!!!
Такого напора от пропагандиста Паша не ожидал. Не дождавшись от молодых поцелуя, Александр Иванович опрокинул стопку. Крякнул, закусил, налил вторую. Паша растерянно стоял в дверях, жена шуршала на кухне. Михаил Илларионович сел за стол, положил закуску в тарелку, налил в рюмку горилку и встал.
– Наливайте, наливайте, Танечка, и вы тоже давайте к столу.
– Ну что я скажу, Паша? Двадцать пять лет – хороший возраст! Эх, мне бы сбросить сейчас лет эдак двадцать, тоже молодым бы был. За тебя, дорогой мой, за тебя!
Заметно окосевший пропагандист налил очередную стопку, обнял начальника клуба.
– Коля, спой нашу, полковую.
Коля замахал руками.
– Стоп, стоп, погоди, рано еще петь. За жен не пили. За наш тыл, за наших верных подруг, за их здоровье, за детишек. Ура!
Третью выпили мгновенно. Паша пока еще не пил, он к такому развитию событий не был готов. Шла десятая минута торжества, а выпиты уже две поллитры. Ну и скорость! А скорость действительно росла.
– За родителей! За наших родителей, за твоих, Паша, тоже.
Хлоп, еще рюмочка опрокинута.
– За тех, кто на боевом дежурстве, на службе. За их здоровье!
Паша, расстроенный, молчал, только кивал и наблюдал, как коллеги рюмка за рюмкой поглощают спиртное. Он уже понял, что произошло, Коля шепнул:
– Старик, ты не обижайся, перед тем как к тебе зайти, мы в кафе заглянули, ну вот малость и расслабились.
Еще десять минут, и все было кончено. Спиртное выпито, закуска осталась почти нетронутой, икра разлетелась в момент. Да и пиво, с таким трудом добытое тещей в фирменном магазине и выставленное на всякий случай, также закончилось.
– Ну что, дорогие мои, – Михаил Илларионович встал, – примите наши пожелания счастливой семейной жизни, будьте здоровы.
– Коля, забирай Иваныча, что-то он мне не нравится, опьянел, наверное. Так, так, под мышки бери его, веди в коридор. Ну, мы пошли, пока, Паша.
В коридоре Николай взял принесенный с собой пакет.
– Слушай, мы тут по случаю подарок собрали, вот возьми, за столом забыли вручить, извини. Пока.
Времени на часах было двадцать минут пятого. Это все за полчаса? Вот это да! Паша развернул подарок. Это была стопка книг. Первой лежала книга Островского "Как закалялась сталь", далее "Остров сокровищ", Куприна "Поединок" и еще штуки три книги. На некоторых была потертость явно не магазинного происхождения. Он догадался посмотреть на семнадцатую страницу. Так и есть, штамп воинской части.
– Так это книги из вашей полковой библиотеки, – догадалась Татьяна. Резко развернулась и скрылась на кухне.
Настроение у юбиляра было испорчено напрочь. Жена на кухне плакала в полотенце. Предстоял еще неприятный разговор с тещей. Та тоже всплакнула. Тесть, его немногословный тесть по этому поводу целой тирадой разразился:
– Эх! Разучились мы людей уважать. Мне под Сталинградом двадцать пять стукнуло, так замполит роты в окоп приполз и подарил флягу для воды, моя прохудилась. Вот как было. А годовщина свадьбы? Да мы с матерью над кроваткой трехмесячной Танюшки всю ночь просидели, болела сильно. Вот те и праздник. Праздник был, когда выздоровела. Новоселье – так это целая песня. Помню, в Германии через полчаса после нашего приезда в новую квартиру все соседи пришли, кто кастрюлю, кто манку несли, спички, помню, и даже свечки подарили. И все от души, все нараспашку. Зажрались вы все тут, ей-богу, зажрались.
Через день, в понедельник, книги Паша вернул в библиотеку. Коллеги по работе принесли ему извинения за, как выразился секретарь парткома, не совсем корректное поведение на юбилее.
Все вроде бы наладилось…
Но вот обида, какой-то неприятный осадок в душе у Паши остался. Для себя он решил: со своими коллегами по работе никогда, ни при каких обстоятельствах за один стол не сядет, разве что за обеденный, в части. Решение это выполнить было непросто, все же жизнь заставляла иногда чокаться с ними, но рядом сидеть – ни-ни…
И еще. Этот неудавшийся юбилей многому научил Павла. Уважать надо людей. Обиды люди если и прощают, то не забывают. А это плохо.
Субботник
В той, прошлой, еще советской жизни было много замечательных мероприятий, к которым готовились, которые хорошо знали. Какие-то любили, какие-то нет, какие-то проводились на государственном уровне, какие-то были чисто домашними, что-то отмечать и проводить было принято только в коллективе, и так далее. Среди таких мероприятий были субботники и воскресники. Как раз к началу весны и к зиме поближе коммунистические субботники и воскресники и проводились. О них в свое время говорили – "ростки нового, коммунистического отношения к труду". Ты работаешь бесплатно, работаешь там, где Родине и партии надо, работаешь во благо всех.
Вот и наш училищный курс в апреле 1967-го, день уж не помню, готовился к субботнику. Рисовались плакаты, готовились лопаты и грабли, носилки и метлы. День "свободного труда" обещал быть плодотворным и ударным. Готовились и мы с другом Юркой. Накануне намекнули подружкам, что, мол, у нас особо важное учебное мероприятие и вряд ли мы в субботу, а то и в воскресенье сможем вместе погулять по Рижскому взморью. А вечерком мы с другом собирались поиграть в клубе в бильярд.
Но, как оказалось, тот субботний денек был не так уж скучен. Буквально перед построением нас с Юрой вызвал начальник курса, вручил увольнительные и, пожелав всяческих успехов в труде на особом объекте, направил на кафедру, где начальником был Юркин отец. Слегка озадаченные, мы, постучав, вошли в кабинет к Николаю Акимовичу.
– Что тоскуем, как настроение? Понятно, гулять захотелось. Ладно, помогу. Петр Иванович направил вас в мое распоряжение до завтрашнего вечера. Что, не нравится?
Я тут же среагировал:
– Нет, нет, что вы, товарищ полковник, мы рады такому доверию. Вы только скажите, что делать, мы мигом.
А в мыслях уже зреет, зреет планчик: чуток потрудимся, да и погулять время останется. А друг мой Юрик помалкивает себе, вроде он и ни при чем тут.
– Ну и отлично, Юра, давайте домой, там в нашем подвале порядок наведете и свободны. Да, старшему дома, да ты его знаешь, Василию Поликарповичу, подсобите немного – и гулять. Вперед, бойцы.
Вперед так вперед. Трамвайчик быстро нас доставил к Юркиному дому, и вот мы уже изучаем объект. Честно говоря, в мыслях я представлял себе подвал – сооружение эдак два на два, как у моих родителей. Но здесь размеры подвала, если так можно назвать большую просторную комнату в цокольном этаже дома, поражали воображение и несколько смущали. Дел тут было невпроворот.
Теперь до меня дошла причина молчания Юрика в папанином кабинете. Знал ведь дружок мой размеры своего подвальчика, знал. Но ничего, я оптимист по натуре, прорвемся.
Мы, сэкономив время на митинг, немедленно приступили к работе. Мусор влево, пустые бутылки в ящики и к двери. Вправо мелочь всякая, что может сгодиться для дома. Через час все было рассортировано, а это уже полдела. Передохнули, водички хлебнули и поволокли мусор во двор. А здесь… народу полон двор, все что-то таскают, вносят и выносят, метут, скребут, ну и так далее. Вроде некое броуновское движение, но, если присмотреться, система, в общем-то, здесь была. Руководил всем тот самый Василий Поликарпович, и спецом не надо быть, чтобы понять – именно он здесь распорядитель. Зычный голос, старая офицерская фуражка на голове, китель без погон нараспашку и сапоги, разумеется. Именно он и руководил здесь битвой за чистоту и коммунистический порядок в доме.
– Куда понесли, – это Поликарпыч нам с другом, – куда?! Вон контейнер, к нему и несите. Юрий, как закончите в подвале, ко мне сразу, ясно?
Что тут неясно, сговорились они все тут, решили за просто так на курсантских горбах навести во дворе чистоту. Я покосился на Юрчика, а тот молчит, как рыба об лед. Ну ладно, может, повезет, прорвемся.
Через тридцать минут мы, уже порядком подустав, сдавали пустые бутылки в пункте приема тары, благо хоть недалече он был. Деньги за тару как боевой трофей мы отложили на пиво. Бегом к дому. Опять в подвал, последние штрихи, и вот вроде все, есть еще время на отдых.
– Юр, а Юр, может, как-нибудь проскользнем мимо этого Поликарпыча, как ты думаешь, а?
– Да я бы не прочь, но батяня съест, сам понимаешь, ослушаться его нельзя.