На следующий день Шуркой занимались все, и командиры, и политработники. Но Шуркины честные глаза говорили: "А что, я за порядок…" Занимался им и лично заместитель начальника училища. Минут сорок Шурка стоял на ковре у генерала, тот, глядя в барабановские глаза, ни о чем не расспрашивая провинившегося, говорил и говорил, говорил и про войну, и про товарищество, и про порядок, обо всем, одним словом.
– Идите, товарищ курсант, и больше так не делайте. Передайте, пусть ко мне зайдет ваш начальник.
Начальнику курса досталось куда больше, генерал ему про войну не рассказывал, он его просто отчитывал. Во-первых, за то, что у училища оставляет машину, за то, что не воспитывает подчиненных, за то, что… Да за все подряд, мало ли за что можно ругать командира. Генерал завершил разговор мудрым выводом: "Хороший парень этот ваш Барабанов, хоть и приврал с Фиделем малость, но за порядок радеет, и это радует. Вы в глаза его гляньте, простой честный паренек – и так за порядок переживает. Молодец! Свободны…"
Вот так, опять Шуркины честные глаза…
Месяца два у КПП машин не было, остается догадываться почему.
Культуру в массы
Пиком Шуркиного озорства, его, так сказать, визитной карточкой стала операция под названием "Культуру в массы".
В канцелярии курса стояло пианино. Стоит себе инструмент и стоит, никому не мешает. Хозяином его был курсовой офицер, семья снимала квартиру в городе, служебного жилья пока не было, пианино ставить было некуда, вот и стоял этот замечательный черного лака и прекрасного звучания инструмент в канцелярии. Курсовой сам неплохо поигрывал, жена прекрасно владела инструментом, а детишки, две замечательные девчушки, учились по классу рояля в музыкальной школе.
Так вот, стоит себе инструмент и стоит, никому не мешает. Все бы ничего, если бы не Барабанов. У него до всего было дело. Вот и до пианино добрался. Его приятель и земляк, курсант соседнего факультета, был большим любителем музыки и приходил изредка по вечерам к ним на курс поиграть на пианино. Клубное старенькое фоно было расстроено, на нем можно было разве что "Собачий вальс" тренькать да орехи бить крышкой, а вот у курсового инструмент замечательный, прекрасно настроен, голосистый, играть на таком одно удовольствие. Но угнетало одно – прятаться нужно было и кого-то в период домашних концертов на атас у лестницы ставить, все же чужая вещь. Конечно, курсовой не жлоб, разрешил бы разок поиграть, но то разок, а если душа просит… Решил Барабанов эту несправедливость подправить. Сначала своими просьбами настроить клубное фортепиано он вынес все мозги начальнику клуба, а когда тот стал, пользуясь старшинством по званию, просто ставить Барабанова по стойке смирно и разворачивать кругом, понял – надо действовать по-другому. Как-то, находясь в суточном наряде, вновь, как и в случае с автомобилем, пользуясь тем, что он при исполнении, зашел Шурка на этаж выше, взял вновь от имени начальника училища с десяток парней покрепче и организовал передислокацию пианино в клуб. Хлопцам Барабанов объявил: "В клубе завтра будут играть известные пианисты, так что приказал генерал отнести пианино в клуб, так сказать, культуру в массы! Это ленинский лозунг, понимать надо!" Чтобы простимулировать ребят, наш Шалопут пообещал им первые места на концерте.
Сперва никто не понял, что происходит, а собственно говоря, никому и дела не было до этих такелажных работ, ну тащат по лестничным пролетам пианино добры молодцы, и, как говорится, флаг им в руки. А старались ребята вовсю, потели, кряхтели и под бодрые Шуркины "майна – вира" кантовали добро по лестнице. В это время проверить службу наряда по лестнице поднимался полковник, заместитель начальника факультета. А тут навстречу пианино спускают. Сразу вопросы, что, да как, да почему и так далее, но и бывалый офицер повелся на барабановские штучки. И вот уже под руководством боевого полковника десять курсантов и Шурка спускают несчастное пианино на первый этаж, а далее несут в клуб. Полковник не отставал, ему тоже хотелось посидеть на концерте, как уже стало известно из уст того же Барабанова, мировой личности, американца Вана Клиберна. Просто диву даешься, до чего народ был простой, это же надо придумать такое – на пианино курсового офицера… да еще сам Клиберн! Откуда всего этого Шурка набрался?
Итак, пианино было торжественно доставлено в клуб. Старший лейтенант, начальник клуба, ничего не понимая, сначала был озадачен, ведь никаких команд свыше он не получал, бросился было звонить в политотдел, однако и здесь Шурка развеял все сомнения клубного шефа:
– Вы не переживайте, наш Петр Михайлович добрая душа, он накладную не требует, все одно после концерта пианино надо будет отнести назад, а это наш курс сделает.
Шуркины глаза при этом уж точно не врали.
Старлей просто был сражен добротой коллеги-офицера и, решив, что все указания и так получит, пошел готовить зал к концерту.
Надо же было так повестись на элементарный розыгрыш. И ни полковник, ни старший лейтенант даже не подумали, а как это в разгар холодной войны, сложных событий в Чехословакии американец приедет выступать в секретнейшее училище. Но в этом, видимо, и был феномен Барабанова. Глядя в его глаза, понимаешь – это абсолютно честный человек, раз он так сказал, значит, так и будет.
Конечно, разобрались с этой шуткой в тот же день. Курсовой, не увидав на привычном месте родного инструмента, был несказанно удивлен и в версию дневального по курсу, что, дескать, пришел полковник с людьми и утащил пианино, не поверил. Бросился к полковнику, тот, естественно, насторожился и рассказал, что действительно по распоряжению начальника училища мимо него тащили какое-то пианино и он помогал пацанам проходить углы на поворотах лестничной клетки. Одним словом, по цепочке, по цепочке дело было раскручено.
И вот Шурка и еще трое парней, обливаясь потом, несут пианино назад, рядом курсовой офицер. А проходящий мимо народ интересуется: "А что, не будет Клиберн играть в клубе?" Что тут ответить.
Ругали Барабанова всем училищем, ругали и крепко смеялись, уж больно оригинальной была шутка на сей раз. Не выгнали шутника из училища, замполит факультета защитил, все же курсант Барабанов знал лозунг великого Ленина: "Культуру в массы!" – а разве за такое можно выгонять из училища? Вызвал полковник Барабанова, минут сорок беседовал с ним, полпачки полковничьих сигарет выкурили, по две чашки чаю выпили. Барабанов выслушал серьезный и проникновенный рассказ фронтовика о дружбе, товариществе, политической работе в войсках.
– Идите, Барабанов, и больше так не делайте…
В клуб вскоре после этого происшествия привезли новое пианино.
Лотерея
Завершили мы обучение на первом курсе. Человек десять не выдержали экзаменов и покинули стены училища. Шурка сдал сессию в основном на четверки, шалопут-то он шалопут, но далеко не глупый человек, и учеба давалась ему без особого напряжения. Если бы не его просто неуемное стремление влезть в какую-нибудь историю, отличником был бы, это точно.
С первых дней занятий на втором курсе мы обратили внимание на то, что Барабанов зачастил в библиотеку. Неужто за ум взялся? Просто не верилось. Через пару недель стало понятно: у Шурки появился предмет вожделения. В библиотеку поступила на работу замечательная девушка, Полиной ее звали. Стройна, высока, белокура, улыбчива, все было при ней, вот только ухажера пока не видать. В библиотеку зачастили училищные ловеласы, и Шурка был среди них; конечно, красавчиком он не был и конкуренцию почитателям девушки явно составить не мог, но надо понимать, это был Барабанов, тот самый, что Шалопутом величался. И вот Шурка решил отличиться. Как? Да очень просто. Те вон, что к Полечке в библиотеку бегают, только цветочками и улыбками обходятся да хихикают и, как мартовские коты, щурятся, а Барабанов решил помочь девушке, тем самым обратить на себя ее внимание. Как-то Полина посетовала, что не любит народ классику, больше приключениями балуется да фантастикой, а вот чтобы Толстого, Пушкина, Чехова почитать – нет, тяжелы они будущим инженерам в восприятии. Для Шалопута подправить это положение было несложным делом, он пообещал девушке, что на днях у нее всю библиотеку разберут. Так и произошло, через день всю классику растащили, причем пришлось даже список очередности составлять, библиотекари не успевали абонементные карточки заполнять и выписки из них на руки жаждущим выдавать. Вот эти выписки и насторожили заведующую библиотекой. Зачем они курсантам, к чему? Но все оказалось очень просто и вскрылось ровно через две недели.