- Саня… Скажи, зачем ты тогда женился? - тихо спрашивал отец. Ведь ты же взрослый человек, ты отлично знаешь, что ничего другого человечество пока не придумало, и миллионы людей женятся, работают, растят детей, копят деньги на квартиру… Помнишь, ты как-то сочинил фразу для семейного романа? В счастливых семьях растут скучные, бесхарактерные дети? Я бы её слегка переделал - в счастливых семьях растут бездушные, жестокие дети!
Саня уходил на кухню, где у окна сидела и плакала, глядя на холодильник, Света.
Но бывали и хорошие дни. Наташа прибегала на кухню и говорила маме и папе, что Саня в комнате пишет конспект, а Света читает книжку. Родители облегчённо вздыхали. Когда Саня спокойно сидел в комнате и писал конспект, он становился им как-то ближе. Такого Саню они знали и любили. А когда он ходил, расстроенный, по квартире, задевал плечами двери, стискивал зубы и бледнел, родители пугались. Этот Саня был чужим и незнакомым.
Как-то Света, лёжа в кровати и попыхивая сигаретой, спросила у Сани, почему в тот солнечный зимний день именно они, а не Ольга с Юркой, должны были уехать? И Саня ответил, что уехать, собственно, собирался он один, а Свете позвонил просто так, от нечего делать, и вовсе он не думал, что она вот так сразу согласится уехать, а раз уж уехала, да ещё потом несколько дней прожила у него на даче, то нечего теперь задавать глупых вопросов. После свадьбы Саня перестал быть реалистом, и вещи виделись ему не в истинном своём значении, а в зависимости от настроения, в котором он находился. И быть может, будь у него в ту ночь прекрасное настроение, он сказал бы Свете, что позвонил ей единственно потому, что почувствовал, как сильно любит её, и что нельзя ему без неё уезжать. И окажись их семейная жизнь более счастливой, дети их рассказывали бы своим детям, как дедушка и бабушка всё решили, созвонившись на второй день после знакомства, и это ли не настоящая любовь, это ли не судьба?
Но первой всё-таки была Юркина свадьба, которая грянула в начале весны неожиданно и весело. Юрка прибежал к Сане домой, примеривал у зеркала его синий костюм и ругался: костюм был тесноват, а Юрка не признавал другой одежды, кроме свитеров и джинсов. Не хотелось ему даже в день собственной свадьбы влезать в костюм.
Юрка по-прежнему сидел на лекциях и семинарах рядом с Саней, они вместе курили на переменах, но прежней дружбы между ними уже не было. С того самого момента, как Юрка приехал из Ленинграда и Саня спросил его: "Ну как?"
- Ты зря смылся, - ответил Юрка. - Была отличная погода.
- Я не про погоду опрашиваю…
Юрка развёл руками. На другие темы он говорить не желал.
И Саня понял, что правильно смылся.
Юрка больше по институтским лестницам не носился, стал тихим. За бесконечные прогулы его изгнали из старост. "Наверное, в историю с какой-нибудь девицей влип… - предполагали сокурсницы. - Теперь выпутывается…"
Когда Саня пытался рассказать Юрке о Свете, об их отношениях, о том, стоит ли на ней жениться, Юрка начинал злиться. "Старина, - сказал он однажды (Саня ненавидел, когда Юрка называл его "старина"). - Я в этих делах тебе не советчик. Никто здесь не советчик. И вообще… Пожалей хоть девицу… Несёшь чёрт знает что".
После окончания занятий Юрка убегал к Ольге в мастерскую. А Саня гулял по улицам и думал, почему всё-таки Юрка так изменился. "Наверное, зря мы тогда поехали в Ленинград, - грустно думал Саня, - надо было ехать ко мне на дачу - кататься на лыжах…"
Свадьбу играли у Ольги дома. Юрка сидел во главе стола в синем Санином костюме, гордый и бледный, а Саня весело наяривал на пианино, и все ревели: "По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…", словно собирались немедленно проводить Юрку в далёкое плавание. И девяносто процентов гостей думали, что, пожалуй, семейка эта развалится самое раннее через месяц, а самое позднее через год. Потому что жена скульптор, и, говорят, способный, уж она-то за себя постоит, а мужу ещё три года учиться, а родителей у него нет, так что жить им особенно не на что, хорошо, хоть квартира у него однокомнатная есть, переселили туда неожиданно, потому что старый дом на снос пошёл…
Через месяц, зайдя к жене в мастерскую, Юрка обнаружил там стройных девушек с вёслами, дискобола в трусах и сосредоточенного толкателя ядра. Вся эта спортивная компания привольно расположилась в мастерской, а прочие Ольгины скульптуры, которые так нравились Юрке - хрупкие, страдающие, плачущие, - жались по углам. Заломив руки за голову, стояла на коленях и рыдала глиняная Света. Когда заходил Саня, Ольга всегда прятала эту скульптурку за портьеру, и скоро рыдающая Света оделась в серый нищенский плащ из пыли. "Такая весёлая девушка, - удивлялся Юрка. - Почему ты её так вылепила?" Ольга морщилась и пожимала плечами. Она не любила слова "лепить".
Ольга оформляла спортивный комплекс. Когда пришли деньги (Юрка собственноручно извлёк из почтового ящика жёлтый листок перевода), он с грустью подумал о трёх оставшихся институтских годах, об уплывающей за двойки стипендии, о пятидесяти рублях, что ежемесячно присылала ему на жизнь тётка из Таганрога. Юрка вертел в руках квитанцию, призывающую явиться в местное отделение связи, и удивлялся, что за спортивную братию так много заплатили. Юрка вспомнил Ольгины скульптуры, прячущиеся по углам и в ужасе смотрящие на бодряков-спортсменов.
- Вот что! - сказал вечером Ольге Юрка. - Чтобы спортсменов в мастерской я больше не видел! Халтурщица! Поди, уже всем рассказала, как содержишь альфонса-мужа?
Ольга усмехнулась и помахала переводом.
- Теперь никакой халтуры, - сказала она. - Теперь я могу спокойно стирать твои носки и рубашки.
Вскоре две Ольгины работы отобрали на выставку. В мастерской появились нагловатые фотографы - делали слайды, снимки, щёлкали вспышкой. И Юрка однажды целую ночь просидел на кухне, глядя в окно и размышляя о том, как он долгие года будет работать где-нибудь в НИИ, а его жена будет устраивать выставки, ваять, везде ездить - одним словом, жизнь её не будет похожа на его, Юркину, жизнь. Так Юрка пришёл к выводу, что грязные носки придётся стирать самому…
А Ольга по утрам улыбалась счастливо и безмятежно. Сама готовила завтрак, мыла посуду и уходила в мастерскую, поцеловав Юрку на прощание. Иногда звонила из автомата и говорила, что надо купить в гастрономе и в овощном магазине, потому что сама задержится и не успеет. И Юрка покорно шёл в магазины и покупал всё, что нужно, а потом начинал готовить обед. Теперь он днём работал грузчиком в обсерватории, а вечером ходил в институт. С Саней он теперь почти не виделся.
Девочки-сокурсницы о Юркиной свадьбе сожалели, на Санину им было наплевать. "Юрка Тельманов не такой человек, чтобы жить семейной жизнью, - говорили они, - она вынудила его жениться, но он всё равно через месяц разведётся… Вот Андронов, тот теперь с женой до самой смерти… Верно, Саня? Домостроевец ты наш!"
Юрка и Ольга неожиданно купили мотоцикл. Несколько раз Саня слышал под окнами рёв и, выглядывая в окно, наблюдал, как Юрка выделывает в их дворе фигуры высшего мотоциклетного пилотажа. На Юрке была кожаная куртка и жёлтый шлем, похожий на яйцо и цыплёнка одновременно. Во дворе Юрка соорудил, к большому неудовольствию жэковской общественности, конуру из листового клёпаного железа, куда загонял на постой мотоцикл. На дверях конуры повесил гигантский амбарный замок. "Смотри, - серьёзно предупредила Ольга. - Перевесит замок, опрокинется твой гараж…"
Однажды Юрка пришёл к Сане угрюмый.
- Она получила права, - мрачно сказал он. - Теперь она хочет сама ездить…
- Боишься, угробит машину? - спросил Саня.
- Боюсь, сама угробится… - ответил Юрка и как-то странно посмотрел на Саню. - Понимаешь, у меня опыт, я знаю, как ездить, а она… И потом, она так скорость любит…
- А ты не разрешай ей ездить! Запрети - и всё!
Юрка невесело засмеялся и стал собираться.
- Может, в пивную сходим? - спросил он. - У меня рубль есть!
- Неохота, - ответил Саня.
Грузчик Юрка со своими мотоциклетными заботами не занимал его. Юрка ушёл, Саня отправился на балкон покурить.
- Эй! - крикнул с балкона Саня.
Юрка задрал голову.
Когда Саня смотрел с высоты вниз, он всегда вспоминал грохочущие ступеньки и парашютную вышку, с которой когда-то давно ему так не хотелось прыгать.
- Эй! - потише повторил Саня. - А Светка-то ушла…
- Разыгрываешь? - спросил Юрка.
Саня покачал головой.
Анютины глазки на балконе давно никто не поливал, и они стали квёлыми. Сонно посматривали анютины глазки в небо и ждали дождя. Дома никого не было. Все, кроме Сани, уехали на дачу.
- Выходи! - крикнул Юрка.
- Зачем? - удивился Саня.
- Я отвезу тебя к ней! Почему она ушла, идиот?
Саня пожал плечами.
- Три дня назад ушла…
Вскоре Света увидит Саню в метро. Он будет идти по длинному мраморному переходу с "Площади Свердлова" на "Проспект Маркса" и обнимать за плечи девушку в белом плаще и в красной шапочке с прыгающим помпоном. Света так и не успеет рассмотреть эту девушку.