…Андрей прогнал ненужные воспоминания. Что бы ни было, в каких бы рваных парусиновых ботинках ни ходили сумасшедшие дядьки, ему, Андрею, деваться некуда. Так да здравствует же архитектура!
Хотелось смеяться и плакать. Архитектура… Это женщина! Это она, строгая и ласковая, в голубом хитоне вела Андрея за руку по земле, по облакам, по небу… К звёздам, где господь бог проектирует галактики на чёрных кальках!
Голова кружилась… Андрей был совершено счастлив. Ясен был его путь.
В прихожей хлопнула дверь. Вернулся отец. Андрей побежал в прихожую.
- Помнишь, у нас был разговор, куда я буду поступать после школы?
Отец кивнул, взглянул на часы и… зевнул.
- Помню, помню и даже могу сказать, куда ты решил поступать. Конечно же, в архитектурный… Иначе чего тебе торчать у меня в кабинете?
- В архитектурный! Я решил! Это точно! - Только тут до Андрея дошёл смысл предыдущей отцовской фразы. - Но… как ты…
- А куда тебе ещё деваться?
- Нет, не деваться! Я решил! Это… Это призвание!
Отец снова посмотрел на часы.
- Сейчас поздно. Поговорим об этом завтра?
- Ты… разве не хочешь, чтобы я стал архитектором? Тебе же нравились мои рисунки! Я твёрдо решил! Вот здесь! Вот сейчас!
- Да знаю я, всё знаю! Лучше тебя, - раздражённо ответил отец. - И… не надо кричать. Конечно же, ты поступишь. И пока я… одним словом, пока я жив, всё у тебя будет в порядке. И вообще. Я устал. Завтра обо всём поговорим, ладно? - не глядя на изумлённого Андрея, отец взял со стола какой-то чертёж, с отвращением его скомкал.
Андрей выбежал из кабинета. Хлопнул дверью. Сейчас его не могла смутить отцовская мрачность. Что мгновенная эта мрачность в сравнении с его целью? А в принципе… В принципе цель была достигнута! Сделан первый, но главный, определяющий шаг. Андрей посмотрел на чёрное окно, на разобранную кровать и понял: сегодня не удастся заснуть…
…Школьная практика тем временем заканчивалась. Бушевали июньские грозы. Средь бела дня вдруг в серую тьму проваливался город, и впору было зажигать свет в эти предшествующие грому, молниям, ливню глухие смутные мгновения. Пустынными стали дорожки в парке. Володя Захаров подобрал в пригородном пруду гуся с перебитым крылом. Теперь дома у него поселился и гусь, названный Петькой. По слуху и остроте восприятия Петька соперничал с Дельтой. Если Дельта чувствовала Володины шаги ещё в коридоре, то Петька вытягивал шею и гоготал, когда Володя только входил в подъезд. Все животные и птицы попадали в Володины руки после несчастий, катастроф и, даже выздоровев, как бы несли на себе отблески прошлых бед. Это в какой-то степени отнимало у них природную непосредственность, делало похожими на людей. Соответственно и любовь их к хозяину была особенной. Казалось, они не желали возвращаться к обычной своей жизни, а видели отныне свет лишь в одном окне - в хозяине.
По-прежнему пытался Андрей целовать Анюту в парке и на лестнице, по-прежнему она не давалась. Кое-какие странности стал замечать Андрей в её золотистых глазах. Словно сравнивает его Анюта с кем-то, и… не всегда в пользу Андрея сравнение. Золотистые глаза становились сумрачными, ни о каких поцелуях и речи быть не могло. Андрей пытался ревниво выяснять, но Анюта тут же замыкалась, и он понимал, что лишь вредит себе этими ревнивыми выяснениями, что вообще не может быть ничего глупее ревнивых выяснений, когда лишь подозрениями они питаются. И ничего не может быть их бессмысленнее, когда всё известно. Как-то по логике оказывалось, что нет необходимости ревновать ни до, ни после…
Почтя всегда теперь они ходили втроём: Андрей, Володя и Анюта. Володя преданно смотрел на Андрея, Андрей с мольбой на Анюту, Анюта с жалостью на Володю. Почти никогда не вступала Анюта в разговоры и казалась поэтому Андрею недоступно умной. Собственно, и не надо было ей вступать в разговоры, потому что исключительно ради неё они и велись. Чтобы поразить её воображение, придумывал Андрей красивые и страшные истории, храбро тратил в кафе деньги. А Володя словно ничего не замечал! Андрей представлял, как, должно быть, дома Анюта выговаривает Володе за его безоговорочное подчинение Андрею, как Володя отмахивается: не говори, мол, глупости, сестра, что ты понимаешь в настоящей мужской дружбе? И уходит кормить Петьку, Трофима, Бисмарка я Дельту. Ответственнейший это момент - кормление животных. Все дома ходят на цыпочках. В полнейшей тишине, нарушаемой лишь звуками, выражающими любовь к хозяину, приступают животные к приёму пищи…
Однажды Андрею удалось зазвать Анюту к себе домой. Там он открылся, что станет архитектором. Анюта промолчала, ничто не мелькнуло в её золотистых глазах.
- Архитектором, - повторил Андрей, - ты понимаешь, что это такое?
- Наверное, это очень интересно… - равнодушно ответила Анюта.
- Это… Это… - Андрей не нашёл слов, чтобы выразить переполнявшие его чувства и удивление, что Анюта этого не понимает. - Это мой путь! Моё призвание…
- Ну да, - ответила Анюта, - строить разные там дома… улицы…
Андрей попытался повалить её на диван, но, увы, безуспешно.
- Почему? - спросил Андрей, отдышавшись, - почему ты так себя ведёшь?
Анюта тихонько засмеялась. Оглядела высокие книжные шкафы и стеллажи.
- Как много у вас книг…
- При чём здесь какие-то книги?
- Так… У нас гораздо меньше. А из старинных, толстых - один Брем.
Андрей, как гипнотизёр, не мигая, уставился Анюте в глаза. В то время он уже знал силу собственного взгляда, впервые проявившуюся в поединке с директором. Уже и механика воздействия была в принципе отработана. Не мигая, не думая ни о чём, лишь внутренне неистовствуя, в самые зрачки собеседнику смотрел Андрей, как бы парализуя их, не допуская в них никакой посторонней мысли, дожидаясь момента, когда задрожат, заплавятся чужие зрачки, - значит, всё! На какое-то время побеждён человек. Делай с ним что хочешь!
С Анютой, правда, вышло по-иному. Она хоть и не выдержала взгляда, но до конца не подчинилась. Заплакала, закрыла лицо руками.
- Ну что? Что ты от меня хочешь? Что я должна делать? Ты хочешь, чтобы я… Но я… Как же я могу…
И снова Андрей впился взглядом в золотистые глаза Анюты. "Хочу! Хочу!" - мысленно прокричал.
- Нет-нет! - испуганно ответила Анюта.
- Что "нет"? - усмехнулся Андрей. - Я же молчу.
- Ты сказал: "Хочу! Хочу!" Я слышала…
- Я ничего не говорил, но, может… тебе послышалось то, что ты хотела услышать?
- Мне ничего не послышалось! Я ничего не хочу! Не хочу, потому что… не могу. Ну зачем всё это?
- Подожди, подожди…
Анюта плакала.
- Ну что ты меня мучаешь… Отпусти, пожалуйста, меня домой… Мне так тяжело с тобой. Я хочу домой! - словно в маленькую обиженную девочку вдруг превратилась Анюта. Голос, капризные интонации, поведение - всё точь-в-точь как у маленькой девочки.
И ещё большую нежность испытывал к ней Андрей.
- Не плачь, не плачь… - гладил Анюту по голове, целовал осторожненько в щёки, огонь ощущая под смуглой матовой кожей. Два человека единоборствовали в нём. Один едва удерживался, чтобы вновь не броситься на Анюту, другой - чуть не падал ей в ноги, умоляя простить за то, что не знает удержу в мыслях. - Не плачь, не плачь, знаешь, как я люблю тебя…
- Любишь, правда? - на мгновение прояснились от слёз глаза Анюты. - Но меня нельзя любить, потому что… Потому что…
- Только тебя! - целовал ей руки Андрей. - Только тебя и можно любить! Кого же любить, как не тебя?
- Значит… меня можно и простить?
- Простить? Да… за что тебя прощать?
- Ну… Что я так веду себя! - всхлипывала Анюта.
- Подожди, подожди! - трезвел Андрей. - Мне кажется, ты не это хотела сказать.
- Это! Только это! Это!
- Ну в чём же дело? - не выдерживал, дёргал её за руку Андрей. - Что с тобой происходит? Я же вижу, с тобой что-то происходит. Ты не в себе. Зачем ты себя и меня мучаешь? Скажи… Ну скажи!
- Ладно… Хватит! - Анюта поднялась с дивана, отошла к окну, задумчиво провела пальчиками по стеклу, Андрей дрожал на диване, почти физически ощущая, как отдаляется от него Анюта, опускается, точно подводная лодка в глубину, в мир собственных мыслей, куда нет пока Андрею доступа. Воздух, казалось, застывал как стекло. Непреодолимыми становились разделяющие их несколько метров воздуха.
Анюта обернулась равнодушная, не восприимчивая более ни к каким гипнотическим взглядам.
- Ну, я пошла… - сказала она тихо, и Андрей не посмел задерживать её, только пошёл следом. - Не надо меня провожать… - И он покорно остановился.
Непереносимым стало после её ухода одиночество. Мир за окном потускнел, небо казалось перевёрнутым пустым колодцем. Андрей пошёл в парк, бродил среди деревьев, совсем не думая, что может встретить недругов из белой беседки…
Заканчивалась практика…
…Отец уезжал в командировку. Андрей испросил у него разрешения по случаю окончания практики и начала последних в школьной жизни летних каникул пригласить на дачу Володю и Анюту.
- Анюту? - Отец сразу же прицепился к женскому имени, игнорируя мужское. - Анюту… Она похожа на кошку - мягкая, грациозная? Кажется, я тебя с ней видел… Ведь это ты её провожаешь через парк?
- Её, её.
- Смугленькая… Удивительно, есть женщины, которые моментально загорают. Только выглянет солнце, а они уже как побывали на юге. Раньше про таких говорили: "Загорает, как прачка…" Почему прачка? Потому что всё время на солнце, что ли? - Лицо у отца сделалось задумчивым, как и всегда, когда он погружался в воспоминания.
- Так я приглашу их? Володю и Анюту.
- Да-да! - спохватился отец. - Конечно, приглашай. Пожалуйста.