- Они сказали, что есть последние записи Высоцкого и Марины Влади,- тараторила Мила.- С парижской пластинки.
- Ну и как? - спросил Боба.
- Мы собрались уходить, а они…
- Я женщин не обижаю,- ввернул парень.
- Я про Высоцкого,- сказал Боба.- Понравились записи?
- Я, оказывается, раньше слышала,- сказала Мила.- Цикл про алкоголиков. Ой, где была я вчера…
- "Считай, с приятелем мы выпили немного… Скажи, Серега?.." - басом затянул парень и споткнулся, видно дальше не помнил.
- У Боба замечательные записи,- повернулась Мила к подруге.
- Я хочу отсюда уйти,- сказала Оля. Парень поднял бутылку и потряс ею:
- На посошок?
Я рывком распахнул дверь, но ничего не произошло: Лени Боровикова на лестничной площадке не было. Он мог поджидать нас у парадной. Мы молча спускались по бетонным ступенькам вниз. Чем ближе выход, тем тревожнее: что приготовил нам баскетболист Леня?.. В моем возрасте драться на улице вроде бы и ни к чему.
Боровиков не поджидал нас и на улице. Его вообще не было видно. Однако его незримое присутствие мы очень скоро ощутили: когда подошли к "Волге", то увидели, что одно колесо сплющилось. Боба быстро обнаружил порез в шине. Низко же отомстил нам великан и силач Леня Боровиков!..
Быков, бормоча проклятия в адрес баскетболиста, быстро достал запаску, домкрат и с моей помощью за несколько минут сменил колесо. Девушки стояли поодаль и о чем-то толковали. У Милы большой рот с ярко накрашенными губами, бледное лицо, на котором влажными вишнями выделяются слегка томные, с поволокой, глаза. В общем, они с Олей были заметной парой, а когда рядом две красивые девушки, от мужчин отбоя нет.
- Карета подана,- вытерев руки вафельным полотенцем, сказал Боба Быков.- В ресторан? Или к цыганам? Как это? "Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить…"
Боба трудно вывести из себя. Другой, увидев бы, что ему шину прокололи, на весь день лишился бы покоя, а он уже успокоился. Правда, на станции технического обслуживания ему за десять минут завулканизируют камеру. А что бы мы делали, если бы Леня все колеса проколол?..
Мила на правах хозяйки бесцеремонно села рядом с водителем, а мы с Олей - на заднее сиденье.
- Что же ты меня не ругаешь? - покосилась на меня Оля.
- За что?
- Ты, оказывается, не ревнивый,- вздохнула она.
- Приедем домой, я тебе по второй щеке…- улыбнулся я.
- Бьет - значит, любит,- откликнулась Мила.
- Мне эти домостроевские замашки не нравятся,- сказала Оля.
- А Боба, когда в гневе, может ударить…- засмеялась Мила.
- Такого не было,- добродушно заметил Быков.
"Волга" мчалась, обгоняя поток, на скорости восемьдесят километров. Быков когда-то участвовал в автомобильных гонках, однажды его машина несколько раз перевернулась, он сломал бедро и с тех пор перестал участвовать в спортивных состязаниях. Но привычка ездить быстро осталась, и поделать он с собой ничего не мог. Водитель он, конечно, был искусный. Ведь ограничение скорости в городе рассчитано на среднего водителя, а Боба никак в рамки "середняка" не укладывался. Шоферы такси тоже не очень-то свято чтут правила уличного движения. Когда нет поблизости постового, они жмут и жмут на акселератор.
Я сидел рядом с Ольгой и думал о том, что как-то все не так у меня с ней. Разве это дело срываться с работы - еще черт дернул повстречаться со Скобцовым! - мчаться куда-то, с дракой врываться в чужую квартиру и забирать оттуда свою девушку… Мы уже не первый месяц ведем с Олей безрезультатные разговоры о том, что пора ей кончать с компаниями и легкомысленными подружками. Оля охотно соглашалась со мной, корила себя за слабость, но тут же все начисто забывала и снова поступала по-своему. А почему она, собственно, должна поступать по-моему? Ей нравится жить так, как она живет, с какой стати она должна принимать мою мораль? Пусть я старше ее, надеюсь, умнее, но, если вспомнить, каким я был в ее годы, то вряд ли мне стоит осуждать Олю… У меня тоже были компании, приключения…
По натуре Оля Журавлева - целомудренный, порядочный человек, но если так живут ее знакомые, подруги? Когда и повеселиться, если не в ее годы?..
Годы, годы!.. Когда я с Олей, то не чувствую себя рядом с ней этаким умудренным жизненным опытом воспитателем-моралистом. Да и вряд ли она потерпела бы меня в роли наставника.
Оля перестала приглашать меня в свои компании, но и порвать с ними была не в силах. У меня дома она часто вела по телефону долгие разговоры с приятельницами. Обстоятельно обсуждались веяния моды, достоинства одной ткани по сравнению с другой. Для того чтобы достать дефицитную вещь, нужно было звонить в магазин нужному человеку… Приятельница просила, чтобы это сделала Оля, мол, с ее внешностью и фигурой отказа не будет… Оля, конечно, соглашалась пойти к кому-то и взять там модную кофточку или парфюмерию. Причем не себе, а другим. Зная ее доброту и безотказность, приятельницы нещадно эксплуатировали ее. Она даже посылала какие-то кофты и платья подружке в Краснодар. А та все забывала ей деньги за покупки выслать…
Меня ее телефонные разговоры не возмущали, тут я научился быть терпимым, моя бывшая жена добрую половину своего времени тратила на разговоры с "нужными" людьми и на добывание дефицитных товаров. Разве виноваты наши женщины, что модные вещи достаются им с таким трудом?..
Не нравились мне разговоры о днях рождения, именинах, встречах у кого-то на квартире.
Значит, снова все повторится: поздно вечером Оля будет звонить мне и просить забрать ее из компании, мол, к ней начинают приставать мужчины… Я должен ловить такси и мчаться, как сегодня, к черту на кулички и вызволять ее. Обычно она сама выходила из парадной и я забирал ее. Такое, как сегодня, случилось впервые. И опять тут замешан Леня Боровиков…
Будто отвечая на мои мысли, Оля произнесла:
- Он взбеленился после того, как я ему сказала, что между нами все кончено.
- Зачем же ты поехала к нему?
- Это квартира Вадика,- ввернула Мила.
- Мы встретились на Невском…- начала Оля. Но я уже больше не слушал: все ее приключения почему-то начинались на Невском, там в парфюмерном магазине работает ее школьная подруга Марина Барсукова.
- На Салтыкова-Щедрина? - спросил Боба Быков.
- Меня до Финляндского,- сказала Оля и испытующе взглянула на меня.
Я не стал ее уговаривать заехать ко мне.
- Сочи, Ялта, Пицунда,- насмешливо говорил Остряков.- Там и без нас яблоку некуда упасть. Поехали лучше на Псковщину? Какие места! Пушгоры, Опочка, Алоль, Опухлики… Выберем тихое спокойное озерко, разобьем палатку, сделаем на берегу под соснами деревянный стол, скамейки и будем, как у Христа за пазухой, весь месяц благоденствовать.
- Толя, дорогой, красиво говоришь,- возражал Боба Быков.- Теперь нет тихих, спокойных озер. Туристы-автомобилисты, вроде нас, грешных, во все заповедные места пробрались. Куда ни приедешь - разноцветные палатки, а рыбу в озерах давно повыловили. Одна мелюзга. Знаешь, сколько рыбачков на белом свете развелось? Больше рыбы…
Я пока участия в разговоре не принимал, я безлошадный. Решался вопрос, куда нам поехать в отпуск. Остряков - у него отпуск начинается через неделю - и слышать не хочет о юге. Быков - на перепутье: с одной стороны, ему хочется с нами поехать, с другой - тянет на Южный берег Крыма. Там море, девочки… Анатолий Павлович завезет жену и дочерей в Опухлики, там живет его дальняя родственница, и готов с нами хоть на целый месяц. Жена не будет возражать, она знает, что он рыбак.
Я ухожу в отпуск с первого июля, а сегодня пятнадцатое июня. У Быкова отпуск через десять дней. Выезд из Ленинграда намечается на двадцать седьмое июня, это четверг, так что я смогу тоже с ними выехать. На день-то раньше как-нибудь из института отпустят…
Варя остается в городе, ей нужно готовиться к экзаменам. Из Киева обещала в середине июля приехать ее мать, как хорошо, что меня в это время не будет в городе! Не хотелось бы мне встречаться с бывшей женой…
Мы сидим на опрокинутой лодке на даче у Острякова. Сегодня залив не такой приветливый, как в тот раз, когда мы были здесь с Варей. Ветер гонит волны на берег, валуны залеплены желтоватой пеной, на кромке пляжа скопилось много мусора. Анатолий Павлович говорит, что ночью был шторм. По берегу бродят босоногие мальчишки. Они палками ковыряются в принесенном штормом мокром хламе. Сосны шумят над головой, с тихим шорохом сыплются сухие иголки. Их много скопилось на потемневшем деревянном столе.
На пляже пустынно, сегодня вторник, отдыхающие нагрянут в пятницу-субботу.
- Ты возьмешь с собой Олю? - посмотрел на меня Боба.
- Она не рюкзак,- ответил я.- И потом, ее, как и тебя, манит юг.
- Они с Милкой на юге - царицы бала! - ухмыляется Боба.
- А мы с тобой при них будем телохранителями? - поддеваю я.
- За Милкой нужен глаз да глаз,- соглашается Боба.
Я предлагал Оле провести отпуск вместе, но она как-то вяло отреагировала. Вообще-то, я не против юга. За год в Ленинграде соскучишься по солнцу, но дикарем маяться там не хотелось,- эти очереди в столовых и кафе, поиски места на забитых людьми пляжах, в кино, [и] то не всегда попадешь!.. Псковщина с голубыми тихими озерами, о которых толковал Остряков, привлекала меня больше. Об этом я им и сказал. Немного поспорив из свойственного ему упрямства, Боба в конце концов вынужден был признать, что можно отлично отдохнуть и на озере. Та же вода, солнце, ягоды, грибы… И потом, надоест - в любой момент снялся с места и поехал дальше.