- Вы меня не поняли,- скользнул взглядом по моему лицу Скобцов.- Если Грымзину изберут председателем месткома, то вы избавитесь от нее.
Я совсем забыл, что эта должность освобожденная. Грымзина уйдет из отдела и переберется в кабинет председателя месткома.
- Слезы лить по Грымзиной не буду,- сказал я.
- Жизнь - такая штука, рано или поздно каждого поставит на свое место,- встав из-за стола и расхаживая по просторному кабинету, стал философствовать Артур Германович.- К нам на днях приедут из министерства…- Он остро взглянул на меня и поспешно отвел взгляд.- Ну, по поводу назначения нового директора института… Полагаю, что будут беседовать с заведующими отделами… Кого вы мыслите на эту должность из наших?
"Только не вас!" - подумал я.
- Видите ли, дорогой Георгий Иванович, наше министерство считает, что нового директора из Москвы к нам нет никакого резона присылать, дескать, можно подобрать эту кандидатуру на месте. Наше городское начальство полностью поддерживает эту точку зрения. Вот мы и подбираем…
- Не мы, а моя Грымзина,- вырвалось у меня.- А что же думает на этот счет наше партбюро?
- Секретарь партбюро Осипов, как вы знаете, в больнице, ему только что сделали сложнейшую операцию, и он вряд ли раньше сентября выйдет на работу. А его заместитель Бобриков - ни рыба ни мясо… Он и в райком-то раз в месяц ходит, чтобы передать в финхозсектор ведомости о собранных партвзносах. Он думает лишь о своей кандидатской диссертации, а Ольга Вадимовна - его главный оппонент.
- Бобрикову повезло,- ввернул я.
- Вам тоже должно быть небезразлично, кто будет директором,- негромко, но весомо уронил Скобцов.
- За кого же посоветуете мне… голосовать? - невинно спросил я.
- Подумайте, Георгий Иванович,- печально улыбнулся Скобцов.
Напрямик просить, чтобы я стоял за него, Артур Германович не решился. А вот Великанову без обиняков сказал, что рассчитывает на его поддержку. С этим и пришел ко мне расстроенный Геннадий Андреевич.
- Я давно знаю Скобцова,- сказал он.- Если до него дойдет, что я был против него,- живьем сожрет без соли!
- Будь за,- усмехнулся я.
- Из него такой же директор института, как из меня персидский шах!
- Тогда чего же ты паникуешь?
- А что ты скажешь товарищам из Москвы? - блеснул на меня очками Великанов.
- Посоветую тебя назначить директором…
- Я серьезно.
- Кривить душой не собираюсь,- сказал я.- Ну какой из Скобцова директор? Правдами-неправдами заручается поддержкой сотрудников! Гоголевой такое и в голову бы не пришло.
- Как кандидат в американские президенты, проводит предвыборную кампанию… Дай ему волю, станет голоса избирателей покупать…
- Кое-кого уже купил…- заметил я.- Например, мою Грымзину.
- Меня-то не купит,- сказал Великанов.- Я лучше других его знаю и скажу все, что о нем думаю… Если, конечно, меня спросят.
- Спросят, Геннадий Андреевич, обязательно спросят! - рассмеялся я. Очень уж у Великанова была забавная в этот миг физиономия.
- А что? И скажу! - бахвалился Великанов.- Не уволит же он меня?
- Сам уволишься… по собственному желанию, как геофизик Иванов,- подначивал я, потому что знал: Геннадий Андреевич не пойдет против начальства, такой уж у него характер. Он лучше будет страстно обличать империалистов, критиковать президентов и премьер-министров капиталистических стран…
- Там же тоже сидят люди с головой,- неопределенно кивнул он в потолок.- Не допустят… Уж лучше Гоголева, чем он.
- Ты против и Гоголевой? - удивился я.
- Почему против? - испугался Геннадий Андреевич.- Я - за!
- Скорее бы все это кончилось,- сказал я.
- Хуже всего - это неопределенность,- согласился Великанов.
- Хуже,- поспешно сказал я. Мне совсем не хотелось выслушивать его.
- Пожалуй, я пойду,- взглянув на часы, поднялся со стула Великанов.- Надо еще одну бумагу прочесть.
- У меня их тоже вон сколько накопилось,- кивнул я на письменный стол, где лежала тоненькая стопка иностранных журналов.
- Неужели власть - это такая заманчивая штука? - уже в коридоре произнес Великанов и нехотя закрыл дверь.
После обеда из проходной позвонил Боба Быков, сказал, чтобы я немедленно закруглялся, дело не терпит. Какое дело, объяснять не стал, но я и так знал, что Боба так просто срывать меня с работы не будет, значит, что-то случилось. Я позвонил в приемную Гоголевой и сообщил секретарше, что ухожу и вряд ли сегодня вернусь,- куда, объяснять не стал. Не так уж часто я раньше времени покидаю свой кабинет.
Машина Боба стояла у парадной нашего института. Когда я садился в нее, из подкатившей черной "Волги" вышел Артур Германович Скобцов. Он улыбнулся и помахал мне рукой. В темно-синем модном плаще с погончиками и шляпе, он с достоинством направился к проходной. Под мышкой кожаная папка. Уже взявшись за массивную медную ручку, обернулся и посмотрел в мою сторону.
- Засек меня Артур,- сказал я.- Будь я проклят, если при случае не припомнит!
- Я думал, ты сам начальство,- усмехнулся Боба, резко трогая машину с места.
Ездил он лихо, часто превышал скорость, но милиционеры почему-то его не останавливали. Боба хвастался, что они знают его "Волгу". У милиционеров тоже есть машины и мотоциклы, которые нередко привозят на буксире на станцию технического обслуживания, где работал мастером Быков.
- Я очень люблю ездить по городу,- сказал я.- Но лучше бы не в рабочее время.
- У меня выходной,- невозмутимо заметил Боба.
- Ты мчишься, как "скорая помощь",- сказал я. Быков не стал тормозить по желтому сигналу и выскочил на перекресток, когда уже загорелся красный. Милиционер посмотрел нам вслед, но свистеть не стал.
- Мы с тобой и есть "скорая помощь",- проговорил Боба.- Мчимся выручать наших любимых девушек!
Он рассказал, что ему позвонила домой Мила Ципина и взволнованным голосом сообщила, что она и Оля Журавлева находятся в Купчине в одной квартире, к ним там всякие пристают… Успела назвать номер дома и квартиры, потом кто-то свирепо рявкнул и нажал на рычаг телефона. Он, Боба, решил, что меня это тоже касается, и вот заехал за мной. Уж вдвоем-то мы как-нибудь вызволим из беды наших девочек…
Поминутно нарушая правила уличного движения, Боба мне рассказал дорожный анекдот. Шофер такси мчится под красный светофор и когда пассажир говорит ему, что он нарушает, водитель небрежно отвечает, мол, он мастер. И вдруг неожиданно тормозит на перекрестке перед зеленым светофором. Пассажир интересуется: в чем дело? Шофер спокойно в ответ: с той стороны тоже мчится мастер…
- Прямо про тебя!
- Я и есть мастер,- рассмеялся Боба и, затормозив, добавил: - Приехали.
Это был девятиэтажный кооперативный дом. Нам долго не открывали, а когда наконец дверь распахнулась, на пороге под притолоку вырос баскетболист Леня Боровиков. Не долго раздумывая, он врезал могучим кулачищем Боба Быкову - тот звонил в дверь и потому стоял ближе - и коротышка мячиком отлетел к самому лифту. У меня тоже сработал спортивный рефлекс: я тычком ударил верзилу в солнечное сплетение. Он вытаращил на меня изумленные красные глаза, согнулся под прямым углом пополам и стал жадно хватать раскрытым ртом воздух. Очухавшийся от потрясения Боба добавил Боровикову и оттолкнул от двери. Ворвавшись в квартиру, мы поспешно закрыли за собой дверь. В тесной прихожей никого не было, из комнаты доносились пронзительные звуки магнитофонной музыки, голоса. В дверь за нашей спиной бухал ногами разъяренный Боровиков, мелодично тренькал звонок-гонг. Это миролюбивое треньканье и бешеные удары, сотрясающие дверь, отнюдь не гармонировали.
В комнате было сильно накурено, на низком столе, придвинутом к широкой тахте, стояли разнокалиберные бутылки, в тарелках какая-то холодная закуска, кое-где присыпанная пеплом. На тумбе гремел на полную мощность магнитофон. Я подошел и убавил громкость. Оля и Мила сидели на подоконнике и во все глаза смотрели на нас. Я успел заметить, что Олина шерстяная кофточка разорвана почти до пояса, одна щека пылает, в глазах слезы. Мила - она, кажется, не пострадала - успокаивала подругу. А на полу сидел парень с черными патлами почти до плеч, держал в одной руке бутылку с коньяком, в другой пузатую рюмку и без всякого удивления смотрел на нас. Хотя он и сидел, видно было, что это рослый парень, наверное тоже баскетболист.
- Леня сказал, что размажет вас по стене и выпустит вниз через мусоропровод,- медленно выговаривая слова, произнес парень.- Неужели вы его, дьявола длиннорукого, спустили?
- Надо было,- мрачно сказал Боба и пощупал вспухающую скулу, глаз у него сузился. Как бы совсем не закрылся. У Боровикова, видать по всему, рука тяжелая.
- Шувалов, уведи меня,- взглянула на меня Оля.
Она уже не плакала, даже успела размазанную тушь стереть.
- А-а, вы за девчонками,- разочарованно протянул парень и потянулся за рюмкой.- Забирайте, ради бога, они нам надоели…
- Ну и нахал! - бросила на него возмущенный взгляд Мила.
- И зачем мы с ними пили? - сказала Оля.
- Действительно, зачем? - усмехнулся я.
Я обратил внимание, что в дверь бухать ногами перестали. Наверное, Леня притаился и ждет, когда мы выйдем. Драться не хотелось, но добром, по-видимому, отсюда не уйдешь.
- Мы пообедали в "Баку",- рассказывала словоохотливая Мила Ципина,- а потом поехали музыку послушать…
- Твоя идея,- бросила на подругу недовольный взгляд Оля.- Будто Боровикова не знаешь!
Парень с интересом смотрел на нас. В отличие от Боровикова он явно был настроен миролюбиво, а может, ему просто лень было подниматься.