- Пожалуйста.
Портье толкнул вращающуюся дверь, и Роберта выбросило в жуткий холод. По непокрытой голове забарабанил дождь, Роберт натянул на голову плащ и завилял по подъездной площадке, стараясь не попасть в большие лужи. Его "альвис" пахнул внутри сыростью и затхлостью - непривычный запах, обычно пахло кожей и сигаретами. Роберт включил зажигание и печку. Под одним из дворников застрял листок, но когда дворник заработал, лист сполз на мокрое стекло и ветер сорвал его.
Роберт спустился в город. Он казался необитаемым, жители попрятались по домам. Один только промокший полицейский-регулировщик стоял на своем посту у подножия холма да какая-то пожилая женщина под зонтиком сражалась с дождем и ветром. Узкие улочки играли роль дымоходов - ветер вливался в них холодными стремительными потоками. Выехав на дорогу к порту, Роберт увидел гавань: прилив достиг наивысшей точки, серая вода бурлила, на берег накатывали пенистые волны.
Он нашел улочку, которую описал ему портье. Она шла вверх от гавани между рядами коттеджей; мокрый булыжник блестел, как чешуя только что выловленной рыбы. Взобравшись на холм, улочка переходила в живописную площадь, и Роберт увидел старую часовню: массивное хмурое строение, никак не соответствовавшее вывеске на двери, надпись на которой гласила:
ОБЩЕСТВО ХУДОЖНИКОВ ПОРТКЕРРИСА
ВЕСЕННЯЯ ВЫСТАВКА
Вход - 5 шиллингов
А внизу странный рисунок фиолетовой краской: нечто похожее на широко раскрытый глаз и рука о шести пальцах. Пожалуй, портье правильно высказался, решил Роберт.
Он поставил машину, поднялся по ступеням, по которым текла вода, и вошел в дверь. Стены старой часовни были выкрашены белой краской, и на них, вплоть до высоких окон, висело множество картин. Сразу за дверью, накрыв колени пледом, сидела дама в фетровой шляпе. По одну сторону от нее стоял деревянный столик с каталогами и чашей для денег, по другую - парафиновый нагреватель, у которого она старалась отогреть покрасневшие от холода руки. Роберта овеял запах парафина.
- Ах, дверь! Закройте дверь! - взмолилась дама в шляпе, когда вместе с Робертом ворвался поток ветра. Он наклонился, с трудом прикрыл дверь поплотнее и извлек из кармана две монеты по полкроны. - Ну и холодище, - продолжала дама, - и это называется лето! Вы сегодня первый посетитель. Вы посетитель, я не ошибаюсь? Ваше лицо мне незнакомо.
- Верно. Я тут никогда не был.
- Очень интересная выставка. Конечно, вы приобретете каталог? Еще полкроны, пожалуйста. Поверьте, он того стоит.
- Спасибо, - неуверенно сказал Роберт.
Он взял каталог, украшенный все тем же глазом и шестипалой рукой, раскрыл его и пробежал глазами список художников.
- Э-э… ищете какого-то определенного художника? - Дама за столиком как будто не проявляла особого интереса, однако в глазах у нее уже загорелся огонек.
- Нет… никого не ищу.
- Просто интересуетесь. Вы живете в Порткеррисе?
- Да… - Он стал удаляться от нее. - В данный момент, да.
К нему он подходил медленно; неторопливо шел по длинному залу, делая вид, что интересуется каждой картиной. Имя он нашел - Пэт Фарнаби. Номер 24. "Поездка". Пэт Фарнаби. Он долго стоял перед номером 23, потом перешел к следующему.
Цвет его ошеломил. Его охватило волнение, закружилась голова. И в то же время он ощутил какой-то душевный подъем, радость, как будто взлетел ввысь и парил там между синим небом и белыми облаками.
"Ты должен побывать на ней, Роберт, - написал ему Маркус. - Мне хочется, чтобы ты составил собственное мнение. Нельзя же до конца жизни заниматься только книгами. К тому же, я хотел бы узнать твою реакцию".
Чистые, простые цвета. Это производило необыкновенное впечатление.
Немного погодя он вернулся к столику у входа. Все это время любопытная дама не сводила с него глаз. Теперь глаза у нее светились алчным блеском, как у голодной зарянки.
- Пэт Фарнаби выставил только одну картину?
- К сожалению, да. Больше мы ничего не могли у него вытянуть.
- Кажется, он живет где-то в этих краях?
- Да-да. В Голлане.
- Голлан?
- Это в шести милях отсюда. По дороге на вересковую пустошь. На ферме.
- Вы хотите сказать - он фермер?
- О, нет, - засмеялась она. Оживленно, отметил Роберт, будто следует ремаркам в старомодной пьесе. - Он живет на сеновале в амбаре. Вот его адрес. - Она подвинула к себе листок бумаги и написала адрес. - Захотите его увидеть, там вы его непременно найдете.
Он взял записочку: - Большое спасибо! - И шагнул к двери.
- А дальше вы не хотите смотреть?
- Может быть, в другое время.
- Но это такая интересная выставка! - Прозвучало это так, будто у нее сердце разобьется, если он не посмотрит все остальные картины.
- Да, выставка действительно интересная. Я обязательно досмотрю. Только в другой раз. - И в этот момент он подумал об Эмме Литтон. Уже взявшись за ручку двери, он обернулся. - Между прочим, дом Бена Литтона… он где-то здесь, поблизости? Я имею в виду дом, а не мастерскую.
- Ну конечно! Сразу же за углом. Ярдов сто по мостовой. Там синяя калитка - вы ее не пропустите. Но вы знаете, что мистера Литтона сейчас в Порткеррисе нет?
- Да, знаю.
- Он в Америке.
- И это тоже знаю.
Дождь лил по-прежнему как из ведра. Роберт сел за руль, включил зажигание и повел машину вниз по узкой, как нора, улочке. Возле синей калитки он остановился, загородив машиной всю улочку, выключил мотор, ступил на мощенный плиткой внутренний дворик, украшенный кадками, в которых мокли какие-то растения, похожие на утопленников; узор на деревянной скамейке совсем стерся. Коттедж был одноэтажный, низкий, длинный, но неровная линия крыши и каминные трубы с разными козырьками свидетельствовали о том, что прежде здесь стояли два, а может, даже три, маленьких коттеджа. Входная дверь была тоже синяя, одного цвета с калиткой, и медный дверной молоток в виде дельфина.
Роберт постучал. Сверху лилась струя воды. Роберт отступил назад, чтобы посмотреть, откуда она льется, и в этот момент дверь открылась.
- Добрый день. У вас водосточная труба протекает, - сказал он.
- О Господи! Вы что, с неба свалились?
- Из Лондона. Надо ее залатать, иначе проржавеет.
- И вы проделали такой путь, чтобы сообщить мне об этой трубе?
- Нет, конечно. Но можно мне войти?
- Разумеется… - Эмма отступила за дверь, держа ее открытой. - Однако вы удивительный человек - являетесь вдруг, без всякого предупреждения.
- Как я могу предупредить, если у вас нет телефона? А на письмо не было времени.
- Хотите что-то сообщить о Бене?
Роберт нагнулся, чтобы не удариться о притолоку, и, расстегивая на ходу плащ, вошел в дом.
- Нет. А что-то должно было быть?
- Мне кажется, он должен бы уже вернуться домой.
- Насколько я знаю, он все еще нежится под виргинским солнышком.
- Тогда что же вас привело?..
Она непредсказуема, как здешняя погода, подумал Роберт, повернувшись к Эмме. Каждый раз, когда они встречаются, она другая, непохожая на прежнюю Эмму. Сегодня она была в полосатом платье - красные и оранжевые полосы, в черных чулках. Волосы на затылке стянуты черепаховой заколкой. И челка стала длиннее, такая длинная, что падала на глаза и Эмма будто чуть косила. Увидев, что он разглядывает ее, она тыльной стороной пальцев отбросила челку с лица. Жест был одновременно защитный и обезоруживающий, и теперь она показалась ему совсем юной девочкой.
Роберт вынул из кармана клочок бумаги и протянул его Эмме. Она прочла вслух:
- "Пэт Фарнаби. Ферма в Голлане", - она подняла глаза на Роберта. - Где вы это взяли?
- У дамы в художественной галерее.
- Пэт Фарнаби?
- Им интересуется Маркус.
- Почему же он не приехал сам?
- Хотел узнать мнение еще кого-то. Мое мнение.
- Вы его составили?
- Это довольно трудно сделать по одной картине. Хотелось бы увидеть больше, если возможно.
- Он очень странный молодой человек, - предупредила Эмма.
- Этого можно было ожидать. Вы знаете, где находится Голлан?
- Разумеется. Ферма принадлежит мистеру и миссис Стивенс. Летом мы там на скале устраиваем пикники. Но после приезда я еще к ним не заходила.
- А со мной пойдете? Покажете мне дорогу?
- Как мы туда доберемся?
- На улице моя машина. Выехал вчера из Лондона, в ночь.
- Наверное, страшно устали?
- Ничего. Поспал немного.
- И где же остановились?
- В отеле. Так вы можете поехать со мной? Прямо сейчас.
- Конечно, могу.
- Вам нужно надеть пальто.
Эмма улыбнулась.
- Если подождете еще тридцать секунд, я его надену.
Стук ее каблучков по незастеленному ковром коридору стих вдали. Роберт закурил сигарету и стоял, с интересом оглядываясь вокруг. Несколько странный коттедж не только в расположении и конфигурации комнат, но еще и потому, что открывает незнакомую, домашнюю сторону буйной натуры Бена Литтона.
Синяя входная дверь открывалась прямо в гостиную с низким потолком и темными потолочными балками. На противоположной стене - огромное окно с видом на море; широкий подоконник заставлен горшками с комнатными растениями - герани, плющ, большой букет красных роз в викторианском кувшине. Пол выложен плитками, тут и там разбросаны яркие коврики, повсюду книги и журналы, много испанской керамики - синяя с белым. В низком гранитном очаге, почти на уровне пола, горело полено; по обе стороны от очага стояли корзины с плавником, а на стене над очагом висела картина. Единственная картина в комнате.