Редлендс (поместье Райанов) - это большой белый дом с колоннами и верандой, на которой в шезлонге сидит Бен, а чернокожий дворецкий по имени Генри приносит ему джулеп. Генри приезжает каждый день на работу в сиреневом "шевроле" и надеется в не столь отдаленном будущем стать юристом. Он способный молодой человек и своего добьется. В поместье два теннисных корта, загон (кораль), полный резвых скакунов, и непременный бассейн. Бен, как ты догадываешься, не ездит верхом и не играет в теннис, и если он в это время не добавляет местного колорита на ретроспективной выставке, то плавает на резиновом матрасе в этом бассейне. Я очень сожалею, что он покинул тебя так надолго, но, поверь, этот отдых ему просто необходим. В последние годы он напряженно работал, и небольшая передышка не принесет ему вреда. Если тебе одиноко, наше приглашение остается в силе. Приезжай, дорогая, поживи с нами, для нас это будет большой радостью.
Любящий тебя Маркус".
Покраска стен закончилась, пол в мастерской был отмыт дочиста. Картины были поставлены в стеллажи, рисунки аккуратно сложены. Карандаши и кисти рассортированы, различные тюбики с затвердевшей масляной краской, однажды использованные и затем брошенные, были собраны и отправлены в мусорный ящик.
Делать больше было нечего.
Бен отсутствовал уже две недели, и тут пришла открытка от Кристофера. Эмма была в коттедже, готовила на кухне кофе и выжимала сок - все еще в халате, волосы завязаны в конский хвост, - когда толстощекий парень, здешний почтальон, просунул в дверь голову.
- Ну, и как ты тут сегодня, красотка? - осведомился он.
- Спасибо, отлично, - ответила Эмма, которая сразу же по возвращении из Парижа установила с этим пареньком дружеские отношения.
Он помахал перед ней пачкой писем.
- Это все твоему старику. А вот… вот открытка тебе. - Он рассматривал картинку, пока Эмма не выхватила у него открытку. - До чего же вульгарные эти открыточки. Понять не могу, как это приличные люди могут их покупать.
- И не поймешь, - оборвала его Эмма и, едва взглянув на грудастую девицу в бикини, перевернула открытку и посмотрела, от кого она. На почтовом штемпеле значилось "Брукфорд".
"Эмма, дорогая, когда же ты приедешь повидаться со мной? Сам я приехать к тебе не могу - день и ночь репетируем. Номер телефона в Брукфорде - 678, лучше звонить около десяти утра, перед тем как мы начинаем работать. Режиссер славный парень, помреж сволочь, все девицы конопатые и не такие красивые, как ты. Люблю, люблю, люблю.
Кристо".
Ближайший телефон был за милю от мастерской, поэтому Эмма спустилась по улочке в старую бакалейную лавочку, где она обычно покупала сигареты, консервы и порошковые супы, и позвонила оттуда.
Аппарат был допотопный, с трубкой на крючке, и надо было этот крючок подергать, чтобы дозвониться до оператора. Она сидела на ящике с пивом и ждала, когда ей ответят. Подошла серая с белыми отметинами и пухлая, как подушка, кошка и в изнеможении улеглась у нее на коленях.
Наконец трубка ответила раздраженным женским голосом:
- Брукфордский театр.
- Могу я поговорить с Кристофером Феррисом?
- Не знаю, он уже пришел или нет…
- Не могли бы вы посмотреть?
- Могу. Что ему сказать - кто звонит?
- Скажите, Эмма.
Раздраженный голос смолк. В трубке слышались другие голоса, кто-то там разговаривал. Какой-то мужской голос закричал: "Да не туда, болван, иди сюда". Потом послышались шаги и голос Кристо:
- Эмма!
- Ну вот и нашла тебя! Кто-то там у вас не знал, пришел ты или нет.
- Конечно, пришел… через пять минут начинается репетиция… Ты получила мою открытку?
- Сегодня утром.
- А Бен ее прочитал? - Он явно надеялся, что прочитал.
- Бен в Америке. Я думала, ты знаешь.
- Откуда мне знать?
- Было во всех газетах.
- Актеры не читают газет, а если и читают, то только "Сцену". Но если старик в Америке, почему ты мне не сообщила и не приехала ко мне?
- По многим причинам.
- Назови две.
- Ну, во-первых, он предполагал, что поедет самое большее на неделю. А во-вторых, я не знала, где ты.
- Я же тебе говорил: в Брукфорде.
- А я и не знаю, где этот Брукфорд.
- В тридцати пяти минутах от Лондона, поезда идут каждые полчаса. Приезжай! Я поселился в жуткой квартире, в цокольном этаже. Пахнет гнильем и кошками, но очень уютно.
- Не могу, Кристо. Я должна быть здесь. Бен может приехать в любой день, и…
- Ты ему рассказала о нашей встрече?
- Нет, не рассказала.
- Почему?
- Как-то не заходил разговор.
- Ты хочешь сказать: испугалась?
- Ничего подобного. Просто было ни к чему.
- Никто еще никогда не говорил мне, что я "ни к чему". Послушай, детка, приезжай. Моему подвальному гнездышку нужна женская рука. Надо тут поскрести, помыть и так далее.
- Пока не вернется Бен, не могу. А потом постараюсь приехать.
- Потом может быть поздно. Предупреждаю. Пожалуйста, приезжай. Оставлю для тебя билет на премьеру. Или два билета, можешь приехать с подругой. Или три билета - приезжай со всеми знакомыми.
В трубке послышался смешок. Он всегда смеялся над собственными шутками.
- Ах, как забавно! - сказала Эмма, но тоже засмеялась.
- С тобой трудно. В Париже ты не осталась и не хочешь ехать в глушь графства Суррей. Что мне сделать, чтобы покорить твое сердце?
- Ты давным-давно его покорил. И навсегда. Честно, я просто мечтаю тебя увидеть. Но не могу я сейчас приехать. Просто не могу приехать, пока не вернется Бен.
Кристо ругнулся.
Телефон стал издавать короткие гудки.
- Ну, значит, так, - послышался голос Кристо. - Дай мне знать, когда передумаешь. До свидания!
- До свидания, Кристо! - Но он уже повесил трубку. Глупо улыбаясь, припоминая все слова, которые он сказал, она тоже повесила трубку. Кошка тут же замурлыкала, и Эмма сообразила, что она вот-вот произведет потомство прямо у нее на коленях. Пожилой мужчина зашел в лавочку купить две унции корма для рыб, и когда он ушел, Эмма осторожно сняла кошку с колен и положила ее на пол. Потом достала из кармана мелочь, чтобы заплатить за телефон.
- Когда пожалуют котята? - спросила она пожилую женщину за кассой, которую звали Герти и которая на улице и в доме носила большущий коричневый берет, надвинув его на самые брови.
- Когда придет время, дорогуша. - Она положила деньги Эммы в кассу - в банку из-под консервов - и дала сдачу. - Когда придет время.
- Спасибо, что позволили мне воспользоваться вашим телефоном.
- Милости просим, заходите, когда нужно, - сказала Герти, которая всегда без зазрения совести подслушивала, а потом сообщала все окрестным кумушкам.
В марте казалось, что на дворе середина лета, а теперь, в мае, было холодно, как в ноябре, и все время шел дождь. Он не представлял себе Порткеррис под дождем; в его воображении городок всегда был залит яркой летней синевой с белыми прочерками крыльев чаек и парусов яхт и весь сверкал под сияющим солнцем. Но сейчас с востока дул шквалистый ветер и словно швырял в окна пригоршни гальки. Резкие порывы холодного ветра сотрясали оконные рамы, развевали занавески и уходили под дверь и в камин; от них некуда было спрятаться.
Была суббота, и Роберт, укрывшись одеялом, поспал. Он взглянул на часы: было без пяти минут три, взял сигарету, закурил и лежал, глядя на свинцовое небо за окном и ожидая, когда зазвонит телефон.
Звонок раздался ровно в три. Роберт поднял трубку.
- Три часа, сэр, - сообщил портье.
- Большое спасибо.
- Вы уверены, что проснулись, сэр?
- Да. Я проснулся.
Роберт докурил сигарету, загасил окурок, поднялся, закутался в белый махровый халат и направился в ванную принять горячий душ. Спать днем он очень не любил, не любил просыпаться с таким ощущением, будто у тебя заболели зубы и вот-вот просто расколется от боли голова, но он всю ночь просидел за рулем и не мог не поспать. Позавтракал он рано и попросил портье его разбудить, но ветер разбудил его раньше.
Он надел чистую рубашку, завязал галстук, взял было пиджак от костюма, но передумал и вместо него натянул на себя свитер с высоким воротом. Причесался, положил в карманы брюк все, что нужно, снял плащ с вешалки на двери и пошел вниз.
Над салоном нависла плотная тишина. Престарелые постояльцы дремали в креслах, в сухом и теплом воздухе, легонько похрапывая. Расстроенные гольфисты смотрели на дождь, позванивая монетами в карманах твидовых бриджей и гадая, изменится погода или нет, и если изменится, то когда. Хватит ли у них времени до того, как стемнеет, загнать мяч в девять лунок.
Портье взял у Роберта ключ и повесил его на положенное место.
- Уходите, сэр?
- Да. И, быть может, вы мне поможете. Я иду в галерею Общества художников. Насколько я знаю, галерея помещается в бывшей часовне. Где это?
- Это внизу, в старом городе. Знаете, как туда проехать?
- Я знаю кабачок "Невод", - сказал Роберт, и портье улыбнулся. Человек, который примечает дорогу по кабачкам, ему нравился.
- Значит, едете к кабачку и, не доезжая одного квартала, сворачиваете на улицу, которая идет наверх. Поднимаетесь по узкой, крутой дороге и упираетесь в площадь. Галерея на другой стороне площади. Вы ее никак не пропустите - на стене такие большие афиши… Только сам черт не разберет, что там изображено…
- Что ж, поглядим. Большое вам спасибо.