- Дьявол! Дьявол! Помоги! Дья-а-авол! - позвала она самого несуществующего Бога, который был тоже изгнан начальниками - так ведь и она не имела со своей головой ничего общего! Мысль о Дьяволе вышла от нее самой, и на мысль тут же набросились другие мысли, высмеивая ее.
"Какой Дьявол? Откуда Дьяволу взяться? - подумала Манька чужой головой, и опять поняла, что с умом не дружит. - Но был же, был, вот же башмаки железные на ней и…
И башмаков железных у нее не было, босые ноги, все в язвах и струпьях, как у нечисти, лишенные живого места, со сгнившими ногтями, как у покойников, с оголившеюся костью…
- Господи, и зачем я надела эти железные башмаки? - Манька смотрела на ноги в ужасе. - Чтобы умереть? А как же живая вода? - снова где-то поднялась мысль. - Здоровая же была!?"
"Помолись! Помолись" - прикатила мысль, обращаясь с ней, как с какой-то рабыней, грубо схватив за голову, пригибая к полу, так что захрустели шейные позвонки.
И опять пришла боль…
- Манька! - громко позвал ее Дьявол со спины, там, где она видела чертей.
Судя по веселому голосу, он явно наслаждался ее беспомощностью. Но она обрадовалась: Дьявол задвинул все мысли назад, откуда прозвучал его голос и вернул ее обратно в избу, в пещеру.
- Люди, думаешь, удивляются, когда высмеиваясь чертями. Они себя не помнят! Черти задом наперед деланные - посмотри за спину! Кто твою голову чемерицей кормит!
Голос ушел, но некоторые мысли остались за спиной.
Манька села, обхватила коленки, настраивая затылочное зрение. Сил не хватало. Она боролась сама с собой: мысли вопили, что им никто не нужен, не нужен Дьявол, чужая она избам, которые имущество недостойное, и жизни нет ни у нее, ни у изб. Она спрашивала себя вновь и вновь: а какая есть жизнь, за которую бы стоило ухватиться? И не находила ответа. И опять стало ей больно и одиноко, и пусто, как раньше, перед тем, как решиться на отчаянное путешествие, когда мучилась она в сомнениях, проливая по ночам слезы на соломенную подушку.
И вдруг заметила, что боль идет не от нее. Она будто лежала где-то позади и внизу, и только с правой стороны. Кто-то холодно согласился и поставил на ней крест, приговаривая ее к беспросветной ненужной жизни, в которой она должна влачить жалкое существование, не должная прыгнуть выше себя с крестом.
Или умереть…
Пещеру она увидела не сразу, потому как стоял там невообразимый шум, галдеж и гам. Черти скакали, махались, орали и гонялись друг за другом, и, казалось, что на нее они внимания как раз не обращают. Их было много. У Маньки появились сомнения, что ее хватит на всех, - тут бы за год управиться! А черти рассматривали себя… сами! И пристраивались к ней сзади и орали во всю глотку прямо в уши.
Наверное, и тут Дьявол был прав! Черти не виноваты, они лишь использовали шанс быть услышанными. И каждый старался протолкнуться без очереди, расталкивая остальных. Драки шли по всему периметру пещеры. Самые догадливые приберегали камень, вытаскивая из-за пазухи, швыряли в нее, когда произносили речь и довольные прислушивались, помянула ли она их темницу. Она догадалась, что к черту надо подходить наоборот, доставая его какими угодно словами, но по теме, импровизируя на ходу и вынуждая обратить на себя внимание, или может быть, найти слова, которые держали его в темнице, но так, чтобы самой не загружаться чертом.
Манька присмотрела небольшую группу чертей и пошла задом в их сторону.
Остальные, заметив, что она выбрала исключительно примерных, начали рассаживаться группами, прислушиваясь к тому, что она говорит, завели речи, перекрикивая друг друга. В пещере снова поднялся невообразимый галдеж. Нетерпеливые нет-нет, да и швыряли камни, показывая свое местонахождение. Но Манька уже не обращала внимания на боль. Она приблизилась к группе чертей, внимательно прислушиваясь к тому, что они говорят. То, что происходило между чертями - было что-то вообще несусветное. Казалось, что сами черти думают так же, вытаскивая на свет божий какой угодно бред.
- Молодец, что ты меня бьешь, - утверждала черт, женского полу, - а когда ты меня деньгами, я не знаю, как людям в глаза смотреть! Я ведь ворую, и ворую у всех. А ты у меня самый доступный, потому что любить меня стараешься. Но деньги и любовь несовместимые. Всю жизнь я тебе поломала, всю жизнь я тебя обманываю, рога наставляю, перед людьми тебя высмеиваю, - и никаких сомнений у тебя не должно быть!
"Это что за ерунда?" - подумала Манька и поняла, что умом тронуться уже никогда не сможет, потому что дальше трогаться было некуда…
- Я не имею ни малейшего желания любить деньгами! Меня вполне устраивают побои, которыми я кормил бы тебя, но только мне пора идти к жене и деткам. Позвони, пусть я еще не женат, но столько лет убитых с тобой показали мне, что жить надо как люди городят огород! В бедности и в богатстве, в болезни и во здравии, аминь! Спасибо, что кормила меня все годы, не заслужила, но Бог с тобой!
- Откуда деньгам-то взяться, я ж нищаю с тобой день ото дня. Чем Бог пошлет, чем бог пошлет… Уж куда послал! Без тебя все одинаково хорошо!
- Я Бог! Я, я, я! Можно мне сказать? Я никому не дал бы, а сам себе, пожалуйста! И вам и тебе… А ты не думай, снимешься в кино, и будет тебе!
- Какое кино? Они тут белены объелись? - удивилась Манька, подозревая, что жизнь обывателей пещеры вполне могла протекать именно в такой объективности. Черти - что с них возьмешь! Но группа чертей вдруг начала бледнеть, исчезать, и опять пещера стала чуть светлее.
Чертового народу собралась тьма тьмущая. Они сбились в большие группы, где каждый перебивал другого, не давая высказаться до конца. Маньке приходилось слушать их всех сразу. Между тем, в полную силу заработала радиостанция, перебивая голоса чертей, и выставляя свою версию темницы. И черти сразу начинали извиваться, как ужаленные, завывая под радиоканалы, устрашающе вырастая в размерах.
Манька остановилась посреди пещеры, не имея представления, что ей делать дальше. Каждый черт требовал отдельный взгляд. Хуже, что радио покрывало чертей черным защитным слоем, и расслышать их она уже не могла. Голоса Радиоведущих не умолкали для вздоха и выдоха или коротких передышек между словами.
"Миссия провалилась!" - обреченно подумала она, растерянно подсчитывая количество чертей, сидевших друг на друге. И когда только Баба Яга успела их все усадить за решетку?!
- Манька, поиметь надо всех, - услышала она снова настойчивый голос Дьявола, в тоне которого читался смех и довольство, но его самого нигде не было, а голос летел, пролетая сквозь чертей и стены пещеры. Сам он все еще возился с печью, судя по тому, как подгонял кирпичи, постукивая по каждому. - Давай, носись, дерись, плюй, горюй вместе с ними, но делай это как человек!
- Как?! - упавшим голосом спросила Манька, не выпуская пещеру из виду.
- Денег проси, взаймы и насовсем давай, сокровища, а еще любовь, послушание, презрение, голод и нищету! - посоветовал он. - Нечисть движима выгодой, когда лепит черту темницу! Темница сама собой ничего бы не представляла, если бы не была болячкой для человека… Или тех же изб!
- Ладно, попробую… - фраза, произнесенная вслух, показалось ей искусственной, но она сработала: - Кому нужны деньги?
- Мне!
- Мне, мне, мне! - сразу отозвались из нескольких мест.
Некоторое время происходила раздача. За неимением денег, Манька просто придумывала их, протягивая пустые руки, но черти или подыгрывали ей, или в самом деле что-то видели, и вели себя соответствующе.
- Откроюсь, я знаю, что ума нет - у тех, кто деньги ищет, но я всегда думаю о них! - прослезился один из чертей, забирая с руки ее пустоту, и тут же растворился, лопнув, как мыльный пузырь.
- Откуда?! Я сам бы взял! - вторил ему второй, стоя в очереди.
- У Бабушки Яги что ли займешь? - посмеялись над ним.
- Ну, найди деньги! Найди! - слезно вопила чертениха, мечась по пещере, заламывая руки. - Они убьют нас! Они убьют!
"Это кто-то в избе метался, до Бабы Яги еще…" - сообразила Манька, заметив, что рядом с чертенихой стоит мужчина в страной одежде, нахмурив лоб, озабочено и болезненно уставившись в пространство перед собою. На руке черта-мужчины она заметила чернильные неотмытые пятна, и сразу вспомнила о чернильнице, найденной на чердаке избы. - "Наверное, их обоих убили… Или подстава…" - заподозрила она, внимательно присматриваясь к чертенихе. Пока она металась, глаза ее не переставали следить за чертом, как-то сухо, и слез не было.
Черт подошел к чертенихе, обнял ее, и она сразу прижалась к нему, уткнувшись в грудь. И оба растаяли.
- Кому еще нужны деньги? - проводив их затылочным взглядом, переспросила Манька строгим голосом, заметив, что левая сторона пещеры оглушительно молчит.
- Бегаю, убиваюсь, а тут деньги раздают! - подал недовольный голос один из молчаливых чертей, словно обвинил ее.
- Это моя жизнь так устроена, никому никогда до меня дела нет! - окатил признанием второй из того же ряда.
- Открой рот и закрой! Только попробуй дать! Да откуда у нее деньги?! - презрительно бросил еще один. - Нет же ничего! Навоз и понос…
- Я не могу взять, у меня совесть заболит! - произнес насмешливо черт женского полу, невзрачного измученного вида, спрятав руки за спиной.
- Отку-уда?! Откуда деньги-то? Своровала? Бабу Ягу ограбила? Воровка! - набросились на нее.