В другом помещении напротив, наоборот, столько гадости было - много больше, чем злата-серебра. Всякая блевотина, навоз, ведра с помоями, железо ржавое и плети, лошадиные и воловьи сбруи, несколько гробов с человеческими останками и синюшными и почерневшими местами покойниками, которые, к счастью, вели себя, как должно, лежали тихо и пускали пузыри от разложения. Лежали тут многие куклы с человеческими волосами и ногтями, в основном, восковые, утыканные иглами, с оторванными руками и ногами, с обезображенной головой, кривые зеркала - и Манька выносила все это из избы, перво-наперво предлагая водяному. Но тот и радовался бы, но будто в полон себя продавал за богатства неисчислимые.
- Это, Маня, самой тебе пригодится, - по-дружески советовал водяной. - Узда какая! Крепче не бывает, сносу ей не будет! Придется лошадь запрячь, где возьмешь? Ах, какая узда! - он прищелкивал языком и умильно ронял слезу, приживая уздечку и сбрую к сердцу. –– Ты, Маня, не обманывайся ветхостью видимой, не простая это узда, с нею и на небо, и в землю…
- Я же дарю! - возмущалась Манька.
- Маня, блевотина эта - средство от всех хворей! Покойники эти, работают без устали - лучше работника не найдешь! И смирные, и зависти в них нет… А куклы-то, куклы! Это ж кто сколько добра в избу положил?! Хоть тесто замешивай, чтобы дитя себе вылепить! - водяной плакал от счастья и брал бы все, но совесть не позволяла. - А навоз на землю положи - пройдет полгода и увидишь, как заколосится пшеница на таком навозе… А помои-то сытые какие! Вместо дрожжей их держи, ложку помоев на бочку воды, сытнее корма не сыскать на белом свете!…
Что-то сразу просачивалось сквозь пальцы кровавой слезой, и падали они на землю и оставались застывшими камушками или рубинами, если слеза была кровавая, или крупным бриллиантом, если слеза была чистая.
В последнюю очередь вынесла Манька резной сундучок, в котором лежала одна золотая монета из червленого золота, такая тяжелая, что рука не держала.
На монете она с удивлением обнаружила круг уже со знакомой размашистой буквой А.
- Это тоже водяному отдать? - спросила Манька, разглядывая монету.
- Ну, другой и посоветовал бы, - ответил Дьявол, - но я на совесть никогда не жаловался. Он этой монетой и меня купит! Себе возьми - и золото, и камни. Украсишься когда-нибудь, когда железо сносишь. А то смешно, железо - и такое богатство! Нелепо. Это цена, которую я заплатил вампиру за его душу. Моя валюта! Можешь прямо сейчас положить ее в мой банк. Надежнее банка нету! - заверил он. - Процентная ставка у меня один к одному! Купить на такое золото многое можно.
- Например? - живо заинтересовалась Манька. - Что я могу купить?
- Например… - Дьявол задумался. - Царь бесплодных земель забрал твою плодородную землю. И я могу помочь тебе забрать его землю, как он забрал твою. За процент. Она, в общем-то, бесхозная, хоть и пустыня. На таком навозе, да на таких помоях, да с таким средством от всех хворей, ее уже пустыней не назовешь. Так черная кровь вампира хоть сколько-нибудь, да принесет тебе прибыли.
- А разве так можно?! - прищурилась Манька.
- А почему нет? Я же Бог Нечисти! У меня не так, как у Бога бедного человека! Или пролей помои, навоз и мочу на себя саму. И будет земля твоя, как земля вампира. Или подай мне валюту на блюде, и купи у меня голову вампира. Тут же принесу!
- Проклятие на него наслать? Подрезать его? - опешила Манька.
- Кто как не ты станешь самой паскудной нечистью, если нашлешь проклятие на Царя? Он же посылает через свою пустыню черных птиц, которые устрашают твою землю. И ты пошли. И они будут устрашать его пустыню. Твоя земля, правда, тоже станет пустыней, но каждый, кто увидит ее, уже не соблазнится о ней. Но опять же, советую сначала сносить железо, чтобы не одна тварь, поселившаяся в твоей земле, не пошла от Царя на поклон. Тебе не привыкать скитаться по пустынной местности, а он еще так не жил, так что у него много появится пространных размышлений о жизни проклятого.
- И что? У него будет пустыня, у меня пустыня… А где умное решение? Вампиром мне предлагаешь стать? И войдем в одни ворота города МилоСулимРу? Или обоим протиснуться осликами в МилАсурНам? Знаешь что… - Манька подбросила увесистый слиток золота, поймала его, неожиданно заметив, что крест крестов, болтающийся на цепочке на шее, вдруг изменился: Теперь он был прозрачный, как горный хрусталь, в глубине его Манька разглядела брызжущие кровавые струи, которые растекались, наполняя его рубиновым светом. И еще он стал слегка теплым. И золото, и крест крестов потянулись друг другу, будто притягивались два магнита. - Ой, что это… они? - испугалась она.
- Крест крестов - оправа для монеты, - сказал Дьявол, показывая Маньке, как их соединить вместе.
Золото вошло в крест крестов и будто срослось с ним. Буква А на монете точно легла в букву в оправе. Он небрежно опустил медальон, и он упал на Манькину грудь.
- Кресты и золото - слава Дьяволу, а не человеку. Даже такой крест и золото не лечат человека. Это крест на крест, и монета для самой, иногда, глупой мысли, на которую человек может ее разменять. А ты с ними, как с атрибутами начинаешь обращаться!
Он похлопал монету на груди Маньки, и сам засунул ее за рубаху, за пазухой.
Манька погладила теплый медальон, который снова стал почти невесомым, оттопырив отворот и рассматривая медальон со всех сторон.
- Знаешь что, я когда-нибудь, может быть, выкуплю у тебя свою землю! Ведь она все равно отойдет к тебе? Или нет?
- Как я могу продать тебе твою же землю? - изумился Дьявол. - Она и так твоя! Ты на ней не можешь жить, потому что сосед собрал своих домочадцев, прошелся по ней, и расселил в ней всех, кого хотел видеть соседями. Он элементарно передвинул межу. И только ты ему не угодна, и все твои враги сгоняют тебя с земли. Но ведь их землей она не стала. Все они чужеземцы. Но ты можешь купить мою адвокатскую контору, и я посмотрю, что можно сделать, если ты отдашь мне это золото.
Маньке показалось, что Дьявол уж как-то слишком подозрительно выпрашивает у нее золотую монету. То он в банк ее предлагает положить, а зачем Богу банк? Или Бог, у которого все, или банкир, у которого вложения… То позариться на пустыню вампира, как на Луну, непонятно где и непонятно для чего, то свою землю сделать пустыней, то теперь адвокатом решил стать… А с кем судиться и перед кем, если сам Дьявол будет не Судьей, а адвокатом? И не судиться она идет, а войной, выкуривать непрошенных гостей со своей земли! Но носить на себе такую штуку было опасно - Манька вспомнила, как легко потеряла живую воду, когда попала к разбойникам, и каким бессовестным и хитрым может быть Дьявол, когда нечисть близко.
А сейчас она была ближе некуда! И как-то странно досталась ей эта монета…
Если Дьявол купил душу у вампира, почему вампир не держал ее у себя? Получалось, что она как бы обворовала вампира?
А как за копейку мог водяной купить человека в раба, а потом перепродать вампиру, а тот заставить человека отработать и снова продать?
Это что же, получалось, сознание продавалось и покупалось и она - собственность Дьявола?
Может ей тогда Дьявола купить?
Манька с любопытством взглянула на Дьявола, который думать ей не мешал.
И скажет: "Да, Маня, я твой раб, распоряжайся мною!" - ради смеха!
И что, догадалась бы она послать его под землю, поторопить подрасти неугасимое поленье дерево? Или те же стрелы подковать серебром? Или организовать охрану? Господин головой должен думать, а где у нее голова? "А я-то, я-то тоже раба! - покраснела Манька. - Если не хуже - ослик! - деньгами заплачено!…" И что ждать, что Дьявол после этого будет считать ее человеком?! Разве что спасибо сказать, что добрым оказался Господином и не торопится забрать туда, где у него ослики поджариваются… Все у нечисти как-то шиворот-навыворот.
Манька сжала медальон и сковырнула золотую монету. Монета легко упала в ее руку и снова стала тяжелой.
- Я себя выкупаю! - сказала Манька, протягивая монету Дьяволу. - Пусть я умру не сегодня-завтра, но умру свободной от всяких обязательств перед душой. И пусть будет, будто ты меня не покупал… Ты сказал, что проклятые даже суду не подлежат, вампир их господин, а они его ослики. Я не ослик - я человек.
- Я не сомневаюсь, - сказал Дьявол, зажимая монету в ее пальцах. - Только человек мог бы достать это золото - и оно принадлежит тебе. Оно уже лежит в банке. А вид ее - ее стоимость, написанная на моей долговой расписке. Потратить ее никогда не поздно.
- А почему вампир ее не у себя держит? - спросила Манька с любопытством.
- Вампир взял ее у меня в долг под залог своей земли и выкупил и тебя и твою землю.
- Какое он вообще имел право, если мы ничем друг другу не обязаны? Я ему не продавалась! - возмутилась она.
- Как не продавалась, если вампир может входить только по приглашению? Но он не забрал тебя и твою землю с собой, а бросил монету и пошел своей дорогой. А на долг железный процент побежал. Согласись, что ты бросилась бы в его объятия, если бы он поманил тебя за собой!
Манька промолчала.
Бегала, искала, собирала - чего греха таить.
И равняла суженых по вампиру - и удивлялась, когда начинали пить кровь. Мучалась, понимая, что где-то есть такой, который кровь пить не стал бы, а украсил бы и отвел лучшее место. А вампир и украшал - только не ее. И поднимал, и миловал, и кровь пил у каждого, чтобы свою тварь насытить.