Пирс, Деннис, Малкольм и Гордон, как на подбор, были здоровыми и тупыми, но так как Дадли был самым толстым и тупым, он и был главарем. Всем им страшно нравилось заниматься любимым спортом Дадли: охотой на Гарри.
Вот почему Гарри старался проводить как можно больше времени вне дома, бродя по окрестностям и ожидая конца каникул, где брезжили слабые проблески надежды. В начале сентября он пойдет уже в среднюю школу, впервые в жизни отдельно от Дадли. Дадли записали в Смелтингс, частную школу, где в свое время учился дядюшка Вернон. Пиркс Полкисс тоже шел туда. Гарри же отдали в Стоунволл, обыкновенную школу по месту жительства. Дадли находил это очень забавным.
- В вашем Стоунволле они в самый первый день суют учеников башкой в унитаз, - говорил он Гарри. - Хочешь, пойдем вниз и потренируемся?
- Нет уж, спасибо, - отвечал Гарри. - Бедняга унитаз в жизни не видел такой гадости, как твоя голова - он и заболеть может. - И удирал, прежде чем до Дадли доходило, что он сказал.
Как-то в июле тетя Петуния поехала с Дадли в Лондон, покупать форму для Смелтингса, а Гарри оставила с миссис Фиггс. Миссис Фиггс была милее, чем обычно. Выяснилось, что она сломала ногу, споткнувшись об одну из своих кошек, и почему-то не любила их теперь с той же силой, что раньше. Она позволила Гарри смотреть телевизор, и даже угостила его кусочком шоколадного кекса, которому, судя по вкусу, было несколько лет.
Вечером Дадли расхаживал по гостиной в своей новенькой с иголочки форме. В Смелтингсе форма включала свекольного цвета фрак, оранжевые панталоны до колен и плоскую соломенную шляпу-канотье. Еще полагалась трость с набалдашником, чтобы лупить других, пока учитель не видит. Считалось, что это неплохая подготовка к дальнейшей жизни.
Глядя на Дадли в его коротких штанах, Дядюшка Вернон сказал севшим голосом, что это величайший момент в его жизни. Тетя Петуния разразилась слезами, и сказала, что она не может поверить, что это ее масечка Дадличка, такой взрослый и прекрасный. Гарри предпочел воздержаться от комментариев, так как опасался, что от сдерживаемого хохота у него треснет пара ребер.
Когда он следующим утром пришел позавтракать, в кухне стоял жуткий запах. Вонь исходила от большой цинковой лохани на плите. Он подошел посмотреть. Лохань была полна чем-то походящим на грязные тряпки, плавающие в серой воде.
- Что это такое? - спросил он у тети Петунии. Она поджала губы, как всегда, когда он обращался к ней с вопросом.
- Твоя новая школьная форма, - процедила она.
- А-а, -сказал Гарри. - Я и не знал, что она должна быть такой мокрой.
- Не будь идиотом, - раздраженно ответила тетя Петуния. - Я перекрашиваю для тебя кое-что из вещей Дадли. Когда я закончу, твоя форма будет такой же, как у всех.
Гарри сильно сомневался в этом, но счел за лучшее не вступать в спор. Он сел за стол и попытался не думать о своем первом дне в Стоунволльской школе - как он придет в этом старье, похожем на шкуру слона...
Вошли Дадли и дядя Вернон, оба морщась от запаха новой формы Гарри. Дядя Вернон, как всегда, раскрыл газету, а Дадли положил на стол свою трость, с которой не расставался.
Все услышали, как щелкнула заслонка щели для писем во входной двери, и почта шлепнулась на коврик.
- Принеси почту, Дадли, - сказал дадя Вернон из-за газеты.
- Пусть Гарри несет.
- Принеси почту, Гарри.
- Пусть Дадли несет.
- Ткни его Смелтингской тростью, Дадли.
Гарри увернулся от Смелтингской трости и пошел за почтой. На коврике лежали три пакета: открытка от сестры дяди Вернона Мардж, отдыхающей на острове Уайт, коричневый конверт, наверное, счет, и - письмо для Гарри.
Гарри подобрал его и замер, его сердце стучало, как паровой молот. Никто, ни разу в жизни, не писал ему. Да и кто мог? У него не было ни друзей, ни родственников - он даже не был записан в библиотеку, и не мог получать оттуда грубые требования о возврате книг.