Звенит звонок. Кролик пытается представить себе, как скоро состоится следующий заход, как глубоко зацепил его этот малый; Бьюкенен догадывается, о чем Кролик задумался, и игриво, весело ударяет по ладони, которую Кролик выставил перед собой, вспомнив о костяшках. Пальцы заныли. Кожа горит.
- Ох и нравишься ты мне, парень! - произносит Бьюкенен и отходит от Кролика. На затылке его дрожит складка жира сливового цвета. Неправильно питается, избыток крахмала. Требуха да каша, любимая еда черных.
на редкость интересный час в неофициальной беседе с репортером "Вэт" о прошлом Бруэра, когда наш город был местом торговли с племенами Бруэра, когда местом торговли с племенами индейцев, живших по берегам реки Скачущая Лошадь.
Он показал нам странную гравюру
Он показал нам старинную гравюру с изображением хижин, созданную в те времена, когда на месте будущего города стояло скромное поселение, названное Гринвич в честь английского города Гринвич, где находится знаменитая обсерватория.
В коллекции д-ра Клайста много поразительных фотографий Уайзер-стрит, когда на ней еще находились грубо сколоченные лавки и постоялые дворы. Самым знаменитым из этих постоялых дворов был "Гусь и перья", где однажды Джордж Вашингтон и сопровождавшие его лица остановились на ночлег. Они продвигались на Запад для подавления Спиртного бунта, вспыхнувшего в 1720 г. для подавления Спиртного бунта, вспыхнувшего в 1799 году.
Первой железорудной разработкой в наших окрестностях был хорошо известный Горн Ориола, что находится в семи милях к югу от города. Д-р Клайст обладает коллекцией и выгарок того первого производства шлака, он с восторгом рассказывал, как первым в наших краях металлургам удалось обеспечить достаточно мощную тягу
За спиной Кролика останавливается Пайясек.
- Энгстром. К телефону. - Пайясек - маленький, лысый усталый человечек с густыми торчащими бровями, которые усугубляют впечатление, будто лоб его придавлен сверху, так что над глазами образуется длинная горизонтальная складка. - Когда наговоришься, сообщи тому, кто звонит, что у тебя есть телефон дома.
- Извини, Эд. Это скорей всего моя сумасшедшая жена.
- А ты не можешь сказать ей, чтобы она сходила с ума в нерабочее время?
Когда от машины переходишь в относительную тишину закутка из матовых стекол, кажется, будто тебя неожиданно вынесло волной в воздушный вакуум. Кролик с ходу затевает ссору:
- Дженис, ради всего святого, я же говорил тебе, чтобы ты не звонила мне сюда. Звони домой.
- Я вовсе не желаю разговаривать с твоей маленькой телефонисткой. При одной мысли о голосе этой девицы у меня мороз по коже.
- Обычно к телефону подходит Нельсон. Она никогда не снимает трубку.
- Я не желаю ни слышать ее, ни видеть, ни разговаривать с ней. Я не могу описать тебе, Гарри, какое омерзение вызывает у меня сама мысль об этой особе.
- Ты что, опять прикладывалась к бутылке? Голос у тебя взвинченный.
- Я в здравом уме и трезвой памяти. И вполне всем довольна. Я хочу знать, купил ли ты Нельсону новую одежду для школы. Ты, наверное, в курсе, он за это лето вырос на три дюйма и все, что он носил раньше, не годится.
- В самом деле? Здорово. Может, он в конце концов будет не таким уж карликом.
- Он будет как мой отец, а мой отец - не карлик.
- Извини, я думал, он-то как раз карлик.
- Ты что, хочешь, чтобы я повесила трубку? Ты этого добиваешься?
- Нет, я просто хочу, чтобы ты звонила мне куда угодно, только не на работу.
Она вешает трубку. Кролик продолжает сидеть в деревянном вращающемся кресле Пайясека, глядя на календарь, который все еще раскрыт на августе, хотя на дворе уже сентябрь: календарная девушка держит два рожка мороженого так, что шарики только-только перекрывают соски, один шарик клубничный, другой шоколадный, и надпись гласит: "Больше чем достаточно!"; раздается звонок телефона.
- Так о чем мы говорили? - спрашивает Кролик.
- Придется мне забрать Нельсона и поехать купить ему одежду для школы.
- О'кей, приезжай и забирай его в любое время. Давай договоримся о дне.
- Я и близко не подойду к дому, Гарри, пока там эта девчонка. Я даже близко к Пенн-Вилласу не подъеду. Извини, но мне физически дурно от этого.
- Смотри-ка, ты часом не беременна? Вы с Чарли хоть принимаете какие-то меры предосторожности?
- Гарри, я совсем тебя не узнаю. Я сказала Чарли - я поверить не могу, что прожила двенадцать лет с этим мужчиной, такое впечатление, будто этого никогда не было.
- Тринадцать. Нельсону в этом месяце исполнится тринадцать лет. Что подарим ему на день рождения?
Она заплакала.
- Ты так меня и не простил, да? До сих пор не простил, что я тогда забеременела.
- Простил, простил. Успокойся. Я отправлю Нельсона в твое любовное гнездышко, чтобы вы могли поехать по магазинам. Назначь день.
- Пришли его лучше на "пятачок" в субботу утром. Я не люблю, когда он приходит на квартиру; слишком тяжело с ним расставаться.
- А в другой день никак нельзя? Мы вроде запланировали, что Джилл свозит нас в Вэлли-Фордж - ни я, ни малыш там никогда не бывали.
- Ты что, смеешься надо мной? Почему ты все считаешь забавой, Гарри? Это ведь жизнь.
- Да я не считаю, мы правда собирались. Кроме шуток.
- Ну так скажи ей, что вы не поедете. Пошлите ко мне Нельсона, а сами валяйтесь в постели. Только пришли его с деньгами - с какой стати я должна платить за его одежду?
- Купи все у Кролла, у тебя же там счет открыт.
- "Кролл" страшно испортился, ты же это знаешь. Сейчас открылся премилый новый магазинчик возле "Пирли", сразу за тем местом, где раньше был китайский ресторан.
- Ну, так открой там счет. Скажи им, что ты от "Спрингер-моторс" и предложи им в качестве залога "тойоту".
- Гарри, не надо так злобиться. Ты сам меня отослал к нему. Ты сказал в тот вечер - я никогда этого не забуду, это был такой удар, что я его на всю жизнь запомню: "Встречайся с ним, если хочешь, лишь бы мне не встречаться с этим мерзавцем". Это твои слова.
- Кстати, ты мне напомнила: я видел его на днях.
- Кого?
- Чарли. Твоего чернявенького любовника.
- Каким образом?
- Он подстерег меня после работы. Поджидал в проулке с кинжалом в руке. "Ну что, - сказал я, - доволен, что подловил меня, крыса коммунистическая".
- А что ему было нужно?
- Да так - поговорить о тебе.
- Обо мне? Гарри, ты лжешь - вот все, что я могу сказать. Обо мне - что обо мне?
- Счастлива ты или нет.
Поскольку она молчит, он продолжает:
- Мы пришли к выводу, что ты счастлива.
- Правильно, - говорит Дженис и вешает трубку.
еще до того, как была изобретена печь Бессемера.
На старых выцветших фотографиях Уайзер-стрит выглядит богатой улицей из низких, со вкусом построенных низких кирпичных домов, посередине проложены рельсы для трамваев на лошадиной, тяге трумваев на лашадинай тяге Пыорыщлрписгблызхброыпфнцьььлбдюжтрммсссч
Кролик спрашивает Джилл:
- Что вы сегодня с Нельсоном делали?
- Да ничего особенного. Утром болтались по дому, а днем покатались.
- Куда же вы ездили?
- На гору Джадж.
- Маунт-Джадж?
- На гору. Мы выпили по кока-коле в "Бельведере", а потом какое-то время смотрели в парке на игру в мяч.
- Скажи мне правду. Ты даешь мальчишке курить травку?
- С чего это ты взял?
- Он страшно увлечен тобой, и я прикинул, что тут одно из двух - либо травка, либо секс.
- А может, автомобиль. А может, я просто отношусь к нему как к человеку, а не как к неудавшемуся спортсмену, который ростом не вышел. Нельсон - умный и тонко чувствующий мальчик, который очень переживает, что его мать вас бросила.
- Спасибо, я сам знаю, что он умный, - я ведь знаком с ним не первый год.
- Гарри, ты что, хочешь, чтобы я уехала, в этом дело? Я уеду, если ты того хочешь. Я могла бы вернуться к Бэби - вот только ей сейчас туго приходится.
- В каком смысле туго?
- Ее поймали с травкой. Эти легавые явились в "Джимбо" на днях и забрали десять человек, включая ее и Ушлого. Бэби сказала, они потребовали, чтоб им больше обычного заплатили отступного, а хозяин не согласился. Хозяин, кстати, белый.
- Значит, ты по-прежнему поддерживаешь отношения с этой компанией?
- А ты против?
- Поступай как знаешь. Ведь это твоя жизнь, ты ей и распоряжайся.
- Кто-то тебе досадил, верно?
- Не один человек, а несколько.
- Можешь поступать со мной как хочешь, Гарри. Я в твоей жизни ничем не могу быть.
Она стоит перед ним в гостиной в своих обрезанных джинсах и крестьянской блузе, прижав локти к бокам и слегка расставив руки, словно служанка, дожидающаяся, когда ей положат на них поднос. Пальцы у нее красные от мытья его посуды. Тронутый ее видом, он галантно признается:
- Мне нужен твой сладкий ротик и твой белоснежный задок.
- По-моему, и то и другое тебе уже поднадоело.
Он воспринимает это в обратном смысле: он сам наскучил ей. Ей всегда было с ним скучно. И он бросается в наступление:
- О'кей, так как насчет секса между тобой и мальчишкой?