Глава шестая
АЛЕШИН ХЛЕБ
Пекарня находилась на берегу Ыйдыги - своенравной таежной реки, впадающей в Байкал. Мы спустились к ней по крутой тропе (мальчишки показали, где поближе пройти). Это был старый бревенчатый дом с надстройкой над серединой дома и крытой галереей вокруг надстройки.
Рядом лепились по сопке такие же бревенчатые дома, потемневшие от времени, почти черные. Старый город, серый, обомшелый Сен-Мар, - не таким быть Зурбагану!
Под пекарню, видимо, отвели один из таких сибирских домов прошлого столетия.
- Дверь открыла крепкая чернобровая женщина лет сорока, в цветастом платке. Алеша представился.
- Наконец-то! - воскликнула она обрадованно. - Сижу на вещах, жду нового пекаря. Вышла замуж и никак не могу уехать к мужу - уж он осерчал на меня. Да что ж я, проходите, пожалуйста.
Мы прошли просторные сени с прорезанным в наружной стене маленьким окошком - через него, наверно, отгружали хлеб - и очутились в самой пекарне. Узенькая лесенка в глубине вела в мезонин. Дверь налево в две жилые комнаты с видом на реку. Хозяйка провела нас в первую, проходную комнату, и мы с облегчением поставили там тяжелые вещи (книги!).
- Меня звать Васса Григорьевна. Я сегодня в ночь и уеду. Чемоданы давно собраны. Вещи эти не мои - казенные, вам останутся, - она показала на большой квадратный стол, деревянный диван, испорченную фисгармонию, стулья. В соседней комнате еще были деревянные кровати, полки для книг, старомодная стеклянная горка для посуды, на тумбочке возле двери стоял телефон.
- Мне уж звонили насчет вас, - сказала бывшая завпекарней Алеше. - В этих комнатах будете жить. Вы, механик Женя и подручный, если возьмете его из общежития либо из палатки. А верхнюю светелку для приезжей врачихи определили. Научный работник она, что ли. В институте будет работать, как его - "Проблемы Севера".
- Христина! - вскричал в полном восторге Алеша. Женя быстро взглянул на него - грустно и неодобрительно.
- Вот-вот, Христина. Фамилия у нее какая-то чудная - Даль, но она из здешних, не то что мы, понаехали бог знает откуда. Вы ее знаете?
- Знаем! - весело ответил Алеша, а Женя смотрел на него сочувственно, чуть нахмурив тонкие темные брови.
- Мне уж в горсовете наказывали, чтоб никого не пускала в мезонин-то. Для начальника орса берегли. Он третий месяц в гостинице проживает. В командировке сейчас. Проездил комнату, сердешный.
- Покажите, пожалуйста, пекарню, - попросил Алеша. И мы вернулись в пекарню.
- Вот, конечно, печь. В отличном состоянии теперь, - начала Васса Григорьевна, - а уж помучилась я с ней, не приведи господи! Сверху хлеб печется, снизу - сырой. Спасибо, в отпуск на родину хороший печник приезжал, так потрудился для людей и сделал. Вот тестомешалка. Опять же шефы помогли из мостоотряда. А то ведь одни бабы работали, просто без рук оставались. Теперь же чудо, а не тестомешалка! Уж так довольна! - Васса Григорьевна подвела нас к неуклюжему, безобразному сооружению, на которое она взирала с восхищением.
- Вы только взгляните, круглая квашня! Может на колесиках передвигаться, тесто месится трехлапчатым рычагом, ну словно три руки, правда? Содержать в чистоте гораздо легче, чем эти дежи.
- А чем нагревается печь? - озабоченно спросил Алеша.
- Дровами. Уже заготовлены на зиму. Под полом сложены. Прежде ведь дом-то на сваях стоял. А мы отгородили их, получился внизу дровяник. И дрова сухие, и брать их легче зимой.
- Сколько дней пекарня простаивает?
- Как одна осталась - четвертый день.
- А как же?..
- В Сен-Маре ведь две пекарни. - Она посмотрела на часы.-
Скоро машина за мной придет. Дай-ка я пока самовар вздую да напою вас, ребятки, чайком. Время еще есть.
За чаем словоохотливая Васса Григорьевна рассказала нам жуткую историю.
Дом этот когда-то принадлежал зверолову и золотоискателю. Он жил в нем с женой, матерью и тремя маленькими детьми. И вот в ноябрьскую ночь 1929 года бандиты вырезали всю семью, перерыли все вещи, видно, золото искали…
- И детей?! - ахнул я.
- И деток. Родных у них не было, и дом отошел в горсовет. Жить в нем никто не захотел. Отвели под пекарню.
- Привидения не водятся? - в шутку поинтересовался Женя.
- При нас не бывало. А при вас не знамо, как будет. Может, и черти появятся…
Васса Григорьевна фыркнула. Скоро за ней пришла машина, мы погрузили чемоданы, узлы, подсадили ее в кабину, пожелали семейного счастья и остались одни.
Медленно вошли в дом. Почему-то вздохнули. Надо было разбирать вещи. Устраиваться. Хорошо, хоть везде было выскоблено, чисто. Бывшая завпекарней сдала все в образцовом порядке.
- Ну что же, давай, Алеша, устраиваться, - сказал Женя. Но Алеша уперся.
- Сначала мы должны навестить Виталия. Уступчивый, кроткий Алеша если упрется, то уж все… Мы с Женей переглянулись и отправились вслед за Алешей в больницу. Мы еще застали палатного врача, полную седую женщину, обратились к ней с расспросами.
- Значит, вы его друзья?
Мы с Женей с возмущением переглянулись, но смолчали.
- Друзья, - подтвердил Алеша спокойно.
Врач пытливо и внимательно разглядывала нас. Разговаривали мы в вестибюле больницы.
- Что у него, собственно? - спросил я, отнюдь не питая к этому подонку нежных чувств.
- Давайте сядем и поговорим, - предложила врач и завела нас в какую-то приемную, пустую в этот час.
- У больного Виталия Сикорского сильнейший стресс, юношеская гипертония, неврастения. Он потрясен гибелью товарищей, но главное, у него непереносимый страх перед жизнью вообще, и это, по-моему, накапливалось у него давно. Я осторожно расспросила его о прошлом. Он единственный сын военного. Отец держал его в строгости, мать необузданно баловала. Родители - оба - погибли в автомобильной катастрофе. Виталий тогда учился на третьем курсе факультета вычислительной математики и кибернетики. Но после смерти отца, который заставлял его заниматься, мальчика отчислили за неуспеваемость.
Врач вздохнула.
- Как я понимаю, решающим обстоятельством послужило то, что инфантильный, слабовольный юноша оказался хозяином отдельной квартиры. Он поменял родительские четыре комнаты на однокомнатную (видимо, с доплатой). Все, кому не лень, шли к нему с бутылкой. Собирались компаниями. Ни на одной работе он дольше испытательного срока не удерживался. Жил на то, что продавал отцовы вещи, мебель, книги… Кончилось плачевно: видимо, его выселили из Москвы. Не узнала, был ли он выслан или сам забрался в наши края. И что именно он здесь пережил? Молчит об этом, только трясется. О погибших товарищах без ужаса не может вспоминать. Он их боялся, но не хватало воли уйти. Как я понимаю, вы его случайные попутчики?.. В больнице он чувствует себя хорошо. При одной мысли о выписке у него поднимается давление. Трудный больной. Даже не знаю, как его спасать… Вы помягче с ним… Кстати, у него сегодня день рождения. Всего доброго.
Врач ушла, а мы, надев белые халаты, стали искать Виталика.
Он лежал довольный, успокоенный (пока не выписывают, а докторша жалеет по-матерински) и читал. Нам не очень-то обрадовался, скорее, испугался. Смотрел настороженно. Мы передали ему яблоки, конфеты, банку меда (взяли по пути в магазине) и присели возле кровати на табуретки.
- Как себя чувствуешь? - спросил Женя. Виталий страдальчески скривился.
- Плохо. Не знаю, что буду делать, когда выйду из больницы. Пропал я!.. Из милиции приходили… Спасибо докторше… пока не пустила ко мне.
Я поздравил его с днем рождения.
- Есть с чем поздравлять, - остановил он меня. - И почему я не погиб вместе с родителями!
- Ну, зачем же так! - укоризненно попенял ему Алеша.
- Жить не хочется, - уныло пояснил Виталий. - Отвращение к жизни у меня. Тэдиум витэ по-латыни.
- Может, работать не хочется? - добродушно предположил Женя.
- Да нет, отчего же… смотря какая работа.
- Профессия у тебя есть?
- Нет никакой профессии.
- Но что-то умеешь делать?
- Ничего не умею.
- У отца была машина?
- Была, конечно.
- И не научился ее водить?
- Это я умею. У меня даже водительские права есть.
- Вот чудак человек, так поступай на автобазу. Шофера знаешь как нужны.
На лице Виталия выразился неподдельный ужас.
- Да ты что, друг! Зимой трасса проходит прямо по Байкалу - по льду.
- Ну и что?
- А то, приберет меня Байкал, раз уж нацелился.
- Ну, это, брат, - мистика! - усмехнулся Женя.
- То говоришь - жить не хочется, а то боишься утонуть, - удивился я.
- Жить не хочется, но тонуть в ледяной воде тоже что-то не поманывает…
- А где бы ты хотел работать? - сочувственно спросил Алеша.
- Сам не знаю. Все равно, какая работа, никуда от нее не денешься… В тепле чтоб, и народа поменьше. Не надо об этом говорить. Успею еще… когда выпишут из больницы. Чего заранее расстраиваться. Вы сами-то где устроились?
Мы рассказали. У несчастного парня вдруг заблестели потускневшие глаза. Он с завистью уставился на Алешу.
- Вот бы мне в пекарню. Тихий уголок. Хлебом пахнет. Помощник тебе не нужен?
Алеша внимательно посмотрел на него.
- Нужен. Как раз мне нужен помощник. Но… работа не легкая. Тяжелая, прямо скажу, работа. Если ты будешь отлынивать, одному мне не справиться. Никак.
- А жить где?
- При пекарне две комнатки. Там и будем жить. Вот и Женя с нами.
Виталик аж задохнулся от волнения.
- Ребята! Возьмите меня к себе! - взмолился он. - Честное слово, не буду отлынивать!