2
Тирца-Перл услышала, что на кухне открылась дверь. Наверно, кто-то с вопросом. Она вышла на кухню и увидела высокую белокурую женщину в слишком коротком платье. Тирца-Перл знала, что на их улице полно девушек легкого поведения. Иногда они приходят к раввину, чтобы спросить о годовщине смерти кого-нибудь из своих близких. Тирца-Перл отвернулась, ей стало неприятно.
- Чего вы хотите?
- Вы… жена… ямпольский раввин?..
Девушка говорила по-еврейски с сильным акцентом, подбирая слова. Тирца-Перл удивилась: откуда она знает про Ямполь, почему она так говорит?
- Да, я.
- Вы… мать… Азриэл?..
- Да, я мать Азриэла.
- Где… он… жить?..
Тирца-Перл испугалась. Похоже, Азриэл связался с одной из тех, и теперь она его разыскивает. Кровь отлила от лица.
- Не знаю, не знаю, - соврала она.
- Я… дочь… Калман…
И вдруг девушка рухнула на пол. Услышав, как ударилось ее тело, реб Менахем-Мендл выбежал на кухню. Тирца-Перл рванулась к бочке, зачерпнула ковшом воды и плеснула девушке в лицо. Наконец-то она поняла, кто это: Мирьям-Либа, крещеная дочь Калмана. Платье Мирьям-Либы задралось, так что из-под него показалось белье. Всплеснув руками, Тирца-Перл кинулась к ней и попыталась одернуть подол. Реб Менахем-Мендл стоял с книгой в руке, растерянно моргая. Мирьям-Либа открыла глаза.
- Вставай, вставай! Менахем-Мендл, помоги!
Реб Менахем-Мендл заметался по кухне. Он не знал, куда положить книгу, не знал, чем помочь. Ему нельзя прикасаться к женщине. Хотя в таком случае, наверно, можно. Даже нужно.
- Праведный дурак! - рассердилась Тирца-Перл.
Так в Талмуде назван человек, который не стал спасать тонувшую женщину, потому что не захотел смотреть на ее наготу.
Реб Менахем-Мендл отложил книгу, наклонился, но тут у него лопнул пояс на брюках. Закололо в боку, так что раввин сам чуть не упал. Тем временем Тирца-Перл подала Мирьям-Либе руку и помогла ей сесть. Раввин вышел. Ему слишком тяжело наклоняться, у него геморрой, да и годы не те. Он взмок от пота. С трудом выпрямился. "Ай-ай-ай, что ж такое? - пробормотал он. - Чуть сознание не потерял". Подумал, что это, наверно, от голода, но тут же вспомнил, что пост начался каких-то два часа назад.
Тирца-Перл дала Мирьям-Либе глотнуть воды.
- Что с тобой, бедная? Чего ты хотела-то?
Мирьям-Либа заговорила на польском, но вскоре перешла на ломаный еврейский. Она рассказала, что ее выселили из квартиры, она решила пойти к Азриэлу и своей сестре Шайндл, но забыла адрес. Вспомнила, что родители Азриэла живут на Крохмальной, а найти их оказалось нетрудно: где живет раввин, знают все. Она сидела, прислонившись спиной к буфету, и говорила, запинаясь, а вода стекала у нее с волос на платье. Ее била дрожь, она морщилась, как от боли. У Тирцы-Перл заломило спину.
- Вставай! - приказала она Мирьям-Либе.
- Zaraz… - ответила та, но осталась сидеть, одна нога подвернута, другая вытянута. У нее совсем не было сил. В дверях снова возник реб Менахем-Мендл. Он хотел спросить, не надо ли чем-нибудь помочь. Потоптался на пороге, отвернув голову и держась за живот. Услышав, что девушка может говорить, вернулся к себе. У него своих бед хватает. Он ходит в горячую баню, чтобы разогреть кости, и принимает огромное количество лекарств. Тело - разбитый сосуд, душа еле держится в нем… Через минуту Тирца-Перл вошла к мужу, принесла книгу, которую он оставил на кухонном столе.
- Менахем-Мендл, это дочка Калмана. Крещеная.
Реб Менахем-Мендл вздрогнул.
- Чего ей надо?
- Ее из квартиры выкинули. Хотела к Азриэлу пойти, но адрес забыла.
- Дай ей адрес.
- Она даже встать не может, не то что идти. Совсем бледная, краше в гроб кладут. Покормить ее, что ли?
- Это можно, почему нет? Но я не хочу, чтобы она здесь оставалась.
- Я не могу ее на улицу выгнать, как те гои. "Имя нечестивых омерзеет".
- Такие, как она, оскверняют в шатре, - сказал реб Менахем-Мендл. Конечно, он понимал, что это преувеличение.
Тирца-Перл опять пошла на кухню, налила из крынки молока и протянула чашку Мирьям-Либе.
- На, пей!
Мирьям-Либа приняла чашку, но не смогла сделать ни глотка.
- Что с тобой? Тебе плохо?
- Да…
Тирца-Перл снова пошла к мужу.
- Менахем-Мендл, она совсем больная. Надо бы ее на кровать положить.
- А сами где спать будем?
- Нельзя же ее выгнать. На полу ляжем.
- Ну-ну. А что люди скажут, если узнают?
- Надо проявлять жалость к Божьим созданиям! - наставительно произнесла Тирца-Перл.
Она помогла Мирьям-Либе встать и через комнату, где молились, повела в спальню. Мирьям-Либа озиралась по сторонам. Она узнала ямпольского раввина, но не поняла, почему он сидит на перевернутой скамье. Мирьям-Либа подумала, что, наверно, она бредит. Тирца-Перл уложила ее в кровать, и Мирьям-Либа тотчас уснула.
3
Уложив Мирьям-Либу в постель, Тирца-Перл решила пойти к Азриэлу и все ему рассказать. Было уже поздно, она очень устала, но надо же что-то делать. Тирца-Перл спросила мужа, можно ли надеть обувь. Он ответил, что можно, но шнурки лучше не завязывать. Реб Менахем-Мендл достал с полки второй том "Йойре дейе", но засомневался, не нарушит ли он поста, если заглянет в книгу, чтобы посмотреть закон. Но это еще ладно, а вот можно ли ему остаться наедине с чужой женщиной? Ведь есть запрет, или это не тот случай? Тоже хорошо бы посмотреть. Он сказал жене, чтобы она оставила дверь на улицу открытой. Тирца-Перл обулась. Вот, не было печали! Сказали бы ей когда-то в Туробине, что у ее сына будет крещеная свояченица, сам он будет учиться на доктора, а Миреле останется старой девой и внуки будут говорить по-русски!.. "Вот это пост! - проворчала Тирца-Перл. - Сначала эти невежды, теперь еще эта крещеная… Не дай Бог!" Она испугалась. А вдруг это плохой знак? Может, это ее последнее Девятое ава. Пора готовиться к смерти, а у нее в сундуке даже савана нет. И кто знает, где ее похоронят. От мысли, что ей придется лежать на варшавском кладбище, среди безбожников и распутниц, Тирце-Перл стало страшно. Она ведь неспроста заговорила о Палестине. Без куска хлеба они с мужем там не останутся, Господь поможет. А до чего же хочется прожить оставшиеся годы в Стране Израиля! Тирца-Перл мечтала увидеть пещеру, где погребены праотцы с праматерями, и могилу Рахили, пожить в Иерусалиме, помолиться у Стены плача, подышать святым воздухом, а потом упокоиться в святой земле. Кто приведет ее в рай? Азриэл, что ли? "Не хочу здесь умереть! Не здесь!" Она шла, шаркая ногами. Путь предстоял неблизкий, а сил было мало. Тирца-Перл решила взять дрожки. Говорят, в них сиденья обиты тканью, в которой смешаны шерсть и лен. "Ничего, шаль подложу", - нашла она выход. Тирца-Перл окликнула проезжавшие дрожки, но извозчик, наверно, не услышал ее слабого голоса. А может, просто не захотел ее брать. Прикинулся, что не заметил старую еврейку в платке, они часто так делают… Навстречу шел черный человек: черная борода, черное лицо, черная одежда и черные глаза с огромными белками. Тирца-Перл вздрогнула. Неужели ангел смерти? Нет, это же угольщик Буча.
- Ребецн, куда вы на ночь глядя? - гаркнул он во всю глотку.
- Ой, реб Буча, это вы? Как же вы меня напугали…
- Чего ж вы испугались? Что я вас в мешок посажу? "Черна я, но красива…"
У Тирцы-Перл отлегло от сердца.
- Раз еврей помнит слова Торы, бояться нечего.
- А что вы думали? Я тоже в хедер ходил. У реб Тойвьи учился. Ох и порол же он меня. Куда это вы так поздно?
- На Лешно. Надо бы дрожки взять.
- На Лешно? В такую даль?
- Да, пришлось пойти.
- А вот и дрожки. Эй, ты!
Буча рявкнул на извозчика, как грабитель. "Вот так голос!" - подивилась Тирца-Перл. Буча помог ей сесть, она чуть не уронила шаль. Назвала адрес. Дрожки понеслись, и у Тирцы-Перл закружилась голова, ей показалось, что дрожки летят по воздуху и вот-вот врежутся в стену. Она хотела сказать извозчику, чтобы не гнал так быстро, но у нее перехватило дыхание. Вдруг Тирца-Перл заметила, что кошелек, который она держала в руке, куда-то исчез. В нем было семь злотых, весь недельный доход. "Еще не легче! Даже расплатиться будет нечем!" Прижавшись к спинке сиденья, Тирца-Перл принялась шарить вокруг себя. Дома качались по сторонам, небо двигалось, газовые фонари, как живые, бежали навстречу. "Зря поехала. Нечистый меня попутал!" - решила Тирца-Перл. А может, это вовсе не крещеная, а бес? Тирца-Перл попробовала прочитать молитву, но все слова, кроме "Слушай, Израиль", вылетели из головы. Вдруг она нащупала что-то у себя на коленях. Кошелек! Тирца-Перл схватила его дрожащими пальцами. Конечно, это бесы, не к ночи будут помянуты, сыграли с ней шутку. Вот сейчас откроет кошелек, а там червяк или засохший комок чертова кала. Она слышала про такие случаи…