Азриэл полил на пальцы. Мирьям-Либа ушла к себе. Шутка Азриэла ее зацепила. Ей восемнадцать, у ее матери в этом возрасте уже были дети. На стекле росли всё те же морозные деревья и цветы: пальмы, вербы, розы и еще какие-то, неизвестные в этих краях. Наверно, такие есть в Земле Израиля, подумала Мирьям-Либа. Весь мир - одна огромная загадка: люди, Северный полюс, да и она сама. Почему она такая? То ей весело, то грустно, то приходит радость, то нападает тоска. Ее бросает то в жар, то в холод, как грешника в аду. Мирьям-Либа зажгла свечу, упала на кровать и открыла роман, который ей дала почитать Хелена. Это был перевод с французского. Героиня, маркиза, ехала по Парижу в карете и приказала кучеру повернуть в Булонский лес. Был золотой летний вечер, и пурпурный луч заката падал на лицо маркизы, играл на ее жемчужном ожерелье. Карета остановилась, и маркиза отправилась гулять по аллеям. Вдруг появился он и заключил ее в объятья… У Мирьям-Либы защемило сердце. Вот что значит любовь! Она зажмурилась и увидела Париж: дома, театры, башни, замки с высокими окнами, бульвары, заполненные каретами. Благоухают цветы, звучит музыка. Дамы танцуют. Стреляют бутылки шампанского. Прозит! Ура!.. Мадам, я не могу без вас жить. Вы должны стать моею!.. Не сейчас, не сейчас, мой несчастный Жан! Поцелуй же меня! Она, Мирьям-Либа, тоже парижанка. Как это случилось? Куда пропал Ямполь? Она сидит в карете, и ее обнимает Люциан. Все смешалось: карета, будуар, салон. На ней бальное платье, в руке веер, Люциан хочет ее поцеловать, но она отворачивается: "Люциан, нет, я дала клятву!.."
Мирьям-Либа резко села на кровати. Погасила дрожащий огонек свечи и снова погрузилась в грезы. Она то начинала дремать, то просыпалась, металась, как в жару. Люциан каждый раз являлся ей в другом обличье: в гражданской одежде, в военной форме, в шлеме, в пелерине, верхом на лошади, на парусной лодке. Они хотят бежать вместе, но возникают препятствия: морские порты закрыты, их окружают враги, повсюду разосланы курьеры. Все против нее: отец, мать, Юхевед, Шайндл. Вдруг приходит Азриэл. У него на боку сабля, на плечах эполеты. Он гусар.
- Разменяй червонец… - шепчет он ей на ухо.
Мирьям-Либа вздрогнула и проснулась. Было холодно. Светила луна. Мирьям-Либа вспомнила, что спать в лунном свете опасно, можно умереть от удара. Она села, опустила ноги на пол. На улице было светло, как днем. Мирьям-Либа не могла оставаться на месте. Пойти к нему прямо сейчас? Она тихо поднимется по лестнице, откроет дверь, упадет на колени и скажет: "Делай со мной что хочешь…"
Она подошла к окну. Под снегом спят в земле семена, сопит корова в хлеву, дремлет лошадь возле яслей. Мирьям-Либа посмотрела на звезды. Азриэл говорит, что каждая звезда - это солнце. Разве так может быть? Как они появились? Ей не понять, ведь ей не дали образования. У нее нет ничего, кроме бьющегося сердца, девичьей тоски и глупых желаний. Есть ли Бог на свете? Можно ли у Него просить? Ему известны все ее грешные мысли…
Уснула она только под утро. Кто-то постучался в комнату. Давно рассвело, сияло солнце, снег слепил глаза. Мирьям-Либа не могла понять, что говорят ей из-за двери, и вдруг вошла Хелена. Мирьям-Либа растерянно уставилась на подругу.
- Я вас разбудила? Надеюсь, вы меня извините. Мне надо с кем-нибудь поделиться. Вы - единственный человек, которому все известно. Имею в виду, единственный из посторонних. Отец до сих пор не вернулся. Мама плохо себя чувствует, врач сильно обеспокоен. Фелиция совсем растеряна. Он нервничает. Почему вы вчера не пришли? Он о вас спрашивал. А я думала, вы рано встаете…
Мирьям-Либа понемногу пришла в себя.
- Большая честь видеть вас у себя в доме… Здесь такой ужасный беспорядок…
- Ничего… Вчера вечером с ним что-то случилось. Выпил стаканчик и вдруг сказал, что ему срочно надо назад, в Варшаву. Фелиция дала ему что-то из материнских украшений, но ему нужны деньги, чтобы добраться до границы. Можно продать колье одному варшавскому ювелиру, Носеку, но туда опасно ехать. А оставаться здесь он тоже боится, вдруг обнаружат. Мама пока ничего не знает. Дикое положение. Можно заложить бижутерию вашему отцу?
- Он сейчас в Варшаве.
- А! Тогда, может, зятю?
- Азриэлу? Нет, не получится.
- Я думала, у евреев всегда деньги найдутся. Пойдемте, он хочет вас видеть. Уговорите его немного подождать. Где бы пока его спрятать? Ведь могут найти, москали обещали награду за его голову.
- О Господи!
- Одевайтесь. Вы стесняетесь? Я выйду, подожду внизу. Это будет не очень долго?
- Одну минуту. Я очень вам благодарна. Правда!..
- Ну, такие уж мы, женщины…
Хелена закрыла за собой дверь. Мирьям-Либа вскочила с кровати, схватила кувшин, налила воды в миску на умывальном столике. Значит, такая у нее судьба: постоянно преодолевать трудности. Все время у нее на пути возникают преграды. У Мирьям-Либы перехватило дыхание. Он спрашивал обо мне! Он меня любит!..
Она закрыла дверь на цепочку, стянула рубашку и вымыла тело холодной водой.
Глава XI
1
Когда Хелена вышла из замка, Люциан еще спал. Накануне он поужинал гусятиной с рисом и выпил бутылку домашнего вина, которую Фелиция сама принесла ему из погреба. И Фелиция, и Хелена не сомневались, что кухарке Магде можно доверять. Войцех - пьяница, еще, чего доброго, проболтается. Няня начнет рыдать, ведь она вырастила Люциана, рассердит его и перепугает графиню. Но Магда верна семье, это спокойная и далеко не глупая баба. К тому же от кухарки так и так ничего не скроешь. Хелена все ей рассказала, Магда перекрестилась и залилась слезами. Люциан ее забыл, но именно она запаковала ему курицу, когда он отправлялся биться с москалями. Магда была тогда подручной у прежней кухарки. "Господи, молодой хозяин жив!" - И, утерев слезы, Магда бросилась готовить. Фелиция и Хелена принесли дров и растопили печь. Больше опасаться было некого: пьяный Войцех валялся у себя в каморке на соломенном тюфяке, а няня сидела возле больной графини, к тому же Барбара глуховата и почти слепа. Люциан поел и попил, потом попросил ножницы, состриг бороду и побрился привезенной из Варшавы бритвой. В шкафу, где хранилась старая одежда, висели его штаны и куртки. Пока графиня не слегла, она следила, чтобы моль не попортила вещи. В комоде лежало белье Люциана, нашлась в доме и его обувь. Фелиция и Хелена без устали сновали по лестнице вверх и вниз. Магда пообещала, что заговорит няне зубы, если та что-нибудь заподозрит. Но няня сидела в своей комнатушке напротив спальни графини, пряла лен и прислушивалась, не зовет ли хозяйка. Когда Барбара была нужна, графиня звонила в колокольчик, который стоял у нее на столике, или стучала серебряной ложкой по ночной вазе. Как раз в тот день графиня часто вызывала Барбару. Няня засыпала, похрапывала, закинув голову, но просыпалась и ворчала:
- Ради всех святых… Господи Иисусе, смилуйся надо мной…
Фелиция уже отказалась от земных радостей и приготовилась к уходу в монастырь, но, когда брат вернулся домой, в ней проснулась давно забытая веселость. В Люциане было немало от отца, а внешне он и вовсе был похож на графа Ямпольского как две капли воды. Но ведь Люциан еще молод, ему простительны бесшабашные выходки. В первый же вечер, выплакавшись в часовне перед иконой Божьей Матери и на коленях поблагодарив за ниспосланную семье милость, Фелиция поднялась в комнату брата. Он расцеловал ее в темноте (зажигать свет было опасно) и так крепко обнял, что она вскрикнула от боли. Люциан, Хелена и Фелиция просидели до поздней ночи, он рассказывал такие необыкновенные, чудные истории, что у Фелиции просто голова шла кругом. Она то рыдала, то смеялась. В помещичьих усадьбах чего только не слышали о временах восстания, но рассказы Люциана о том, как он скрывался в Варшаве, скитался по углам, лежал больной в доме прачки, работал на мебельной фабрике с грубиянами-мужиками, бросали Фелицию в дрожь. Люциан не утаил, что жил с этой прачкой, бывшей служанкой, да и с другими женщинами. Хорошо еще, что лампу не зажгли и не было видно, как у Фелиции пылает лицо. А Хелена, вся в отца, совсем разошлась от такой одиссеи и то и дело повторяла:
- Молодец, Люциан, и правильно! Мужчина все должен попробовать!..
И тыкала Фелицию кулачком в бок.
Следующий день был очень беспокойным. Фелиция не спала всю ночь, металась по постели, как в лихорадке. Граф все еще не вернулся из Ямполя. С утра Люциан был бодр и весел, и Фелиция пришла взглянуть на брата при солнечном свете. Но к обеду его настроение изменилось. Он твердил, что не останется надолго. Может быть, в Варшаве на него уже донесли, повсюду разосланы его приметы. Он повторял, что ему нужны деньги, хотел пойти к матери, говорил, что пора уходить за границу или возвращаться в Варшаву. Побрившись и надев свою старую одежду, он преобразился так, что глазам не верилось. Люциан на десять лет помолодел. Теперь это был прежний паныч, который катался по поместью на лошади и заигрывал с крестьянскими девушками. Хелена принесла горячей воды, губку и помыла брата. От этой возни в доме стало так шумно, что графиня послала за Фелицией и спросила ее, что происходит. Фелиция тут же придумала, что возле дома нашли замерзшую собаку и пытаются ее выходить. Графиня разрешила оставить несчастное создание. Фелиция деланно рассмеялась. Потом она просила у Бога прощения за свою ложь. Ведь она солгала с благими намерениями, ради здоровья матери…