- Мама, дай сок, пожалуйста!
Он тут же получил свой сок и шоколадную монетку в придачу - за старания.
- Начинается! - заорала я.
- Туалет! - выпалил Энди.
- Пампес! - взвизгнул Дэниэл.
Я подхватила его с пола, усадила на унитаз и держала обеими руками, пока он вопил, брыкался и драл на мне волосы.
- Хватит хохотать, Энди!
Он ухмыльнулся:
- Кажется, вам не помешает переодеться.
Дэниэл промахнулся мимо унитаза, залив мне всю рубашку.
На кухне я сняла рубашку, бросила на пол перед стиральной машиной и прошла к балконной двери, чтобы взять чистую футболку с веревки в саду. Вся в мыслях о том, сможет ли Дэниэл когда-нибудь распрощаться с памперсами, я как-то упустила из виду, что дефилирую по дому в шортах и лифчике. Зато Виина не упустила. Она играла с Эмили в больницу: ясное дело, Эмили была доктором, с пластмассовым стетоскопом на груди, а бедняжка Виина подвергалась обследованию, лежа на столе.
- А ты больше не похожа на ходячий скелет! - крикнула она мне в спину.
Я вернулась в ванную, где место башни уже заняла стоянка машин. Добрая дюжина авто расставлена по местам, однако в центре нашего внимания только одна, пожарная машина. Ей предназначалась главная роль. Энди достал из кармана свечку и простенькую одноразовую зажигалку. В восторге от пластмассового брусочка, Дэниэл разглядывал жидкий газ внутри, будто в микроскоп смотрел.
- Девянацать, восенацать, семь! - сказал он.
Энди взял у него зажигалку, подбросил на ладони, присмотрелся к блестящей и гладкой, как леденец, поверхности.
- Молодчина, все правильно! - кивнул он Дэниэлу.
На дне зажигалки едва проглядывали крохотные цифры, которые Дэниэл уже выучил.
Крутанув колечко, Энди добыл огонь из зажигалки, поднес к нему фитилек свечи.
- Пожар, пожар! - воскликнул он. - Подавайте пожарную машину, срочно!
И Дэниэл покатил пожарную машину по дорожке, лавируя между припаркованными авто. Завывая сиреной, он приближался к свече, которая грозила спалить красный "мини" - фаворита Дэниэла. Красный - его любимый цвет. Как только пожарная машина добралась до свечки, Дэниэл надул щеки и затушил огонь.
Мы с Энди устроили овацию. Дэниэл перекатился с живота на спину, сел на полу и улыбнулся, довольный:
- Я потуший пожай!
Спустя три часа мы вернулись в гостиную. Все это время мы катали машинки, пускали мыльные пузыри, устроили пикник для паровозиков, уговорили Дональда Дака сыграть в прятки с Плуто. Дэниэл два раза пописал в унитаз и, поднатужившись, сработал кое-что посерьезнее. Как только он осознал, что ему обещано за пользование туалетом (шоколадка) и чего он не получит ни при каких условиях (памперс), он начал сдавать позиции.
- Больше никаких памперсов! - заявил Энди, при всем этом присутствовавший. - Не желаю больше видеть памперсы на этом парне!
Кто бы поверил в подобное начало романа? В компании с ребенком, временами сильно напоминающим Маугли, на фоне таких непривлекательных декораций, как унитаз. И все же Энди был рядом, и глаза его светились нежностью ко мне и моему сыну. Моей дочери Энди утром вручил карандаши, завернутые в бумагу и перевязанные резинкой. Дэниэл получил обожаемый апельсиновый сок и божью коровку, которая машет крыльями, если потянуть за веревочку.
- А ночью?
- Нет.
- А когда в магазин пойдем?
- Нет. Если припечет, можно и на улице пописать.
- Угу. Боюсь, прохожие будут недовольны.
- Прохожие? - Качая головой, Энди достал папиросную бумагу, ловко скрутил сигаретку и провел языком по краешку листка, запечатывая тонкую трубочку. - У прохожих нет детей-аутистов, Мелани. А значит, нет и права на недовольство.
Глава девятнадцатая
Мы с Вииной собирали ее вещи в квартире ее американского мужа. В отсутствие хозяина, понятно: с ним Виина не то что встречаться, даже по телефону разговаривать отказывалась наотрез. Мы обходили квартиру, как грабители, складывая в чемодан и вещевой мешок все, что принадлежало лично Виине. Сама она все время молчала, словно и впрямь чувствовала себя воришкой. Ступив через порог, спрятала очки в кармашек рубахи, закрепила волосы узлом на затылке, закатала рукава и взялась за дело.
Жилище, из которого бежала Виина, помещалось в самом обыкновенном кирпичном доме, с гулкой лестницей и металлическими перилами, покрашенными через площадку в желтый и зеленый цвет. На всех дверях, чуть пониже глазков, были намалеваны цифры в едином стиле.
- У нас номер тринадцать, - сказала Виина. - Мне бы сразу догадаться…
Собранные вещи мы оставляли на улице, под охраной таксиста. Привалившись к своей машине, он наблюдал за нами и флегматично жевал жвачку. Не предложил ни помочь вынести сумки, ни хотя бы загрузить их в багажник - молча смотрел со скучающим видом, словно делал одолжение уже тем, что согласился подождать. Сначала мы вынесли одежду, затем взялись за книги. Книг у Виины столько, что нам пришлось загрузить их в старые пакеты "Теско", которые нашлись на кухне.
- Переезд затеяли? - недовольно буркнул таксист и, глянув на часы, выплюнул жвачку.
Виина насупилась.
- Вот, возьмите деньги. - Она протянула водителю банкноту.
Мы вновь поднялись в квартиру, закончили с книгами и принялись за коллекцию дисков, отбирая те, что принадлежали Виине. Заметив на столе у телефона маленькую фотографию моей подруги с парнем в военной форме, я тайком сунула ее в сумку. Сейчас Виина не позволила бы ее взять, но вдруг потом пожалеет? Я решила сохранить для нее снимок - на всякий случай.
Когда все было собрано, квартира заметно опустела и стала намного просторнее. У мужа-военного оказалось не так много пожитков: документы, одежда, лампы, разномастные стулья. Зато имелся плоский телевизор на модной подставке из стекла и металла и шикарный современный CD-плеер с колонками в виде изящных башенок.
- По-моему, надо бы взять кое-что из этого, - предложила я Виине. - Хоть что-нибудь ценное.
Виина обвела взглядом телевизор, стерео, телефон с факсом.
- Здесь нет ничего ценного.
Подходил к концу один из тех душных летних дней, что неохотно сдают свои позиции. Дождя не было уже очень давно, воздух горчил, отдавая химией, промышленная пыль с каждым вдохом заполняла легкие. Однако жарким вечер не был: поверх футболки и джинсов я набросила фланелевую рубашку и носки выбрала поплотнее.
Виина не в состоянии заниматься. Сказала, "сольдат" забрал ее разум, как военный трофей. И она занимала себя радиопередачами. Унесла приемник в детскую и свернулась клубочком рядом с моей спящей дочерью, впитывая в себя детскую безмятежность, как не раз делала и я. Дети, грелки, горячий шоколад и радио - лучшего лекарства для успокоения души не придумано. Виина привезла все свои вещи, но спать предпочитала в ночной рубашке, которой я ее снабдила. Чересчур большая для моей миниатюрной подруги, рубашка волочилась за ней шлейфом подвенечного платья.
Энди устроился внизу, в гостиной, соорудив подобие постели из старых зимних пальто и простыней. Игрушки он выстроил шеренгой вдоль стен и свистнул с моей кровати подушку, а из кладовки - дорожный плед. Его джинсы дышали на ладан; мне даже послышалось, как с треском рвется ткань на коленях, увеличивая и без того приличные дыры. Невзирая на голые коленки, Энди продолжал ползать по полу - доводил до ума импровизированное ложе, весьма неприглядного вида, смахивающее скорее на лежанку для крупного пса.
- Заметьте - я ни на что не намекаю, - предупредил он, когда я поймала его за этим занятием. - Просто хочу посидеть с вами на чем-нибудь капельку поудобнее, чем ваши стулья. К постели-то своей вы меня не подпустите, верно?
- В моей постели Дэниэл.
- Само собой. И это здорово, хотя… - Энди запнулся и вздохнул, а потом с ухмылкой перекрестил рот. Вид у него был смущенный, но не без лукавства. - Я же не давал обета целомудрия. В юности любая девушка могла рассчитывать от меня на два шанса. Не разрешила поцеловать себя раз, не разрешила два - все, прощай. Я тут же испарялся. Не согласилась переспать в течение одной-двух недель - прощай. Представляете, какой бы из меня вышел первоклассный стервец, если б подфартило с наружностью, как вашему мужу, черт бы его побрал?
Нет, таким я не могла себе его представить. Энди - это Энди. Милый, терпеливый, земной. Я даже от его акцента без ума. Но никогда прежде я не видела его таким нерешительным и смущенным, как сейчас. Он всегда так уверен в себе, будто весь мир у него в кармане.
- Вы хотите о чем-то попросить, Энди? О чем?
- Хочу, чтобы вы знали, Мелани. Я все понимаю. У вас такие… обстоятельства.
- Иными словами, вы считаете меня странной, да? Ну конечно. По-вашему, я не от мира сего.
Глядя мне прямо в глаза, Энди пожевал губами, в точности как Джейкоб, и заговорил медленно, словно опасаясь, что я не уловлю смысл.