Стивен принял мое приглашение встретиться на нейтральной территории, выпить и поговорить. Я постаралась не слишком забивать себе голову тем, что надеть на эту встречу, что сделать с волосами, как накраситься. Пусть не мнит, что я по-прежнему из кожи вон лезу ради него. Но демонстрировать полное безразличие тоже не годилось. Итак, в своих любимых джинсах на бедрах, в замшевых ботиночках и сорочке под цвет глаз я нарисовалась на пороге винного бара с таким беспечным видом, словно встречалась здесь со Стивеном ежедневно. Подумаешь, великое дело - выпить с собственным мужем по бокалу вина. Взглядом я нашла Стивена за столиком у противоположной стены. Он давил на кнопки мобильника, набирая кому-то СМСку; поднял голову, посмотрел на меня и вернулся к своему занятию. Я села напротив и молча ждала, когда он закончит. Все во мне так и кипело. Каких-нибудь две-три минуты ожидания, но я была возмущена. Почему меня это так взбесило?
В тесном помещении с голыми кирпичными стенами полно народу, определенно сослуживцев, расслабляющихся после целого дня в офисе. Взрывы смеха за соседними столиками меня тоже раздражали, подчеркивая наш со Стивеном настрой, далекий от веселья. Времени в обрез, сообщил Стивен, и я без предисловий приступила к тому, ради чего задумывалась эта встреча:
- Возвращайся домой. Довольно этого безрассудства, у тебя семья!
Стивен заморгал, скорчив такую мину, будто я сморозила оскорбительную глупость. Он убежден, что трения между нами не связаны напрямую с диагнозом Дэниэла, поскольку начались гораздо раньше. И склеивать что-то бесполезно.
- Что ты все зудишь об одном и том же? - процедил он. - Может, стоит поговорить о чем-то дельном? Как там Дэниэл, например?
"Не смей даже прикидываться, Стивен, - хотелось мне сказать, - что интересы Дэниэла для тебя сейчас превыше всего. Да когда вообще ты, Стивен, - хотелось мне сказать, - думал о том, что будет лучше для Дэниэла?" Разумеется, мне и в голову не пришло произнести все это вслух. Я гениальный тактик: каждое сказанное мною слово должно идти на благо детей.
Сделав глубокий вдох, я обвела взглядом виды Темзы, украшавшие стены бара, прищурилась на россыпь мелких лампочек, утопленных в потолок, собралась с мыслями.
- Сейчас Дэниэл играет и говорит на уровне двухлетнего ребенка, то есть за полгода он сделал рывок на восемнадцать месяцев. У него все получится, Стивен, но мы должны и дальше так же упорно работать.
- Кто это мы?
- Я. - Имя Энди я предпочла не называть. - И ты, если только…
- Послушай, я не терапевт, не педиатр или кого ты там собралась из меня сделать…
Мобильник пискнул, Стивен глянул на дисплей. С каким наслаждением я размозжила бы эту сотовую пакость о стену, если бы не подозревала, что меня неправильно поймут и отправят в психушку.
- А как же Эмили? О ней ты подумал?
- Это шантаж.
- Ты их отец, Стивен!
- И буду им всегда.
Ну да. Против фактов не попрешь.
- Стивен, ты должен быть с нами.
- Зачем? Так все хорошо устроилось. Меньше… разногласий.
"Затем, что я тебя люблю", - сказала бы я, не мучь меня сомнения. Заглядывая в себя, я не находила любви. Однако в данный момент речь шла не обо мне и не о моих чувствах.
- Мы с тобой не были счастливы, - сказал Стивен.
Вот когда я всерьез разозлилась. Он говорит о счастье! Да разве наше счастье сейчас имеет значение?
- Они твои дети, Стивен. Тебе мало этого счастья?
Стивен откинулся на спинку стула, остановил на мне изучающий взгляд, словно пытался что-то во мне осмыслить, разложить по полочкам. А через пару секунд я заметила, что он смотрел не в глаза мне, а чуть выше. Думал о чем-то, но маловероятно, чтобы обо мне или моих словах. Потом вздохнул. Открыл рот - и закрыл, не издав ни звука. Наконец, застыл в ожидании, очевидно прикидывая, долго ли ему еще торчать на этом стуле.
Чуть дольше, чем тебе хотелось бы. Так я решила.
Представив себе лица своих детей, я вывалила на Стивена целый ворох причин, почему он должен вернуться. Ты нам нужен, мы скучаем по тебе, без тебя дом пуст. Что бы ни было в прошлом, мы обязаны сохранить семью. Я помолчала, глядя на мужа - очень надеюсь - с любовью и мольбой. Он не возражал, и я продолжила. Я вкладывала в свой монолог всю душу, выплескивала ее со слезами в голосе. Слезы - это уже лишнее, но сдержать их было не в моих силах. Вернись к нам, Стивен, умоляла я, как будто в моей груди вместо одного бились три сердца и я говорила от имени детей. Долго говорила. Пока не поняла, что вещаю впустую. Стивен не верил ни единому моему слову. И правильно делал, очевидно, - вряд ли я сама им верила. Он был закрыт для меня наглухо, как дверь, запертая на засов.
Зазвонил мобильник. Ожил внезапно, замигал, заверещал, заскакал по столу. Стивен протянул руку (выключить, подумала я) и нажал на кнопку.
Собрался ответить на звонок!
Я треснула по телефону, вернув на стол, и мы со Стивеном молча смотрели, как он ползает между нами умирающим жуком. Когда я поднялась со стула, меня трясло от бешенства. Чертова штуковина продолжала вопить, с каждой секундой все громче.
- Ты пожалеешь, Стивен! - заорала я, перекрикивая и телефонный звон, и галдеж вокруг.
Он не услышал - говорил по телефону.
Всю дорогу домой я видела только мужчин. В деловых костюмах, в джинсах и легких куртках, в майках и без маек. Я смотрела на них и думала: что происходит? Кто вы, ребята? И где та гребаная тарелка, на которой вы прилетели?
Знаете, что ответил мой брат, услышав от меня историю Виины?
- А я тут с какого боку?
Ни сочувствия, ни каких-то сведений об этом красавце, его приятеле, который так поступил с бедной девушкой.
- И все? Больше ничего не хочешь сказать?
- Э-э. Не-а. Короче, вот чего. Я даже не в курсе, какая из себя эта твоя Фрида…
- Виина!
- Без разницы.
Ты ничтожество, сказала я. Полное, абсолютное ничтожество, неведомо каким образом оказавшееся в близком родстве со мной.
- Угу, - протянул он лениво. - Усек. И чего? Я ж твоим мелким послал подарки? Ну поставили фингал этой козе. Сколько у меня было фонарей? Сотни! Бывает, глаза продеру - на морде фингал. А откуда? Хрен его знает.
Достал меня братец окончательно.
- Слушай, Ларри, ты у меня вот уже где!
- Да что ты говоришь? С чего бы это? Скажешь, я ее под дулом пистолета с этим парнем обженил?
Он прав, конечно, но, полная негодования, я решила, что он заслуживает кары.
- Чтоб ты знал, в Англии оружие запрещено. А когда запретили и охоту на лис, правительство посчитало необходимым наложить вето и на любые выражения, хоть как-то связанные с агрессией: рубить сплеча, поразить цель, под шквальным огнем. Все это теперь запрещено законом. Так что в следующий свой приезд сюда придержи язык, братик. - Я вздохнула с сожалением.
Есть! Заглотнул крючок.
- Гонишь? Считай, я не слышал. Это ж фашизм! - взревел Ларри. Я так и видела его гримасу и скрюченные пальцы, вцепившиеся в волосы.
- Не вздумай тут ляпнуть что-нибудь вроде палить по воробьям, одним выстрелом двух зайцев убить, применить тяжелую артиллерию…
- Е-мое! И когда ж эту чертовщину запускают?
Ларри в агонии, ха-ха. Джунгли Амазонки, среди которых он живет, своим безумным галдежом заглушали его голос. В особенности отличалась одна из птиц. Жизнь хорррроша! - неслось через океан.
- Завтра в полдень, - любезно ответила я. - Минута молчания в память обо всех застреленных представителях человечества - и капут военным метафорам.
В одной рубашке, разбросав в стороны ножки-палочки, Дэниэл сидел на шахматном полу ванной. Мы притащили сюда весь конструктор "Дупло", сотни разноцветных пластмассовых кубиков, - они так задорно шуршали, если покатать их в ладонях, и так весело скакали по кафелю, падая с построенной совместными усилиями гигантской башни.
- Следите за его краником, а башню я и сам отремонтирую, - сказал Энди.
Он распластался на полу ванной - в пыльных кроссовках на босу ногу и джинсах цвета пасмурного неба. На джинсах, кстати, оторван задний карман - я это знала с утра, поскольку теперь я изучаю Энди, как прилежная студентка. Я и в ванной разглядывала его, как новоиспеченная возлюбленная, - отметила и завитки волосков на лодыжках, и небольшое темно-красное родимое пятно, едва прикрытое волосами на шее, и белесый шрам над правой бровью - след юношеского увлечения пирсингом.
Мы учили Дэниэла пользоваться туалетом. Отдать его в ясли нет никакой надежды, пока он не избавится от памперсов.
- Увидите, что поднимается, - немедленно тащите Дэниэла на унитаз! Но учтите, Мелани, - добавил Энди, - он может и крик поднять.
Дэниэл посмотрел на меня. На Энди.
- Пампес! - сказал он.
- Туалет! - возразил Энди.
Полочка над ванной ломилась от шоколадных монеток и мини-пакетиков апельсинового сока - самых желанных лакомств Дэниэла. Он давно уяснил, что приз дается только за усердную работу. Решив, что в данном случае его цель - башня из разноцветных кирпичиков, Дэниэл рьяно взялся за дело.
- Хочу сок, - сказал он, на секунду оторвавшись от строительства.
- Отлично сказано, парень. - Энди глянул на пакетики, ткнул пальцем: - Дай мне сок, пожалуйста.
Дэниэл подумал, склонив голову набок, но предпочел не следовать примеру.
- Хочу сок! - повторил он, обращаясь ко мне.
Энди настаивал на своем. Подпустил театральности. Подбоченился одной рукой, другую выбросил вперед, указывая на полку:
- Мама, дай сок, пожалуйста!
Дэниэл вытянул пальчик: