Азриэл промолчал. Сделал движение, чтобы освободить руку из Ольгиных пальцев. Она крепче вцепилась в его рукав, но сразу же выпустила. Азриэл тоже прислонился к ограде, посмотрел на дом напротив. Вдруг понял, что за беспокойство мучило его в последние дни, не давало уснуть, сосредоточиться. "Как я сразу не догадался? - удивился он. - Знал же, что Валленберг ей диктует…" Он смотрел на окна второго этажа, на тени, которые двигались за гардинами. Мужчины, женщины. Что они там делают? Танцуют? Женщина, которая стояла с ним рядом, вдруг стала совершенно чужой. Настолько чужим может стать только близкий, родной человек, который оставил тебя, предал. Только тот, кто может все дать и все забрать. Азриэлу захотелось повернуться и уйти. Но, секунду подумав, он решил сохранить гордость и спокойствие, не устраивать сцен, как тот пациент, что подсматривал за бывшей возлюбленной в замочную скважину. Он, Азриэл, не намерен унижаться перед женщиной, которая кокетничает с ним, собираясь замуж за престарелого миллионера. И так все потеряно, лишь бы только достоинство сохранить. Неожиданно на душе стало легко, как бывает, когда разрешаются все вопросы.
- Ну, что молчишь? - спросила Ольга.
- А что сказать?
Она кашлянула.
- Пойдем. Ты много чего мог бы сказать. Ты не думай, что я всегда тебя обманывала. - Вдруг ее голос дрогнул. - Я ведь не такая…
- Теперь я не знаю, какая ты.
- Я та же самая, девушка из Литвы, - неожиданно сказала она по-еврейски. - Любовь - это для меня не шутки. - Она снова перешла на польский. - Я ждала тебя у ворот. Стояла и ждала, что ты придешь. Мысленно звала тебя. Всей душой звала, потому ты и услышал.
- А зачем звала? Чтобы я тебе компанию составил?
- Ты знаешь его, знаешь, как он богат и влиятелен. Но если ты хочешь на мне жениться, я скажу ему "нет". Он замечательный человек, он может нравиться, но мое сердце отдано тебе. Я ясно говорю?
- Да, ясно.
- Не могу я всю жизнь оставаться чей-нибудь любовницей. - Последнее слово она сказала по-русски. - Это не нужно ни мне, ни детям.
- Понимаю.
- Ты при каждом удобном случае говорил, что никогда не разведешься с женой. А мне что? Всю жизнь играть эту унизительную роль?
- Ничего унизительного.
- Это для тебя ничего. Дети взрослеют, Наташа уже все понимает. Сколько мне скрываться? И Ядзя все видит. Недавно твой волос на постели нашла.
- Ты права.
- Господи, сказали бы мне раньше, что я на такое способна, ни за что бы не поверила. Если бы кто-нибудь сказал Андрею, что я буду так себя вести, он бы его убил на месте. Это противоречит моей натуре, воспитанию, всему, во что я верю. Я далека от всякого фанатизма, но любовь для меня - это святое, самое святое. Делить любимого с другой женщиной… Господи, сама не понимаю, как я до этого докатилась. Будто это не я.
- Чего ты хочешь, конкретно? Что я должен сделать? - спросил Азриэл. - Моя жена на развод не согласится, да и я не могу.
- Ничего я не хочу! Все возможно! Если любишь по-настоящему. Всегда есть выход. Можно уехать в Америку. Никакая жена не удержит мужа силой. Ты когда-то намекал, что мог бы креститься. Тогда между тобой и твоей женой все будет кончено. Понимаю, для тебя это только слова, но знай: я готова на все! Завтра же уеду с тобой куда захочешь!
- Не кричи, я тебя слышу.
- Ради тебя я откажусь от его миллионов. А вот на что ты готов ради меня?
- На все, кроме одного: убить человека. Что-то еврейское во мне пока осталось.
- Это лишь красивая фраза. Ты бы ее не убил. Я пережила смерть Андрея, так что знаю: от страданий не умирают.
- Ты была молода. Ты и сейчас молода. А Шайндл этого не вынесет. Кроме того, я не могу стать вором.
- О чем ты?
- Я на ее деньги учился. Воровать, убивать - не в моем характере.
- Деньги можно вернуть.
- У нас ребенок маленький.
Ольга опять остановилась. Показалось, она сейчас рассмеется, но ее лицо осталось неподвижным и грустным.
3
- Ребенок? - переспросила она удивленно. - Когда это вы успели?
- Да вот, успели.
- И ты все это время молчал?
- Повода не было рассказать.
- Странно, очень странно. Скрывал от меня? А ведь я чувствовала, что ты о чем-то умалчиваешь. Кто у вас, мальчик, девочка?
- Мальчик.
- Ну, мазл тов! - В ее глазах сверкнула насмешка.
- Даст Бог, и у вас с Валленбергом дети пойдут, - ответил он тоже по-еврейски.
- Нет! Хватит мне двоих. Когда-то я хотела родить от тебя, но это уже не актуально. Как назвали?
- Мишей.
- Интересно, что еще я узнала бы, если бы порасспросила тебя как следует. Наверно, у тебя еще парочка любовниц имеется?
- Нет.
- Ну, понятно…
Дальше они шли молча, на расстоянии друг от друга. Каждый погрузился в свои мысли. Вышли на Александровскую площадь, оказались перед древним, немым, устремленным в ночное небо обелиском. Слабо светили редкие газовые фонари, было безлюдно и тихо, словно уже стояла глубокая ночь. Лицо Ольги было в тени, она шла маленькими шажками, глядя под ноги.
- Как это произошло, когда? - спросил Азриэл.
Ольга вздрогнула.
- Совершенно неожиданно, сама понять не могу. До этого он держался очень корректно. Диктовал. Иногда разговаривали о чем-нибудь, мы ведь давно знакомы. Тосковал по Матильде, я его утешала как могла. Я и правда ему сочувствовала. Нелегко остаться одному на старости лет. И вдруг он заговорил обо мне. Совершенно другим тоном. Мне стало как-то так… Не могу объяснить!
- А как с религией? Тебе же в католичество перекрещиваться придется?
- Да, он такое условие поставил.
- Ну, Христу-то все равно.
- Не смейся, это серьезно.
- Чего не сделаешь ради пары миллионов!
- Не нужны мне его миллионы. Если бы я гналась за деньгами, я бы с тобой тут не стояла, не разговаривала. Одного хочу: детей обеспечить.
- Все так говорят.
- Это правда. Сам посмотри. Зачем мне это надо? Он пожилой человек, у него сыновья, дочери, невестки, зятья, внуки. Патриарх, можно сказать. Страшно становится, когда об этом думаю. Больше всего перед Юстиной стыдно. Они меня возненавидят и будут правы. Поверь, мне бы лучше было без этих дворцов-салонов.
- Ничего, привыкнешь.
- Тебе легко говорить. Для меня это кризис, честное слово. Все, чего я хочу, это спокойно жить с любимым человеком.
- Он тебе наследство оставит.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если я тебе не нужна, зачем издеваться?
- Ты нужна мне. Ты даже не представляешь, как нужна.
- Нет. Будь оно так, ты бы поступил по-другому.
- Не могу я убить четырех человек. Не могу семью бросить. Ты ведь свою тоже не можешь.
- Что ж, если так, больше говорить не о чем.
Они еще немного постояли на площади. Оба опустили глаза и словно что-то искали на мостовой под ногами. С Вислы долетал легкий ветерок. Где-то далеко просвистел паровоз, протяжно и тоскливо. Через минуту Азриэл и Ольга пустились в обратный путь. Она снова взяла его под руку, на этот раз крепко. Они прошли по Мазовецкой, вышли на Свентокшискую. Азриэл остановился перед витриной и попытался в темноте рассмотреть полированную статуэтку Будды - толстого, с голым пузом и драгоценным камнем во лбу. "Как они попадают в нирвану, такие жирные?" - подумал он. Напряг зрение, чтобы прочитать название книги, но свет фонаря был слишком слаб, и Азриэл не смог разглядеть готические буквы. Прошли Маршалковскую и снова оказались на Жельной. По пути обменивались короткими фразами. Она обращала его внимание на дома, магазины, вывески, лишь бы что-то сказать. Заметила, что Варшава - очень грязный город.
- Скоро будешь в Париже.
- В Париже? С чего ты взял?
- Он же тебя в свадебное путешествие пригласит.
- Почему ты так уверен? В путешествие…
Они остановились. Здесь, на Жельной, тротуары были засажены деревьями. Таинственные темно-зеленые кроны почти касались друг друга над мостовой. Стрекотали кузнечики. На землю падала тень переплетенных ветвей. Ворота были заперты, окна гасли одно за другим. Где-то лаяла собака. Для Азриэла эта улица связана с любовью, тайной, тихими встречами, поздними расставаниями. То ли улица, то ли сад. Вдруг Азриэл подумал, что ни разу не был здесь днем.
- Больше мы, конечно, не увидимся, - сказал он вслух.
- Почему же? Мы можем остаться друзьями.
- Да, верно. Ну, спокойной ночи.
- Подожди. Если хочешь, пойдем ко мне. Ядзи сегодня нет.
- А где она?
- У нее сестра заболела.
- Нет, Ольга. Зачем?
- Я думала… Хотя, наверно, ты прав.
- Всего хорошего.
- Куда ты так спешишь? Ты же сотрудничаешь с его газетой. Может, он тебя как-нибудь в гости пригласит или еще что-нибудь…
- Теперь часто будешь гостей принимать.
- Я вот что хочу сказать: мы всё равно будем где-то видеться, да я и не собираюсь тебя избегать, не хочу. У нас были счастливые минуты. Я никогда не забуду той ночи в Отвоцке. Никогда!
- И что из этого следует?