*********************
- Надо было быть осторожнее, Клаус, - требовательно произнес Хасс. За последние двое суток они очень сблизились с этим эксцентричным ученым и перешли на "ты". - Можешь представить плотность нервных клеток на этом участке…
- К черту! - огрызнулся Лозински. - Время идет. Я буду "бомбить" все центры, вычисленные компьютером по нашей методике. Миллер должен откликнуться!
Два профессора стояли у огромного окна, занимавшего всю верхнюю полусферу реанимационного зала, в котором лежал сейчас Миллер. Его кровать стояла тремя метрами ниже разговаривающих ученых; чтобы увидеть Миллера, им пришлось подойти к самому краю, туда, где обычно толпятся студенты, заглядывая внутрь и изучая работу отделения интенсивной терапии. Уже два дня прошло в бесплодных попытках взломать мозги террориста; Клаус изобретал новые подходы буквально с нуля, он предлагал довольно необычные решения, типа зондирования по полям (что напомнило Хассу принцип дистанционного разминирования, применяемый в артподготовке массивного наступления - орудия бьют по площадям не только с целью погасить огневые точки противника, но и для детонации минных полей, расположенных на пути наступающих войск). Это привело к неожиданным результатам.
Во–первых, Миллер отчетливо заговорил на неизвестном языке; агент, приглашенный по этому поводу Осборном, с порога установил, что этим языком является иврит. Во–вторых, Миллер стал вслух перемножать огромные числа, которые произносил сам себе словно в бреду - и ответы были правильными. В–третьих, к концу второго дня он запел - на латыни. Хасс покрылся липким потом, когда услышал, как из уст находящегося в состоянии сопора человека вырываются размеренные строчки "Гаудеамуса"; стоит отметить, голос у Миллера был никудышный. И это были все результаты, которых добились два нейрохирурга за прошедшее время.
Сам Миллер не считал, что время прошло зря - он вообще ничего не считал, не замечал и не видел. Все это время он находился в состоянии медикаментозного сна, отрешившись от окружающего мира стеной сновидений и фантазий. Он грезил; его мозг, будучи разбуженным массивными излучениями, синтезировал огромное количество ярких красок и фантастических видений. Периодически Лозински выводил его из этого состояния, пытаясь вступить в контакт - безрезультатно. Показания приборов свидетельствовали - Миллер в такие минуты все прекрасно видит и слышит, но говорить не хочет, прикидываясь спящим. Терпение Лозински подошло к концу; во время последнего сеанса внедрения (в черепе Миллера к тому времени уже зияло около двадцати трепанационных отверстий), когда террорист едва не скончался от передозировки анестетика, он вспылил, сорвал злость на одной из молоденьких анестезисток, швырнул на пол маску и вылетел из реанимации как пуля. Хасс и сам держался из последних сил, не позволяя себе никаких эмоций по той причине, что в клинике Клауса он был в гостях.
Время работало сейчас на руку террориста. Еще сорок восемь часов - и команда "Кингстоны открыть, забортную воду впустить!" поступит на главный компьютер сухогруза "Фаворит"; группа спецназа, сопровождающая груз, покинет корабль на вертолете за три часа до детонации мин. Капитан покинет транспорт последним на быстроходном катере, проконтролировав работу таймеров. И в бинокль ему будет хорошо виден взрыв на глубине в тридцать метров - сухогруз даже не сможет полностью погрузиться в мутные маслянистые воды бухты Золотой Рог. Взрывная волна опрокинет десятки судов в акватории, снесет сотни домов, густо усеявших окружающие бухту сопки, вместе с людьми, их населяющими, и всколыхнет облачный покров над огромной парковой зоной…
Хасс тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, преследующее его в течение последнего дня. Работу нельзя было прекращать ни на минуту. Он вернулся в палату и присел на стул рядом с функциональной кроватью, приподнятой в полусидячее положение. Миллера в данный момент кормили через зонд - насильно, предотвращая еще один способ самоубийства через голодовку. Джордж настойчиво пытался себе представить, что именно нужно пробудить в мозгу этого человека, чтобы заставить назвать пароли или принцип шифрования. Что могло бы быть в случае, если вторую страницу на сервере написал не Миллер, Хасс просто боялся себе представить.
Анестезистка, выполняющая по совместительству роль палатной медсестры, аккуратно и методично отправляла при помощи огромного шприца Жане порции овощного пюре в пищевод Миллера. Она, как и все остальные в клинике, кроме Хасса и Лозински, понятия не имела о том, что совершил этот человек, и относилась к нему с определенной долей сострадания - не больше, но и не меньше, чем было необходимо в данной ситуации. Она испытывала эти чувства на протяжении уже двадцати лет - ровно столько, сколько работала в клинике Лозински…
Привычным взглядом Хасс автоматически поглядывал на показатели на приборах, обеспечивающих жизнь Миллера. Все показатели были в норме; глаза по–прежнему закрыты, никаких лишних движений. Сестры сами перевернут, когда надо, помассируют спину, постучат по груди.
Джордж методично ковырялся в собственном мозгу, как на свалке информации. Сколько всего увидено и прочувствовано за многолетнюю практику, сколько полученного опыта - и все это не стоит сейчас ни гроша, потому что к разгадке мозга Миллера Хасс не приблизился ни на шаг. Он только понял, что перед ним убежденный, глубоко идейный человек - для своего уровня мышления.
Вчера Лозински предложил пойти по пути, предложенном еще великим Фрейдом - свести все к бессознательному, погрузить Миллера в управляемый гипнотический транс для полного контроля над побуждениями и поступками. Так делалось довольно часто - но не в теперешнем положении. Так можно было отучить человека курить, так можно было пробудить давние воспоминания (в основном - очень старые, чем часто пользовались психиатры для разрешения проблем, корнями уходящими в детство). Хасс сразу предупредил Клауса, что подобными методами с Миллером ничего сделать не удастся, но упрямый Лозински все–таки испытал и этот способ, прикрываясь лозунгом Осборна: "Должны быть использованы все возможные варианты, для того, чтобы потом было что говорить нашему президенту на пресс–конференции…"
Результаты гипноза были непредсказуемы. Миллер начал что–то бессвязно бормотать, в основном на военную тематику - перечислял виды оружия, их технические характеристики, вспомнил фюрера, Пол Пота, Пиночета, потом перекинулся на религиозные проповеди. Судя по всему, когда–то в своей жизни он посетил святые места, о чем с гордостью сообщал, глядя перед собой невидящим взглядом - упоминались Иерусалим, Мекка, цитировалось Евангелие. Управлять трансом не удалось - Миллер настойчиво стучался в только ему видимые двери; попытки Клауса нажать на психику не принесли плодов, террорист замолчал, и надолго. К тому времени, как закончилось воздействие препарата, Лозински и Хасс напоминали два выжатых лимона - они абсолютно потеряли нить гипнотического контакта, что вызывало в них обоих только сильное неприкрытое раздражение. Все шло наперекосяк; времени осталось очень мало. Хасс почувствовал, что Лозински очень хочет сбросить с себя эту мерзкую ядерную ношу, которая оказалась ему не по плечу. Клаусу уже было наплевать и на Нобелевскую премию, которая, конечно же, никуда бы не делась, но результаты работы с Миллером наводили Лозински на грустные выводы, укрывать которые от общественности он, как честный и убежденный ученый, просто не мог. От этого становилось еще хуже; после скандала в палате, когда Клаус едва не влепил пощечину молодой анестезистке за ошибку, спровоцированную им самим (он неверно рассчитал дозу анестетика, попросту не обратив на это внимания - так поглотило его последнее внедрение), Лозински понял, что с работой надо кончать, о чем открыто заявил по телефону Максу:
- Спасайте к чертовой матери этот Владивосток и что там еще есть рядом! - орал он в трубку, выпив несколько стаканов виски. - В черепе Миллера не осталось живого места - там уже просто негде сверлить дырки! Я не могу найти зону, отвечающую за пароли! - он запустил хрустальный фужер в стену и автоматически нажал на кнопку вызова горничной. - Я отказываюсь работать с идиотом, заминировавшим целый корабль…
Вместо горничной в кабинет вошел Хасс и аккуратно нажал пальцем на рычаг аппарата. В трубке мерно зазвучали короткие гудки.
- Что вы себе… позволяете? - заплетающимся языком спросил Лозински и упал на диван.
- Я, кажется, успел вовремя, - тихо сказал Хасс. - Еще пара стаканов, и вы не сможете мне помогать. Я сейчас внимательно проанализировал весь тот набор информации, выданный Миллером во время всех наших сеансов и пришел к одному выводу. В связи с этим мне нужно, чтобы один из ваших людей сделал для меня следующее…
И он протянул Клаусу лист бумаги с набросанным на нем торопливым почерком списком. Лозински слезящимися глазами просмотрел его и тяжело вздохнул:
- Простите, коллега, я что–то плохо сейчас соображаю… Не понимаю, как я сорвался… Простите еще раз… В теперешнем состоянии я плохой помощник, обратитесь к Брайтману, моему секретарю. Он, думаю, сможет все устроить - ведь, я понимаю, что все это надо очень срочно?..
Джордж кивнул и вышел из кабинета. Клаус потихоньку засыпал, оставив этот мир наедине с атомной начинкой сухогруза…