- И все из окружения мистера Майклса? - осведомилась я.
Мой вопрос очень не понравился Теду Стивенсу.
- Не все, - коротко ответил он.
- Что ж, я уверена, если вы поговорите с мисс Квастофф…
- Мы уже разговаривали с мисс Квастофф. Точнее, с ней говорила куратор Керью.
В разговор вступила Альма Керью:
- Лорри сказала, что не поднимала руки, а вы все же ее вызвали отвечать.
- Я вызвала ее, потому что задала вопрос, и никто из студентов даже не попытался ответить. Лорри Квастофф великолепно отвечала утром на семинаре по американскому модернизму, и к тому же я увидела, что она знает ответ на мой вопрос.
- Как вы могли это увидеть? - спросила Альма Керью.
- Она собиралась поднять руку, хотя и колебалась.
- Лорри Квастофф отрицает это и говорит, что вообще не двигала рукой. Она утверждает, что это была ваша инициатива.
- А какое вообще имеет значение, поднимала мисс Квастофф руку или нет? - вступил профессор Сандерс. - Очевидно же, что профессор Говард имеет полное право вызвать любого студента, какого захочет. Поскольку никто в аудитории не мог ответить на заданный вопрос, она вызвала студентку, которую уже знала как знающую и способную…
- Она также знала, что эта девушка страдает аутизмом, и подозревала, что компания Майклса ее дразнит.
Подключился Бад Холландер:
- Джоуи меня уверил, что он никогда… никогда не дразнил Лорри Квастофф.
- Ее письменное заявление утверждает обратное, - заметил профессор Сандерс.
- Так вы утверждаете, что она лжет, заявляя о преследовании со стороны Майклса? - спросила я сердито.
Тут в разговор вновь вступил Тед Сандерс:
- Тренер Холландер только хочет сказать…
Тренер?
- … что мы имеем его слово против ее слова.
- И моего, - заявил Сандерс, - потому что в конце прошлого семестра мисс Квастофф обращалась к профессору Холдер с жалобой на Майклса и его приспешников, не дававших ей проходу, а профессор Холдер в свою очередь проинформировала об этом меня.
- Она оформила это в письменном виде, в виде такого рапорта, например? - поинтересовалась Альма Керью.
- Нет, - ответил Сандерс, - Но повторяю, она сообщила мне, что Джозеф Майкле издевается над Лорри Квастофф. И если бы этот подонок не был капитаном нашей хоккейной команды, мы сейчас не сидели бы здесь, пытаясь найти способ предотвратить его временное исключение.
- Со всем уважением, профессор, - парировала Альма Керью, - вопрос сейчас стоит не так. Нам важно выяснить, было ли поведение Майклса на занятии профессора Говард результатом провокации. Нам известно, что у нее и раньше уже были проблемы с Майклсом.
- Проблемы?! - возмутилась я. - Этот подонок буянил и прилюдно хамил мне в аудитории два дня назад, за что и попал в рапорт. Рапорт я отозвала, так как мне объяснили, что отсутствие Майклса на большой игре чемпионата в субботу может иметь убийственные последствия. Вот я и решила дать ему еще один шанс. И что он делает? Сначала нахально подмигивает мне в самом начале лекции, а потом зло глумится над студенткой с психологическими проблемами…
- Вы не упомянули в рапорте о подмигивании, - прервала Альма Керью.
- Я сочла, что это не так уж важно.
- Но вас это разозлило, верно? - пошел в атаку Бад Холландер. - Так разозлило, что вы решили вызвать Лорри Квастофф… в надежде, что Джоуи Майкле начнет…
- Ничего подобного я не делала, - я с трудом сдерживала гнев, - к тому же мне кажется чрезвычайно странной ваша попытка превратить это обсуждение в перекрестный допрос.
- Это не суд, профессор, - умиротворяюще заметил Тед Стивенс.
- Но явно начинает попахивать таковым. Я искренне возмущена и считаю оскорбительным то, что меня здесь пытаются выставить виновной. А ведь все очевидно: парень просто наглец, который уверен, что ему все дозволено, да и вообще не желает держаться в рамках приличий, а к тому же позволяет себе оскорблять девушку, которой стоило огромных усилий даже само поступление в университет.
- Вы отдаете себе отчет в том, что натворите, если будете настаивать на своем и дадите ход рапорту? - напористо спросил Бадд Холландер. - Университету больше двадцати лет не удавалось добиться победы в чемпионате страны по хоккею - в этом главном национальном турнире. Команда сейчас на пороге победы, все зависит от игры с Массачусетским университетом. А Джоуи Майкле - ключевой игрок команды. Без него… Э, да что говорить, это будет избиение младенцев. Это самый рейтинговый игрок в нашем дивизионе, его уже ждут в НХЛ…
- И, избежав наказания за проступок всего два дня назад, он счел, что для него закон не писан и он может позволить себе унижать молодую женщину-аутистку. Простите, но не можете же вы всерьез думать, что подобное допустимо. И в теперешнее положение он попал из-за собственной гордыни и высокомерия.
- Мне кажется, что Майкле не единственный в этой ситуации, кто страдает высокомерием, - отреагировала Альма Керью.
- Хоть убейте, не понимаю, почему вы выгораживаете этого парня, - повернулась я к ней. - Представьте себе, что он употребил бы некорректный расовый эпитет по отношению к темнокожему студенту…
- При чем здесь это? - Керью вдруг вышла из себя.
- А мне такая постановка вопроса кажется совершенно оправданной, - сказал профессор Сандерс.
- Ну, по-моему, достаточно, - заключил Тед Стивенс.
Подняв руку, он заставил всех замолчать и держал паузу добрую минуту - прием, несомненно позаимствованный из книг по корпоративному менеджменту, в которых даются рекомендации, как эффективно останавливать словесные перепалки между подчиненными.
Наконец он заговорил:
- Мне хотелось бы переговорить с профессором Говард с глазу на глаз. Не могли бы вы нас оставить? Я свяжусь со всеми в конце дня и сообщу, какое решение принял.
Все поднялись, Альма Керью и Бад Холландер направились к выходу, не сказав мне ни слова. Профессор Сандерс, выходя, выразительно взглянул на меня. Намекал, чтобы я была осторожна, или давал понять, что станет поддерживать меня до конца? Тон его высказываний во время этой "дискуссии" вроде бы явно указывал на то, что он на моей стороне, но в университетском закулисном мире, непостоянном, переменчивом и полном интриг, даже мечтать не приходилось о таких вещах, как преданность и верность. Обычным делом было поддержать кого-либо на словах, а затем потихоньку утопить.
Итак, я осталась наедине с Тедом Стивенсом в его обширном кабинете. До сих пор он, как и все мы, сидел за большим столом для заседаний, а теперь встал и перешел к своему письменному столу, почти не уступающему тому по размерам. Усевшись, он указал мне на узкий стул с прямой спинкой, и я подумала, что этот ход наверняка тоже подсказан ему учебниками по управлению компанией в главе "Приемы устрашения". Но я решила, что не позволю себя запугать, а в голове копошилась мысль: если сейчас Стивенс пригрозит мне увольнением, я не сдамся, а позабочусь о том, чтобы придать делу широкую огласку. Не сомневаюсь, Стивенс тоже об этом подумал, так как начал разговор с другого:
- Вы отдаете себе отчет, в каком выигрыше окажется университет, если мы в эту субботу выиграем чемпионат Национальной ассоциации студенческого спорта? Кен Маламут… слыхали о нем?
- Большая шишка в крупном хедж-фонде.
- Ах да, я чуть не забыл, что вы соприкасались с этой сферой бизнеса… Правда, очень кратко.
- Я решила вернуться к преподаванию и занятию наукой.
- Ну конечно, разумеется… - Он позволил себе еле заметную нотку иронии. - Потому-то и покинули "Фридом Мьючуал" так поспешно.
Я предпочла промолчать.
- Мы так обрадовались, когда вы заняли место Деборы Холдер: все решили, что вы для нас настоящая находка. Но первая же неделя прошла так бурно…
- Послушайте меня, сэр. - Я перебила Стивенса на полуслове. - Единственная причина, по которой моя первая рабочая неделя была так полна событиями, - это ваш драгоценный звездный хоккеист. Я отказываюсь играть роль козла отпущения из-за этого наглого…
Стивенс поднял руку жестом дорожного полицейского, предлагающего водителю остановить машину:
- Если хотите знать мое личное мнение, я тоже считаю Джозефа Майклса одиозным куском дерьма, к тому же непомерно самоуверенным. Вообразите, я целиком и полностью согласен с вами, и не сомневаюсь, что все было так, как говорите вы. А уж вызывающе непочтительный тон его извинения… Но дело в том, профессор, что я могу сколько угодно с вами соглашаться и сочувствовать вам, но по сути своей я менеджер, администратор, а не ученый. Я поставлен на это место управлять третьеразрядным университетом, который борется за то, чтобы перейти во второй эшелон. Моя задача - улучшить его финансовое положение, повысить репутацию, привлечь спонсоров. К настоящему моменту мне удалось за счет спонсорских пожертвований увеличить бюджет университета на двадцать семь миллионов долларов, и это за каких-то девятнадцать месяцев. И тут у меня в поле зрения появляется Кен Маламут - один из крупнейших воротил Уолл-стрита, выпускник университета Новой Англии и фанат хоккейной команды своей альма-матер. И он сулит мне - нам - уникальное пожертвование в десять миллионов долларов (для парня, который стоит почти миллиард долларов, это сущая ерунда!). И это не журавль в небе, а реальные десять миллионов, если только мы заполучим кубок в эту субботу.
- Следовательно, если я оставлю имя Майклса в рапорте куратору, то обкраду университет на десять миллионов долларов?
- Ну, я не стал бы рубить сплеча…
- Нет уж, скажите, как есть.
- Хорошо, скажу откровенно, без туфты: так оно и есть.