Он легонько шлепнул Людочку пониже спины, и та, засмеявшись, умчалась в свою комнату переодеваться. После ее ухода Крайнов аккуратно сложил в бумажный мешок свой драгоценный энцефалографический атлас, на создание которого потратил несколько лет, и все материалы по электронному супермену, вынес мешок на задний двор к мусорным контейнерам и поджег. Лишь, переворошив минут через десять весь пепел и убедившись, что все сгорело, он поднялся к себе на пятый этаж и быстро набросал заявление с просьбой уволить его по собственному желанию.
Через месяц, подписав "бегунок" и получив причитающиеся ему деньги, Крайнов покинул лабораторию, даже не устроив для сотрудников традиционное прощальное чаепитие с тортом. О его увольнении никто особенно не пожалел, кроме, как ни странно, Снежной королевы. Дело в том, что в освободившейся 512-й комнате временно устроили фотолабораторию и перекурам Натальи Николаевны пришел конец. Еще через месяц уволилась лаборантка Людочка Шмелева. Последнее время у нее часто были красные глаза и такой отрешенный вид, что даже ее непосредственный начальник, Николай Евгеньевич, перестал над ней подтрунивать и частенько в обеденный перерыв приносил ей из буфета что-нибудь сладенькое.
До последнего дня своей работы в лаборатории Людочка вздрагивала при каждом телефонном звонке и с надеждой глядела на телефон, но человек, звонка которого она так ждала, не вспомнил о ней. У него уже были другие заботы. Использовав старые институтские связи, Крайнов устроился санитарным врачом в районную санэпидемстанцию Если не считать главного врача, он был там чуть ли не единственным мужчиной, и его сразу стали продвигать по службе. Уже через год он стал заведующим коммунальным отделом, развернув такую бурную деятельность по наведению чистоты и порядка в районе, что главный врач только крякал и вытирал вспотевший лоб, подписывая составленные Крайновым акты о штрафах и закрытии из-за несоблюдения санитарных норм то заводского буфета, то столовой. Акты были прекрасно аргументированы и подкреплены необходимыми пробами,. замерами и посевами, так что не подписать их было просто невозможно, но и выдержать бурю, поднятую руководителями районного общепита из-за жесткого курса, взятого Крайновым, бедному покладистому главврачу тоже было нелегко.
Он пытался по-дружески поговорить с Алексом, намекал ему на нереальность соблюдения в наших условиях всех правил и норм, но Крайнов, внимательно выслушивал все доводы своего начальника, неизменно отвечал ему:
- Григорий Михалыч, от меня здесь ничего не зависит, Пусть Минздрав изменит нормы, и я тут же перестану составлять свои акты. Мы с вами стоим на страже здоровья почти трехсот тысяч человек, живущих в нашем районе, и рисковать их здоровьем ни вы, ни я не имеем права.
Когда Крайнов только начал работать в санэпидемстанции, ему несколько раз пытались всучить взятку. Обнаружив в первый раз при обследовании буфета лежащий на его дипломате сверток, он удивленно спросил:
- А это что такое?
- А это вам курочка, доктор, отдадите жене, она супчик сварит, - ответила заведующая буфетом, не стараясь даже скрыть своего пренебрежения к очередному попрошайке, посаженному на ее шею.
- Супчик - это хорошо, - невозмутимо констатировал Крайнов.
Развернув сверток, он внимательно осмотрел лежащее в нем синее, плохо ощипанное создание, топорщащее страшные когтистые лапы. В составленный акт он вписал дополнительный пункт о том, что, исходя из органолептических данных, куры отечественные, полупотрошенные, имеющиеся в ассортименте в буфете, продаже не подлежат. После чего, брезгливо взяв курицу за желтую когтистую лапу двумя пальцами, он выбросил ее в стоящее неподалеку мусорное ведро.
О его поступке стало каким-то образом известно, видимо, растрезвонила сама возмущенная до глубины души заведующая буфетом. Продукты Алексу больше не предлагали, но несколько раз пытались всунуть в карман конверты с деньгами. Впервые обнаружив такой конверт в кармане пальто, он просто молча швырнул его на стол директору кафе, где проводил обследование. Но когда то же самое повторилось в забегаловке, громко называвшейся вечерним рестораном, он прямо из кабинета директрисы позвонил в управление БХСС, и только униженные мольбы этой уже немолодой женщины побудили его положить телефонную трубку. Алекс не переоценивал свои возможности и "не посягал" на два шикарных ресторана при интуристовских гостиницах, расположенных в его районе. Он составлял акты в маленьких буфетах, заводских столовых, рабочих забегаловках, пельменных.
После назначения заведующим отделом, он всерьез взялся за кафе и рестораны, но при первой же попытке оштрафовать руководство популярного в районе ресторана, убедился, что столкнулся с серьезной силой, причем организованной. Впечатление было такое, что все директора ресторанов в районе выступили против него единым фронтом. На Крайнова писали анонимки во все инстанции, против него организовывали настоящие провокации. Он в ответ составлял? новые акты, выискивал новые вопиющие нарушения санитарных норм, составлял докладные об использовании при приготовлении пищи явно испорченных, актированных продуктов.
Однажды, когда он вторично за одну неделю нагрянул поздно вечером с проверкой в один из самых крупных ресторанов района, его просто не пустили в пищеблок два дюжих молодца в грязно-белых халатах.
- Слушай, доктор, - с наглой ухмылкой заявил один из них, ковыряя толстым татуированным пальцем в зубах и сытно отрыгиваясь, - шел бы ты отсюда, а то тут ненароком на тебя бак с кипятком опрокинуться может.
- Иль на полу поскользнешься, упадешь, головкой ударишься, - цыкнув зубом, добавил второй, жилистый худощавый мужик лет тридцати пяти.
Его недобрый взгляд скользнул но Крайнову.
"Ну и типажи",-усмехнулся про себя Крайнов, а вслух сказал:
- Это что же, директор распорядился не пускать меня в пищеблок?
Они переглянулись, и татуированный здоровяк сказал, напирая на Алекса грудью:
- Ты директора нашего не касайся, понял? Он сам по себе, мы сами по себе. А тебе добром говорят: мотай отсюда, пока тебя ненароком здесь не уронили. Если увижу тебя здесь еще раз с твоими бумажками, пеняй на себя.
- Ну что ж, - невозмутимо пожал плечами Крайнов,- отделение милиции в двух кварталах отсюда. Придется сейчас обратиться туда и заявить, что на пищеблоке, судя по всему, опять вместо мяса сварят на завтра харчо на костном бульоне. Кости ваш директор покупает на мясокомбинате по сорок семь копеек за килограмм, а мясо, отпущенное ему на харчо, он пустил на неоприходованные чебуреки, которыми Мария Тимофеевна Храпова - тетя Маша - сегодня весь день торговала с лотка на улице. Я сам у нее утром купил чебурек и еще подумал - с чего это в нем такое хорошее сочное мясо? Не иначе, думаю, на завтра в меню ресторана суп-харчо. Сутки, стало быть, будут варить костный бульон, а потом наперчат так, что вкус вообще не разберешь. А весь доход от левых чебуреков положат себе в карман. А тетя Маша, между прочим, оформлена у вас уборщицей. Когда же ей убирать, если она целый день чебуреками из ворованного мяса торгует?
Алекс явно издевался над двумя вышибалами, стоящими перед ним со сжатыми кулаками. Он прекрасно понимал, что, не получив от директора точных инструкций, они его в ресторане тронуть не посмеют. А директор сейчас, наверное, дома, значит, один из этих двух должен обязательно позвонить ему и спросить, что делать в ответ на угрозу наглого докторишки привести на пищеблок работников БХСС. Алекс давно уже разобрался в несложных манипуляциях директора ресторана Станислава Владимировича Цветкова. По его подсчету, только на неучтенных чебуреках тот имел в месяц около тысячи рублей. Правда, ему приходилось со многими делиться, чтобы бизнес шел гладко. Наверняка, он связан и с сотрудниками соседнего райотдела милиции, которые закрывали глаза на торговлю чебуреками без накладных, продажу "левых" кур в буфете на первом этаже и на все, что творилось в самом ресторане. Но одно дело, самому не замечать "фокусов" Цветкова, а другое дело, не реагировать на письменное заявление о них официального лица, каковым, безусловно, является Крайнов. На это ни один из руководителей райотдела милиции не пойдет.
Это прекрасно понимали и Алекс и вышибалы. Поколебавшись, худой, бывший, видимо, в этой паре старшим, хмуро сказал, сверкнув золотой коронкой:
- Ладно, доктор, мы люди маленькие, работаем здесь подсобными рабочими, и этих делов не знаем. Нам сказали не пускать посторонних на пищеблок, вот мы и не пускаем. Посидите пока в зале, а я схожу, поищу администратора. Разрешит он - пожалуйста, идите проверяйте, что хотите.
Алекс молча повернулся и пошел в зал, ощущая спиной злобные взгляды подсобников. Он заказал мороженое с мандариновым вареньем, до которого был большой охотник, и пока, не спеша, слизывал его с ложечки, окончательно решил, что Станиславу Владимировичу Цветкову пора дать хороший урок. Если этого не сделать сейчас, он решит, что с Крайновым можно не считаться, и тогда цель, ради которой была затеяна эта "война" с районным трестом ресторанов и столовых, никогда не будет достигнута.
Доев мороженое, Алекс поднялся, оставил деньги на столе и, больше не пытаясь проникнуть на пищеблок, вышел из ресторана. На улице было уже темно, чувствовалось наступление осени. Оглянувшись случайно, он увидел, как в кабинете на первом этаже ресторана трижды включился и погас свет. Алекс остановился как вкопанный. Это совпадение - его уход из ресторана и мигание света в окне - показалось ему не случайным. Похоже,. кого-то на улице предупреждали, что он вышел. Неужели Цветков тоже решил преподать ему урок? Или Станислав Владимирович испугался угрозы раскрыть его аферу с чебуреками?