- Напомни, - говорю я, хотя напоминание мне не требуется. Мартин провел более двадцати лет в рабстве у одного из самых известных на Западе духовных учителей и пришел сюда уже битком набитый псевдоиндуистской галиматьей, злокозненно скрученной в его голове в гордиев узел. Я пытаюсь подтолкнуть его к решению Александра Македонского - разрубить узел одним ударом, вместо того чтобы тратить десятилетия на попытки его распутать, но Мартин медлит расставаться со своей системой верований и с порожденными ей привязанностями.
В нашу прошлую встречу Мартин принес книгу и зачитал мне несколько десятков строф из учения своего бывшего гуру. Разумеется, слова принадлежали незаурядному уму, толкующему извечные тайны, и нетрудно было понять, почему искатели толпами устремляются к подобному безграничному пониманию, но когда Мартин кончил читать, я уже не мог вспомнить, о чем только что говорилось. Что еще важнее, Мартин тоже не мог, хотя и думал обратное.
Чтобы он сам это понял, я дал Мартину "задание" сократить зачитанный мне отрывок до одной связной идеи - единственного доходчивого предложения. Идея такого задания пришла ко мне, пока я слушал, как Мартин дрожащим голосом читает запутанные слова своего бывшего гуру. Меня поразила пафосная способность этого мудреца смешивать несколько простых идей таким образом, чтобы они производили впечатление чего-то глубокого, но на самом деле бессодержательного.
В прочитанных Мартином отрывках речь шла о тройственности воспринимающего, акта восприятия и воспринимаемого объекта, о трех гунах индуизма, о пользе умиротворенного ума и о чем-то насчет восходящих уровней сознания - один другого удивительнее. Вероятно, эта тема предназначалась для освещения того, как все перечисленное связывается в единое целое, и именно это заставляло голос Мартина дрожать, но что это за тема я затрудняюсь сказать, поскольку для этого потребовалось бы куда больше внимания, чем я уделил ей на самом деле. Мне было ясно, что Мартин пытается удивить меня своим знакомством с Высокими Идеями. Сдается мне, он думал, что это он учит меня или даже выступает по отношению ко мне как самопровозглашенный посол своего бывшего наставника. Однако, как я уже сказал, я не знаю, потому что упустил суть идеи где-то ближе к началу ее изложения.
Все, что мне на самом деле нужно от ученика в начале разговора - это сигнал, простой приводной маячок. Ученик путешествует оттуда, где он находится в данный момент, в направлении, где достигается состояние недвойственного сознания. С этим путешествием я могу ему помочь, потому что смотрю сверху и ясно вижу всю территорию. Я всегда знаю, где расположен пункт прибытия, но мне нужен ясный сигнал от ученика, чтобы я увидел его текущее положение. Мне нужно всего лишь зафиксировать его местоположение, и обычно для этого достаточно первых произнесенных им слов или предложений.
Например, я знаю, где находится Мартин, и вижу, что он запутался в кустах ежевики. Возможно, он испытывает желание исчерпывающе подробно описать мне свое положение, но я уже знаю все, что нужно, чтобы вывести его оттуда. Возможно, Мартин хочет провести следующие двадцать лет, изучая местную флору, но я буду подталкивать его к тому, чтобы взять мачете, прорубить себе путь наружу и продолжить свое путешествие.
А сейчас, сидя рядом со мной, Мартин напоминает мне о прочитанных отрывках и моем требовании сократить их до одного предложения. Я киваю и спрашиваю, с чем он пришел. Если уж на то пошло, речь идет не о толковании текста или его ценности, и это небольшое упражнение требуется вовсе не ради того, чтобы он лучше его понял. Скажем, эта ложь нужна была, чтобы подтолкнуть его к самостоятельным размышлениям вместо бессмысленного повторения мудроватых идей и отказа от собственной ответственности в пользу любых внешних по отношению к Мартину авторитетов. Возможно, постепенно Мартину удастся выработать более глубокое понимание знания, которое он вертит на пальце, как воображаемый шестизарядный револьвер, но суть же не в этом.
Ну и, как я уже говорил, Мартин может быть довольно интересным парнем. Ему за сорок, он побывал во многих экзотических местах и занимался множеством интересных вещей. Он очень крупный, почти под два метра ростом и весит где-то 140 кг. Он специалист по кузовному ремонту и неплохой повар, когда Сонайя променивает кухню на еду. По происхождению Мартин то ли полностью, то ли отчасти индеец, в колледже играл за Северо-Запад, шесть лет служил десантником и на десять лет отрекался от мирской жизни. В общем-то он производит хорошее впечатление и располагает к себе. С нами он уже несколько месяцев и в основном способен ухватить то, что требуется, и двигаться вперед. За это время я узнал, что он застрял на этой штуке с внешним авторитетом, но я ни разу не тыкал его в это носом. Последнее, чего бы мне хотелось, - это ввязаться в состязание "у кого длиннее" и чье знание круче с его бывшим наставником, обладавшим в отличие от вашего покорного слуги на порядок большим весом в иерархии гуру. Это значит, что если я не буду внимателен, то могу отправить Мартина обратно к парню, которому требуется сотня слов и пятнадцать отсылок к древним текстам на трех языках, чтобы сказать "ну чё, как сам?".
То, что Мартин представил в качестве своего "задания", как стало понятно уже через пару секунд, было ничем иным, как упрощенным пересказом изначального текста. Он объяснял его, но без внесения ясности или сокращения.
- Постой, - говорю я. Он замолкает.
- Ты просто пользуешься другими словами, чтобы сказать то же самое.
- Ну да, - соглашается он, - но я использую меньше слов и применяю больше западных понятий.
Я щелкаю каналы и останавливаюсь, чтобы посмотреть, как Саманта пытается остудить взбешенного Ларри Тейта.
- Почему ты думаешь, что я просил тебя кратко пересказать те отрывки, что ты мне читал, Мартин?
- Я думал, что вы, ну, интересуетесь этим и, может, у вас какие-то проблемы, ну, знаете, с пониманием, - говорит он.
Разгневанный Ларри ушел, и теперь Саманта звонит д-ру Бомбею - верный признак того, что дело плохо, и, вероятно, как раз из-за Бомбея. Может, он превратил Даррин в лошадь для игры в поло, а она нужна Ларри, чтобы расположить к себе богатого клиента. Д-р Бомбей, тем не менее, не отвечает, потому что он в каком-то экзотическом месте скачет на Даррин ради победы в финальном периоде важного матча. Разумеется, это просто догадка, но быть Даррин нелегко.
- Да, у меня были кое-какие проблемы с этим, Мартин. Точно были. А теперь давай попробуем еще раз. Я бы хотел, чтобы ты свел весь этот запутанный клубок учительских изречений к единственной доходчивой идее. Подведи итог. Руби его, пока не достигнешь сердцевины. Сократи его, как алгебраическое уравнение. Сожги все лишнее и посмотри, что останется.
- Ну, - начинает Мартин, и я уже знаю, что мы бьемся головой о непробиваемое доверие к внешнему авторитету. - Думаю, он имел в виду, что...
Я прерываю его:
- Какое это имеет значение, что он имеет в виду, Мартин?
Он пялится на меня с приоткрытым ртом.
- Это твоя голова на плахе, Мартин, это твои часы тикают.
Я пробую зайти с другой стороны:
- Как сформулировать твою задачу, Мартин? Что важно? Что ты надеешься сделать со своей жизнью?
- Свобода от оков, - отвечает он без колебаний. - Освобождение. Единство со всем, что есть. Единое сознание.
Я делаю усилие, чтобы не выброситься из окна.
- Хорошо-хорошо, тут целый перечень, или ты считаешь, что все это разные способы сказать одно и то же?
- Ну... Да, - колеблется он, удивляясь, очевидно, не самозванец ли я, - все это разные способы сказать о просветлении.
- Правда? Откуда ты знаешь?
- Ну, я провел больше двадцати пяти лет, занимаясь...
- Чем, Мартин? Ты потратил двадцать пять лет на что?
- На все. На обучение, медитацию, очищение себя. На чтение, посещение лекций, изучение всего, что можно, о духовном развитии...
Мне в голову приходит мысль, что именно к этому привело бы Сару выбранное ей направление. Двадцать пять лет бесплодного поиска, которого можно избежать, единственный раз поговорив начистоту.
- Что если бы ты обнаружил, что все это пустая трата времени? - спрашиваю я его. Он отшатывается, и я чувствую, что он на грани того, чтобы встать и уйти. - Погоди минутку, Мартин. Мы просто разговариваем. Предположим, ты обнаружил, что для достижения просветления, о котором ты говоришь, ты должен отбросить все эти наставления, которые ты уже усвоил. Мог бы ты отказаться от всех приобретенных знаний?
- Ну, я на самом деле не думаю...
- Что для тебя важнее? Просветление или знание?
- Я не думаю...
- Как долго уже твой гуру учит?
- Ну, где-то тридцать лет с лишним...
- И сколько его учеников достигли просветления?
- Ну, хм...
- Которых ты знаешь лично?
- Ну, хм, я никогда...
- О которых ты слышал?
- Это не...
- О которых были слухи?
- Я не думаю...
- Чем они занимаются, Мартин? Что за рецепт просветления они предлагают - что это?
- Хм, ну, медитация и знание, в основном...
- И за тридцать лет они ни разу не вывели кого-нибудь вперед и не сказали: "Посмотрите на этого парня! Он просветленный, и это мы его таким сделали!" За тридцать лет ни одного? Не думаешь ли ты, что они должны были бы предъявить уже целую армию просветленных?
- Ну, это не...