– Поверят. Я нарочно изменил стиль. Подбавил мрачности, насмешничанья, романтизма. Представил себя молодым офицером, таким, как вы. И героя вывел похожим.
– Но вы меня едва знаете.
– А воображение на что? Решайтесь. Ну?
– Я согласен.
– И сделаете всё, как я просил?
– Слово дворянина.
– За это – ещё по кружке!
Когда офицер вышел на улицу, метель затихла. Стало холоднее. В небе между рваными облаками кружились и мигали звёзды. "Будто фейерверк, – подумал он, – или это в голове у меня кружится? Опьянел с трёх стаканов. Позор. И что у него за рецепт такой?…" На минуту весь эпизод почудился ему сном. Из тех истинно живых снов, о которых, пробудившись, не можешь забыть весь день. Кумир юности, глинтвейн, рукопись… Корнет шёл вдоль замёрзшей реки, сам не зная куда. Ровный хруст снега под ногами успокаивал его. "О которых, пробудившись, не можешь забыть, – думал он, – ведь сны эти живее, ярче, необходимее того, что уходит мимо наяву. Иногда в подобных снах мы рассуждаем, вот как я теперь. Сомневаемся – вправду ли это? И боимся дать ответ".
Вдруг за плечом его кто-то сказал:
– Я здесь, ваша милость.
Корнет вздрогнул, обернулся и узнал извозчика.
– Испугал, чёрт!
– Виноват. Прикажете домой?
– Домой.
"Но если завтра я проснусь и всё это окажется видением, – размышлял он далее, устроившись в кибитке, – то надо скорее поглядеть – что там". Корнет стащил перчатки. Развязал папку. Дождался фонаря.
На титульной странице красивым, летящим почерком было выведено…
Срез
Отвратительно холодный день. Излишне много снега, чёрного леса и галдящих подростков. Соревнование восьмых классов по лыжам. Обычно мне удаётся закосить от подобных мероприятий. Увы, не всегда. К лыжам я более чем равнодушен: по-моему, это спорт для недоумков. Работают конечности, думать не обязательно. Да и трудно это на холоде. Кроме того, с детства нервничаю, если ко мне что-то прицеплено, даже часы. Не говоря о спортивном инвентаре.
У меня вообще непростые отношения с физкультурой. А с чем у тебя простые отношения? – спрашивает внутренний голос, напоминающий голос моей жены. Ответить мне нечего. Я не люблю групповые игры: товарищи по команде часто и не всегда цензурно критикуют меня. Например, за то, что в футболе я избегаю ударов головой. Не могу подставить голову под тяжёлый, грязный мяч. Единоборства тоже не вдохновляют. Брезгую контактировать с посторонним вонючим телом. Особенно если в контакт вступает моя челюсть или глаз. Короче, с физкультурой у меня не сложилось. Если не считать быструю ходьбу на работу. И ещё быстрее – назад.
Итак, лыжный кросс. Среди фаворитов гонки – мои друзья Яцек и Юденич. Отличник Аркадий Яцековский и Серёга Юдин, четыре пишем – три в уме. Оба крепкие ребята и упёртые спортсмены.
Стартовали с интервалом в минуту. Вскоре спина предыдущего участника исчезла за деревьями. Сзади никого. Тишина. Я, не торопясь, скользил по трассе, отмеченной красными флажками. Мечтал о том, как закончатся эти пошлые соревнования. И я вернусь домой, где жаркие батареи. Котлеты с макаронами. Горячий сладкий чай. А ещё диван и плед. И детектив Юлиана Семёнова, взятый до послезавтра.
Но вот запыхтел кто-то сзади. Хэх-ха! Хэх-ха!.. Оборачиваюсь: Яцек ломится, как подорванный. "Лыжню! – орёт издалека, скорость терять не хочет. – Лыжню!!!" Да ради Бога. Только мысли сбил, блин. О чём я думал? Да, хорошо бы срезать как-нибудь…
Вдруг замечаю сквозь деревья просвет. Поляна – километра три в обход, не меньше. Это если по трассе. А если срезать в узком месте… Вон лыжня пошла на срез. Метров триста! Однако кто-то там стоит, похоже наблюдатель. Присмотрелся, а это Лёха Белешов из класса "B". Двоечник и балда, но человек хороший. Он меня тоже узнал.
– Здорово, – говорю, – Беляш. А ты что не бежишь?
Он широко улыбается, подмигивает.
– А я вчера лыжу сломал. У тебя курить есть?
Поколебавшись, достаю "Мальборо". Я тогда фарцевал американскими сигаретами. Покупал у двоюродного брата оптом. А в школе торговал в розницу, иногда поштучно. Имел две пачки с блока.
Беляш прикурил, с удовольствием затянулся. В воздухе зависло ароматное облачко. Я позавидовал ему, но сдержался.
– Ты меня не видел, окей?
– Ясен пень.
На втором круге опять завернул к Беляшу. Лёха обрадовался – тоскливо стоять без дела.
– С тебя ещё "Мальборо", – говорит.
– А ты не обкуришься?
– Не боись.
Отошли с ним в кусты, перекурили. Он рассказал якобы новый анекдот про Брежнева. Я притворно усмехнулся. Затем вернулся на трассу. То есть опять срезал.
Несколько человек меня обогнали. Потом слышу: иийх-а, иийх-а! Яцек мчится – глаза выпученные, и пар от него идёт. Последние силы отдаёт, бедняга. Снова орёт: "Лыжню, иийх-а! Лыжню!!!" И не вникает, что мы это уже проходили. А ведь отличник. Вот до чего спорт доводит.
На финишной прямой меня легко обошёл Юденич. Он и занял первое место. Второе – Яцек. А третье – обалдеть! – я. Физрук долго и недоверчиво смотрел на хронометр. Потом на меня.
– Хм… Значит, можешь, Неволошин, когда захочешь. Ты не срезал?
– Нет. Вон спросите у Белешова.
– Не. Я б ему не дал, – честно говорит Лёха.
Я ловлю на себе подозрительный взгляд Аркаши Яцековского. Он пытается что-то сообразить. Но он слишком устал.
Об этом давнишнем случае мне напомнил престранный сон.
Фиджи. Plantation Island. Вода слепит, как фальшивый бриллиант. С берега веет рестораном и тропическими цветами. У пристани десяток частных яхт. На них – загорелые, худые люди без возраста. Не знающие, какой сегодня день недели, месяц, год. Единственная забота – хороший ветер. Неужели я один из них? Нет… Да! Иначе откуда здесь моя жена – в шезлонге, с бокалом в руке? Спасибо тебе, Господи.
На соседней яхте возится с парусами типичный морской волк. Коричневый, сухой. Блондинистые волосы падают на лоб. Он пристально смотрит на меня. И вдруг я понимаю, что это Лёха Белешов. Беляш.
– Здорово, Лёша, – то ли вслух, то ли мысленно произношу я, почему-то я не смог назвать его Беляш. – Ты меня узнал?
– Конечно, узнал.
Он улыбается, протягивает руку.
– Что ж ты не спрашиваешь – откуда я, почему здесь?
– А я про тебя всё знаю. Закурим?
Он лезет в карман шорт. И я догадываюсь, какие вот-вот увижу сигареты.
И просыпаюсь.
Чужие родственники
Кому интересны чужие родственники? Тут своих-то еле вспоминаешь по большим праздникам. Или наоборот, когда они попросят у тебя денег. Бывают, однако, странные моменты – вдруг задумаешься ни с того ни с сего… Не о тех, которые насчёт денег. О других. Которым давно ничего не требуется. В последний раз это случилось, когда меня оштрафовали на триста долларов.
Я в целом законопослушный человек: сберкассы граблю только в розовых мечтах, одинаково боюсь и хулиганов, и полиции. Нет, полиции всё-таки сильнее. Ибо ни один тихий обыватель не гарантирован от малоприятных контактов с полицией. Более того, почти на них обречён. Общеизвестно, что блюстители всех стран любят прессануть именно тихого, законопослушного гражданина. Меньше хлопот, больше доход. С пьяного бомжа чего возьмёшь? Только микробов. Бандюга вообще может пристрелить. Зачем лишний риск, когда вот он – очкарик с портфелем? Ходячий шанс, лёгкая добыча.
В общем, оштрафовали на триста долларов за курение в неположенном месте. Есть у меня дурацкая особенность – вечно попадаю в неположенные места. Противиться этому утомительно, а главное, бесполезно. Если на двери написано "Посторонним вход запрещён" или, допустим, "Спецобслуживание", я не в силах пройти мимо. Страсть как любопытно: кто эти непосторонние? И как их там обслуживают? Хотя бы одним глазком. Как бы случайно. А вдруг откроется? Иногда я думаю, что и помру в неположенном месте. Не в больничной койке, как все нормальные люди. А где-нибудь под звёздами, например в мексиканской пустыне. Или на бразильском карнавале. Хотя нет, не стоит портить людям карнавал.
Между прочим, в этом закутке всегда курит народ. В то утро я оказался в компании старой бомжихи с узелком. От её самокрутки пованивало чем-то нелегальным. Вдруг – оппа! – двое из ларца. Девочка и мальчик в форме. Невысокие, крепкие. Лица стёрты, глазки тусклы. На поясах дубинки и прочие гаджеты общественного устрашения. Брюки заправлены в короткие массивные сапоги. Такими удобно бить лежачего по рёбрам. И сразу:
– Документы!
Бабушка, ловко поплевав на окурок, сунула его в карман. Затем углубилась в свой вещмешок.
Интересуюсь:
– А в чём дело-то?
– Тут курение запрещено.
– Но… все же курят. И знака нет.
– Документы. Быстрее!
Смотрю, рука на дубинку легла. Пришлось достать аусвайс. Мальчик в него долго и напряжённо вглядывался. Шевелил губами. Сверял что-то, переписывал. Тут его напарница говорит бомжихе ласково:
– Это ваш поезд?
– Мой.
– Можете ехать.
– А я? – спрашиваю – Это и мой поезд.
– Вам – штраф. Триста долларов.
– Но почему?
– Разговариваете много. Ещё слово – и будет четыреста.
Уже в спины им, чтоб не совсем потерять лицо, говорю:
– Ну, хоть эту сигарету можно докурить? Всё равно оштрафовали.
Медленно оборачиваются.
– Передумали ехать? Хотите у нас отдохнуть? Сейчас устроим.