а ведь струна, чтобы звенела,
должна кривиться то и дело.
Любить и думать головой
возможно только по кривой!
Да, так – и земля крива, и жизнь крива, и развитие не по прямой идет, а по спирали, и мысль творческая однолинейной не может быть. Единственная прямизна требуется от человека: прямизна совести. Прямизна души – цветаевская "стальная выправка хребта" – внутренняя вертикаль. И у мысли должна быть прямая, вертикальная совесть. Мысль с кривой вертикалью, ведущей человека не вверх, а вниз, к звериному состоянию, и есть бред.
Дорогие мои сумасшедшие
из интервью
Что для вас означает понятие "психическое здоровье", что такое "норма"? Существует ли в принципе норма психического здоровья?
– Для человека, подробно знакомого с клинической психиатрией и неврологией, с одной стороны, а с другой – с широчайшим спектром психологического разнообразия вне клиники, вопрос "существует ли норма" звучит наивно, почти как вопрос, существует ли небо.
Правомерней спросить, что нам сегодня удобно считать психическим здоровьем, а что – отклонением от него. Отклонением до степени, именуемой болезнью, или отклонением не доходя до этой степени – а быть может, и превышая…
Норма и болезнь даже в общей медицине – понятия в немалой мере относительные и условные, а в психологии и психиатрии – в мере огромной. Есть, конечно, какие-то общечеловеческие рамки, общепонятные границы здравого смысла. В одной из своих записок Гиппократ определил самый существенный признак психического расстройства: состояние, при котором на человека не действует очевидность, действительность воспринимается искаженно, душа слепнет и глохнет, а мысль сама собою не управляется.
Здраво звучит и такое определение германского психиатра Курта Шнайдера: психопат – человек, который либо понапрасну страдает сам, либо понапрасну заставляет страдать других. Все, что лежит вне рамок этого определения, можно вроде бы считать областью нормы. Но – как посмотреть, как понимать, что такое напрасность или ненапрасность…
Здоровье и болезнь, норма и ненормальность – понятия, складывающиеся социально-исторически. Медики, давая такие определения, не свободны от общественного менталитета, от условностей своего времени. То, что сегодняшние психиатры России и Запада считают шизофренией, психопатией, неврозом и т. п., в Африке, Индии, Китае и мусульманском мире считается чем-то иным, в античном мире считалось совсем другим, в библейские времена и подавно.
Придет время – оно уже близко – когда и в зоне нашего менталитета "шизофрения", как и остальные психиатрические наклейки, уйдет в отставку, останется в словаре лишь как малопонятный архаизм, а потом забудется. Поля реальности, которые худо-бедно покрывали эти понятия, будут рассматриваться совсем из другой системы координат.
Уже после первых двух-трех лет работы в психиатрии я понял, что не смогу помогать людям, если буду вслед большинству коллег принимать психическую норму за абсолют и непреложный стандарт, а что вне того, то от лукавого – от ненормальности, от болезни. Главной вехой моего развития как психиатра стало понимание многомерности душевной жизни и многообразия психического здоровья. Не все виды здоровья вписываются в социальную реальность, не все и должны вписываться. Не всем нужно быть так называемыми нормальными. Есть отклонения, необходимые и для человечества, и для данного отдельного человека.
Главная фишка психиатров, "шизофрения", буквально означает расщепление (ума, души, личности). Но душа, ум и личность не цельны, расщеплены, лоскутны и у так называемых нормальных людей, только не явно – привычно. Самую что ни на есть железобетонную норму чаще всего и сокрушает и обращает в руины, как землетрясение, прорыв темных глубинных сил патологии – звериный бунт подсознания…
Быть нормальным – ужасная психическая нагрузка, не все ее выдерживают. То, что мы называем психозом – только наружность непонимаемой нами внутренней жизни. А некоторых людей считают психически больными лишь потому, что они не принимают господствующих в социуме стандартов.
Помню, как поразило меня на первом году работы, когда один из опытных, тертых психиатров, моих старших коллег, сказал по поводу пациента:
– У него шизофреническая честность.
– Это как – "шизофреническая честность"? – опешил я.
– Ну так, шизофреническая. Только шизофреники могут быть такими… Патологически честными.
Он смотрел на меня так, что мне захотелось спрятаться…
Работая в психиатрических клиниках и диспансерах, не переставал удивляться, как много среди пациентов людей добрых, отзывчивых, совестливых. И это притом, что многие из них страдают от своей подозрительности, от ревности, от навязчивостей и страхов, бывают одержимы приступами ярости, бредом преследования и так далее.
Выходя из больничных стен, острее чувствовал, как много среди людей, казалось бы, реалистичных, трезвомыслящих и успешных, ограниченных тупарей и жлобов, равнодушных эгоистов и сволочей, разрушающих жизни других, собственных детей в том числе…
Нет, – говорил я себе, – я не поклонник этой нормальненькой публики. Я на стороне сумасшедших, моих милых, хороших, искренних сумасшедших…
Дорогие мои сумасшедшие,
под другие крыши забредшие,
собирайтесь ко мне домой,
как заждался я, Боже мой.Я зову вас не на лечение,
не готовлю вам развлечение,
нет, не пить и не морды бить,
а уметь сумасшедшим быть.Да, искусство быть сумасшедшим,
как подсолнух зимой расцветшим,
никому не сделав бо-бо –
это, братцы, жлобам слабо.Если кто-то с собой не справляется,
пусть отрада в него вселяется.
Да поможет нам Благодать
с темной силищей совладать!Настоящий Живой Сумасшедший,
в подземелье звезду нашедший,
как вода побеждает сталь,
как травинка пробьет асфальт.Он и с Богом затеет шуточки,
он займет у Него три минуточки.
Он прорвется к Нему в кабинет,
а Его там и вовсе нет –
Богу сиднем сидеть не нравится!И тогда он домой отправится
и заботиться станет о том,
чтобы кактус раскрыл бутон,
чтобы котик на солнце жмурился,
чтобы хмурый чудак расхмурился,
чтобы, смерти чихнув в оскал,
одуванчик пробил асфальт…
Понимание душевных страданий и необычных переживаний лишь как "отклонения" и ничего сверх того – есть знак тяжкой духовной болезни общества: невменяемой ограниченности, присвоившей себе звание нормы.
В отличие от стоматологов и хирургов, осуществляющих свое ремесло в рамках установленной предсказуемости результатов, психиатры узаконенно ловят рыбку в мутной воде.
Диагнозы – "шизофрения", "невроз" и прочая – разные способы обзывания неизвестного, загораживающие от заинтригованной публики, словно мантия фокусника, простое, как мычание, непонимание.
Профессиональные обыватели от психиатрии, наделенные экспертными полномочиями, привыкают врать не только пациентам и их родным, но и самим себе…
Вы так строго судите свою профессию и коллег, что впору спросить, а не лучше ли вообще упразднить психиатрию, закрыть больницы, отпустить всех больных…
– Это был бы воистину акт сумасшествия. Разумеется, и больницы нужны, и психиатрия нужна – и нуждается, как и все общественные институции, в развитии и преобразовании. Довольно обширен разряд случаев, когда нет пока что иного способа спасти человека от самого себя или спастись от него, кроме как поместить в дурдом и кормить химией. Обычно на химии крыша, съехавшая набекрень, перемещается на другой бекрень, в так называемую ремиссию. Случается и так, словами Толстого, что, несмотря на лечение, больной выздоравливает.
Среди психиатров, конечно же, есть люди добросовестные и искусные, люди понимающие и помогающие. Добро не оставляет без попечительства ни одного уголка на земле, приставники его работают как в правительстве и в церквах, так и в тюрьмах и общественных туалетах. Настоящие Психиатры встречаются – но Настоящей Психиатрии как системы и традиции в нашем большом земном дурдоме еще нет – она только посверкивает как обещание то в лице какого-нибудь духовно одаренного человека, то в хорошем театре или кино, то в хорошей музыке и поэзии…
Вам не кажется, что в последнее время наулицах, в транспорте и общественных местах все чаще встречаются люди странные, неадекватные, а иногда и явно больные?
– Да, пожалуй, такого народа прибавилось.
Чем вы это объясняете?
– Могу лишь предполагать. Прежде всего, состав этой странной публики не однороден. Наметанным глазом вижу что большая часть – не больные, просто люди, не вписывающиеся в жизнь или опустившиеся. Вносит свою лепту и алкоголь, и наркотики. А некоторые психически нездоровы. Таких раньше силком распихивали по больницам и колониям, теперь относятся к ним терпимее.
Это хорошо или плохо?
– Хорошо до определенных пределов. В государственных учреждениях и в правоохранительных органах психолого-психиатрическая строгость в подходе к кадрам должна быть повышена.
Тех, кто "не вписывается в жизнь", стало больше?
– Пожалуй, не столько больше, сколько заметнее по виду. Их всегда было немало, людей неправильных, странных и трудных для других и себя самих. Некоторые являют собой золотой фонд человечества, богато и оригинально одарены – вспоминаются сразу великие поэты Данте и Хлебников, гениальный пианист Гленн Гульд…