Напротив, богатое внутреннее убранство соборов, изящество алтарей, "картины лучших художников", украшающие преимущественно отделанные с большим вкусом католические церкви, привлекают автора "Путешествия". В этой связи показательно описание ценностей католического монастыря Благовещения в Назарете: "Великолепная картина, отличной, но неизвестной кисти, изображает над самым престолом благовещения дивное событие сего святилища <…> Я никогда не видал ничего совершеннее сей картины, которою восхищаются все пришельцы Запада, и, пораженный ею во мраке пещеры, в священном ужасе мечтал быть свидетелем самого события. Хотя есть еще несколько картин в храме, примечательных по своей живописи <…>, ни одна из них не может сравниться с первою. Изящные произведения художников Запада имеют особенное достоинство в диких краях Востока, перенося на миг странника из земли варварства в благословенное отечество искусств". Неудивительно, что очарование "роскошной картины" Константинополя, "величие" и "краса" Иерусалима исчезают для автора "Путешествия", как только он видит мрачные улицы, смрадные закоулки, безобразные здания, разрушающие гармонию живописного пейзажа.
В поэтизации религиозного чувства, в формах его художественного выражения Муравьев во многом следовал за своим французским предшественником. Но не только общий эстетический взгляд на христианские святыни сближает Муравьева с Шатобрианом: налицо сходство целей их странствований. "Блестящий век рыцарства" всегда сильно действовал на воображение Муравьева и неизменно ассоциировался у него с землей Палестины. Война России с Турцией 1828–1829 гг., участником которой был Муравьев, лишь усилила в нем воспоминание о крестовых походах и битвах, но не исчерпала "пылкого влечения" автора "Путешествия" к рыцарским подвигам: "…я хотел, - пишет Муравьев, - посетить священные места, возбуждавшие благочестивое рвение рыцарей; и часто мой паломнический посох стучал по их могилам, которые они изрыли себе богатырским мечом в Святой Земле".
Подвиги крестоносцев, когда-то описанные Муравьевым в "Битве при Тивериаде", занимают в "Путешествии" особое место. Средневековые рыцари оказываются родственными душами путника. Они, пожалуй, единственные, кто может воодушевить героя, развеять его одиночество. Описания следов рыцарства сопровождаются в "Путешествии" пространными сентенциями: "Мне отрадно было встретить в столь дикой пустыне память крестоносцев, сих бурных выходцев Европы, увлеченных воображением пылким в бесприютную чужбину, и по следам которых я столь же пламенно стремился в Палестину. Сходство чувств, та же цель, те же места и сверх того одиночество, все сие сроднило меня с пустынным прахом Балдуина! И я в степях Аравии, скитающийся русский, с невыразимым участием, стоял над забытою могилою сего некогда славного короля франков, грустно размышляя, что и в сей безлюдной пустыне, где ветры заметают след человеческий, - витязи всех веков, всех стран и народов, отовсюду приходили класть свои кости, наполнять славную пустоту степи!" В тексте "Путешествия" подобные "рыцарские" фрагменты встречаются часто. В них вполне ощутимо желание автора создать некий романтический образ. Тема рыцарства проявляется в описаниях тех исторических мест, которые связаны с памятью крестоносцев, прежде всего могил их вождей - Готфрида и Балдуина. В реальной жизни Муравьев старался походить на лирического героя своего стихотворения "Паломник": "Я принял крест, я посох взял, Меня влечет обет священный…". Это стремление предстать перед литературной общественностью в образе странствующего рыцаря было не только вполне осознанным, но и демонстративным: перед тем, как отправиться в странствие, Муравьев прислал в "Московский телеграф" упомянутое стихотворение.
Автор "Путешествия" прекрасно осознавал исключительность своего положения в светском обществе, ибо "первый из светских людей начал вещать о таких вопросах, которыми до него светские люди не интересовались и не умели за них тронуться". По словам священника П. С. Казанского, "главное достоинство и заслуга" Муравьева как духовного писателя "заключается не столько в достоинстве самих сочинений, сколько в том влиянии, какое имели эти сочинения на русское общество". Рассказ автора "Путешествия" о палестинских святынях пробудил в обществе интерес к духовному чтению. Муравьев чувствовал, что именно может привлечь читателя, принадлежащего к так называемой "образованной" публике.
Нельзя забывать и тот очевидный факт, что автор "Путешествия" был известным церковным деятелем, которого "слушали патриархи и митрополиты", а популяризация "Путешествия" стала государственно-просветительской задачей с 1832 по 1848 гг. По мнению Н. С. Лескова, официальная популяризация "Путешествия" негативно сказалась на литературном имени Муравьева, так как книга буквально "насаждалась" в школьной среде. Лесковское неприятие Муравьева как человека и как писателя отражено в статье "Синодальные персоны".
"Путешествие по Святой Земле" А. С. Норова, вышедшее в свет в 1840 г., по словам современника, "значительно ослабило" впечатление от книги Муравьева. Норов явил собой тип "ученого" путешественника. И хотя один из рецензентов назвал Муравьева "не только путешественником, но и ученым…", речь в данном случае шла скорее о поэтическом восторге, богатом воображении автора, нежели о его учености. По замечанию Н. Г. Чернышевского, "существенное различие" между сочинениями Муравьева и Норова заключалось в том, что "Путешествие к святым местам" было прочитано с удовольствием, как отчет в благочестивых впечатлениях образованного русского писателя, возвышающегося часто в благоговении своем до истинного красноречия; "Путешествие по Святой Земле" и "Путешествие по Египту и Нубии", отличаясь теми же достоинствами, тем же красноречием, тем же благочестивым одушевлением, заняли, сверх того, почетное место в ученом отношении между всеми сочинениями по этому предмету <…> как произведение исследователя, самостоятельно поверяющего, объясняющего, дополняющего результаты, которых достигла наука".
Любопытно при этом, что сам Муравьев несколько снисходительно писал о сочинении Норова: "…при издании своей книги Норов часто обращался ко мне с вопросами о некоторых местностях Св. града, т. к., по свойственной ему рассеянности, они стирались из его памяти".
Предвидя забвение своих трудов и опасаясь его, Муравьев в конце жизни плодотворно работает над мемуарами, в которых пытается сохранить память о своих некогда популярных сочинениях. Прежде всего это касается "Путешествия". Его мемуары до сегодняшнего дня остаются главным свидетельством популярности его книги благодаря тому, что в них Муравьев ссылается на похвалы А. С. Пушкина.