На соседней улице вдруг грохнул выстрел, послышались истошные крики. Голубь рванулся в спасительную высоту.
- За мной! - сразу забыв о нем, скомандовал Ваня.
Друзья бросились за ним. Прямо через развалины выбрались на Свободную улицу и остолбенели. По булыжной мостовой двигалась колонна военнопленных. Гитлеровцы с овчарками на поводках шли по сторонам и охрипшими голосами подгоняли красноармейцев. Изможденные, окровавленные пленные с трудом переставляли босые ноги. Шли по трое-четверо, поддерживая друг друга.
Ваня вцепился в плечо Гены Гуринка. "Как же такое произошло? - с отчаянием подумал он. - Идут и идут. Неужели столько сразу сдалось в плен? Елки зеленые, а раненых сколько!.. Куда их гонят?.. "
К полуразрушенной стене у самого края улицы вдруг рванулся долговязый пленный. Мелькнул и словно растворился среди камней. "Неужели показалось? вздрогнул Ваня. - Нет, не может быть! Я даже заметил, что у него рука перевязана. Елки зеленые, куда же он делся?"
Ваня с удивлением уставился в развороченную стену. Едва заметно колыхалась ржавая жесть над проломом, в котором исчез пленный. Остановившись, на нее подозрительно смотрел коренастый эсэсовец. Собака рвалась из его рук в развалины. Немец уже начал раскручивать поводок, но в это время за его спиной упал от изнеможения пленный. Гитлеровец резко повернулся, шагнул к нему. Пленного поспешно подхватили под руки товарищи. Немец двинулся за ними, потянул за собой овчарку.
Стучали по камням кованые сапоги эсэсовцев, захлебывались от ярости овчарки. Вскрикивали, стонали пленные.
- Шнэль!
- Бистро!
Белобрысый эсэсовец спустил овчарку. Она прыгнула на плечи пленного, который, бессильно наклонившись, сделал два шага в сторону. Клыкастая пасть впилась в его забинтованную шею.
- А-э-a!
Пленный упал лицом на камни мостовой, захрипел. Пытался подняться, но овчарка, яростно рыча, придавила его лапами к земле. Медленно подошел эсэсовец, поднял с земли черный ремешок. Выплюнув сигарету, намотал поводок на руку, резко потянул к себе овчарку. Розовая пена падала с оскаленной морды собаки.
Пленный пошевелился. Гитлеровец ткнул его сапогом в челюсть, вытащил пистолет.
Грохнул выстрел.
Пленные, проходя мимо, как по команде поворачивали головы к убитому. Молча прощались с товарищем.
Колонна скрылась за углом улицы. Вытирая слезы, проклиная немцев, начали расходиться женщины, которые вышли посмотреть, нет ли среди пленных родных или знакомых.
- Выстрелил и не моргнул, гад! - с ненавистью сказал Ваня.
- А может, он живой? - тихонько потянул его за рукав Гена Гуринок. Может, не попал немец? Вполне даже возможно.
- Нет, Генка, он ему в ухо выстрелил.
- Убивать надо! - вдруг глухо сказал Митя Тарас. - Убивать!
- Что? - переспросил Ваня.
- Бить гадов надо!
Мите Тарасу никто не ответил. Ребята не сводили глаз с убитого. Угрюмо, сжав зубы, смотрел Гриша Голуб, мрачно, исподлобья - Митя Тарас, со слезами на глазах - Гена Гуринок, с ужасом, весь дрожа, - Вася Матвеенко.
Ваня медленно снял голубую выцветшую тюбетейку, скомкал в руке. "Может, где и моего батяню вот так..."
Он проглотил давящий ком в горле, сунул тюбетейку в карман и повернулся к друзьям. Постоял, глядя в землю. Неожиданно оживился. Глаза его возбужденно заблестели.
- Хлопцы! Слушай сюда! А один красноармеец удрал! Чтоб мне с этого места не сойти!
- Ага! От них удерешь! - безнадежно махнул рукой Вася Матвеенко. Видел, какие овчарки? Хуже волков.
- Не верите? - загорячился Ваня.
- Вань, а может, тебе показалось? - деликатно спросил Гена Гуринок. Очень просто могло показаться...
- Да я что - слепой, или что?! Своими глазами видел! - разозлился Ваня. - Сейчас мы поищем его. Васька и Митька, вы стойте на страже. Если что свистите.