- В другой раз, - сказал О'Хара. - Ничего срочного.
Мередит зашел к нему, когда он переодевался в костюм мистера Дарлинга для финальной сцены.
- Ну вот и спасибо, очень мило, - сказал О'Хара. - Дело, собственно, терпит.
Ему сделалось не по себе. Вот настал, наконец, момент, а у него не хватает пороху. Намазывая лицо, стирая злодейские брови Крюка, он выговаривал то, что должен был сказать. Несколько раз извинялся, что, может быть, не совсем удачно выразился.
- Я не разделяю мещанских предрассудков, - кончил он. - При всем при том. Видит Бог, сам не святой.
Мередит всё выслушивал молча. Тут он сказал:
- Блажен муж, признающий свои грехи, - и усмехнулся. И открыл дверь, чтоб уйти. - Прежде чем ты спустишься в детскую, - сказал он, - смею тебе заметить, что вступать в связь с несовершеннолетними есть уголовное преступление.
После вызовов О'Хара ждал в оркестре, пока Фредди Рейналд своей игрой спроваживал публику. Фредди плеснул в юбилейную кружку немножко виски.
- Тут тебе нечем крыть, - сказал он, когда О'Хара ему пересказал разговор. - Она несовершеннолетняя.
- Никто ничего не докажет, - взревел О'Хара. - Она же первая станет все отрицать.
- Вас засекли, - сказал Фредди. - Джордж говорит, Бонни видел, как она от тебя выходила. Тут не надо гадать, стоял ли Поттер на коленках, заглядывая в окно.
- Бонни приличный человек. Не будет он что-то рассказывать, чтоб мне навредить.
О'Хара задел крюком за край кружки. Она перевернулась, оплеснула содержимым его собственную фотографию верхом на мотоцикле. Он вытер ее рукавом, сказал:
- У меня дома есть снимок: мне десять лет, итонский воротник. Ну она и она.
- Совсем помешался, - сказал Фредди. Он хотел затащить О'Хару в художественный клуб, напоить, чтобы он мог поспать. О'Хара отказался. Оба знали почему.
- Ничего не могу с собой поделать, - объяснял О'Хара, - просто она моя какая-то часть.
Он писал письмо, когда в окно постучала Стелла. Он, в общем, даже не сразу обрадовался. Слегка устал ее умасливать, чтоб была подружелюбней. Прорубаться сквозь чащу - с ней разговаривать.
- Как отец? - спросил он. - Это перелом или вывих?
- Я дома не была, - сказала она. - И он мне не отец.
Она обливала ядом Джеффри. Непонятно, как у него совести хватает людям показываться после того, что он сделал мистеру Поттеру. Еще хвалится в реквизитной. После занавеса поднимался в гримерку статистов, наткнулся на мистера Поттера - она не с чужого голоса говорит, сама была на лестнице, видела - так нет чтоб показать свое раскаяние, нет, стоит и смотрит, будто вот сейчас его снова боднет. Мистер Поттер отпрянул, у него выскочил из глаза монокль.
- У Джеффри есть свои причины, - сказал О'Хара. - Ты же не знаешь.
- Он неуравновешенный, - объявила Стелла. - Его из Сандхерста вышибли за то, что в кого-то пальнул.
- Зачем говорить глупости.
Она взвилась, завопила, что Джеффри из привилегированного класса. Им все можно. А мистера Поттера обидели, он жертва.
- Ты не знаешь, что мелешь, - сказал он. - Поттер все последние пятнадцать лет потратил на то, чтоб губить таких, как Джеффри. Хилари было восемнадцать, когда Мередит подцепил его на Би-би-си.
- Его?.. - Она на него смотрела совершенно пустым взглядом.
- Никогда удержаться не мог. Еще много кого было. Почему, как ты думаешь, его выгнали из Виндзора?
- Просто ты ревнуешь.
Он расхохотался.
Она сказала, что уходит и больше не вернется. Никогда. "Спасибо, было очень приятно", - сказала такую нелепость. В глазах стояли слезы.
- Господи, да что же это такое! - крикнул он, выведенный из себя, и, когда за ней стукнула дверь, почувствовал облегчение. Надо было дописать это письмо. Но через десять минут он решил, что нехорошо с нею обошелся, надо было ее догнать. Может, завтра, до утренника, сводить ее в кинохронику, сьесть бутербродик. Она любит туда ходить. Он откроет ей свое сердце, объяснит, что она для него значит. "Только вот беда, не пойдет она, надо как-то ее залучить. Пойти, например, к ней домой, как бы навестить мистера Брэдшо и прямо, в присутствии матери, ее пригласить. Куда она денется. Ей придется пойти, иначе это будет выглядеть странно.
Он ходил взад-вперед по комнате, обдумывая, что он ей скажет, но тут постучался студент-биолог, попросил взаймы шиллинг на газовый счетчик. Он был такой робкий, затрушеный, что пришлось предложить ему чашечку кофе. Потом О'Хара спал плохо, его распирало, его накрывало кошмаром. Он тонул в той лагуне, шел ко дну, и над ним тикало крокодилово брюхо.
В полдень он отправился в "Аберхаус-отель", позвонил. Снизу откуда-то появилась женщина со щеткой и тряпкой. Спросила, что он продает.
- Моя фамилия О'Хара, - сказал он. - Я из театра. Вот, хотел бы справиться о здоровье мистера Брэдшо.
Он был уже на ступеньках, Лили не успела его задержать. И, конфузясь, впустила его.
Вернон сидел в своем кресле у камина, оперев пострадавшую ногу на телефонную книгу. Небритый и вообще в непрезентабельном виде.
- Спасибо, что пришли, - сказал он. - Двигайте стульчик к огню. - И поскорей вставил челюсть.
- Но это у вас не перелом? - спросил О'Хара, оглядывая распухшую голень.
- Просто вывих, - сказал Вернон. - Заживет как на собаке.
Он повернулся - сказать Лили, чтоб чайник поставила, но она убежала на кухню наводить красоту.
О'Хара оглядывал комнату, старался найти отпечаток Стеллы. На каком она стуле сидит, где ее место. Фотографии в рамках на каминной полке были почему-то повернуты к стене. Потом он увидел знакомые туфли, заляпанные грязью, тесно поставленные на газету у камина, и у него покатилось сердце.
- Я сам, понимаете ли, виноват, - рассказывал Вернон. - Не смотрел, куда ногу ставлю. Кого жалко, так это мистера Поттера. Малый этот, который его боднул, Стелла говорит, из богатой семьи.
- Да, кажется, - сказал О'Хара.
- Она считает, что его гнать надо, но мистер Поттер ни в какую. Сегодня утром мне сказал, что мальчишка переутомился.
- Поттер здесь был?
- Да вы только-только с ним разминулись, - сказал Вернон. - Тоже вот, вроде вас, травмой моей интересовался. Такой человек, да? Истинный джентльмен. Проявил исключительное внимание к нам с Лили, успокаивал в отношении Стеллы. Она ведь скрытная, знаете ли. Всегда такая была, мы с Лили всегда беспокоимся, что у нее на уме. Вы как-нибудь так не поймите… девочка она хорошая, с душой, когда ее узнаешь поближе. Вы, конечно, с ней не близко знакомы, только приехали.
- Конечно, - сказал О'Хара. - Я тут недавно. Я ввелся на роль Ричарда Сент-Айвза, вам Стелла, наверно, говорила.
- Не говорила она. Мистер Поттер сказал. Стелла нам ничего не рассказывает, да и никому. Так вроде больше на людях, но все в себе, все в себе - под замком. Вот я про театр и мечтал… замок этот легче ей чтоб отомкнуть.
- Но я-то думал, она очень близка со своей матерью, - сказал О'Хара. - Вечно ей звонит, не успеет выйти из дому.
- Это она вам голову дурит, - сказал Вернон. Он как-то даже обиженно смотрел на О'Хару. - Не может она матери звонить.
О'Хара молчал. Странно - ему показалось, что весь дом затих, прислушиваясь.
- Лили, - крикнул Вернон. - Лили, поди-ка сюда. - Он попытался встать, крякнул от боли, снова упал в кресло.
- Да? Что? - спросила Лили.
Она напудрила нос, мазнула по губам помадой. Ее это старило.
- Стелла названивает кому-то, - сказал Вернон. - По нескольку раз на дню.
- Ну, не то что, - сказал О'Хара.
- Ему вот сказала, будто матери своей звонит.
- Не может она ей звонить, - сказала, пряча глаза, Лили.
Она стала прибирать комнату, взяла с газеты туфли, сунула под стол.
- Так кому же она названивает, к чертям собачьим? - заорал Вернон.
Он вспомнил вдруг те разы, когда заставал посреди ночи на лестнице Стеллу, не отрывавшую глаз от телефона, стукнул кулаком по ручке кресла. Спросил О'Хару:
- А еще что она вам про свою мать говорила?
- Только про ту розу на подушке, на Рождество… с жемчугом.
Вернон переглянулся с Лили. Ему, в общем, даже полегчало.
- Я очень буду вам благодарен, мистер О'Хара, - сказал он. - Если вы у нее поразведаете, поосторожней, конечно, к кому эти ее звонки. Я не просто так интересуюсь. Не из праздного любопытства. Я личную ее жизнь уважаю, как и каждого человека.
- Не может она звонить своей матери, - сказала Лили. - Она даже не знает, где она. Мы никто не знаем. Только что в Америке она где-то.
Вернон несколько раз приступался, но не знал, с чего начать. Ему и хотелось открыться О'Харе, чтоб тот понял его и Лили, но как будешь первого встречного посвящать в это дело. Нет, не очень все это кого-то красило, не такая история. При других бы обстоятельствах он лучше бы кой-чего не касался, этой незаконнорожденности хотя бы. Не очень хорошо их характеризовало с Лили, что прогнали тогда Рене.
- Мы из кожи вон лезли, если уж на то пошло, - рассказывал он. - Приняли ее, когда с поджатым хвостом вернулась из Лондона, накормили, обогрели, да что! Вечно причепурится и шляется где-то. Не один раз бывало - и ночевать не являлась.
- Молодая была, - сказала Лили. - Пожить хотелось.
Это она объясняла Вернону, не О'Харе.