"И этот царь нападает на область Константинополя почти с пятьюдесятью тысячами или более всадников; производит набеги около него до страны Рима, Андалузии, земли борджан (бургундов), джалалика (жителей Галиции) и франков. И от царя булгар до Константинополя около двух месяцев непрерывного пути через возделанные и пустынные местности. Когда в 312 (924–925) году мусульмане выступили в поход из области Тарса в сирийской пограничной области под начальством евнуха Сумла, известного по прозванию Аз-Зульфи, и на бывших при нем судах сирийских и басрийских прошли вход в Константинопольский пролив и вход в другой пролив из Греческого моря, у которого нет выхода, то на суше пришло к ним большое количество Болгар, чтобы помочь им, и сообщило им, что их царь находится поблизости. И это подтверждает то, что мы отметили (выше), а именно, что Болгарские отряды (беспрерывным сухим путем) достигают Греческого моря. И некоторые из Болгар сели на тарсийские корабли и прибыли на них в область Тарса. Болгары – большое, сильное и воинственное племя: им подчиняются соседние народы: один всадник из тех, которые вместе с этим царем приняли ислам, может сражаться со ста и (даже) с двумястами всадников. И население Константинополя могло защищаться против них в это время только его городскою стеною; одиноково все живущие в этой стране могли защищаться только укреплениями и стенами. В стране Болгар летние ночи очень коротки".
В описании ал-Мас’уди, таким образом, содержится и правда, и путаница. Но что здесь удивительного, если даже наш современный просвещенный собеседник не тотчас ответит на вопрос – какова связь между волжскими булгарами и дунайскими Болгарами, которые доставляли столько беспокойство Византийской империи?
Этот вопрос требует обстоятельного ответа, и мы теперь оставим ал-Мас’уди за его благородным занятием, тем более, что для него упоминание о булгарах – всего лишь небольшой эпизод его воистину многогранных интересов. Пусть он и далее склоняется над своей рукописью, пусть водит пером и заглядывает ради цитат в сочинения своих предшественников и коллег-историков в этом полусказочном средневековом Фустате, которому очень скоро предстоит стать Каиром – ведь история движется и тогда, когда мы сидим на месте, занятые своими трудами.
Чтобы представить себе этнографическую картину народонаселения к северу от Каспия, и понять, какие племена жили и кочевали по правому и левому берегам Волги, а также в южном Приуралье, мы должны отойти от века ал-Мас’уди еще на триста лет назад, в середину VII века. Именно тогда окончательно распался на западную и восточную части некогда могущественный Тюркский каганат, объединявший в течение предыдущего столетия под единым знаменем самые разные тюркоязычные и монголоязычные племена от озера Байкал и Алтайских гор до Северного Кавказа и Крыма. Это было великое государство тюркютов, "считавших своими легендарными предками гуннов" и хранивших в сказаниях память о предшествующем "великом переселении народов". Как писал о тюркютах замечательный татарский археолог А. Х. Халиков,
"В 540–550 годах они совместно с другими, преимущественно тюркоязычными племенами Центральной Азии, Алтая и южной Сибири образовали кочевническое государство, известное под названием Тюркского каганата. Вскоре в состав каганата вошли значительные районы Сибири и Средней Азии. Около 558 года один из предводителей тюркских войск Истеми-каган, разгромив племенные союзы псевдоавар в Приурале и угров в Западной Сибири и на Южном Урале, вышел к низовьям Волги (Итиля). Отсюда он вместе со своим сыном Кара-Чурином в 561–571 годах провел несколько успешных военных походов против эфталитов и согдийцев Средней Азии, а после покорения последних успешно воевал в 569–571 годах с Сасанидским Ираном. Византия уступила тюркютам ряд своих владений на Боспоре, и тогда же Кара-Чурин объявил себя каганом тюркютского удела на Волге и на Урале. Он и его преемник Тюрк-Санф продолжали успешно воевать с сасанидским Ираном и Византией, и власть тюркютов удерживалась над степями юго-востока Европы до 629 года".
Профессор А. Халиков выводил этимологию имени "Болгар" от хунно-огурских племен, ссылаясь на то, что это самоназвание появляется среди огурских племен северного Кавказа лишь в 5 веке, когда последние одержали ряд важных побед над кавказскими народами. Согласно этой теории, имя Болгар означает "великие огуры", хотя имеется более 20 толкований этого этнонима, в которые мы не станем здесь вдаваться.
Первые Болгары, скорее всего, прибыли на сегодняшний юг России с одной из вольн гуннского нашествия: они впервые упомянуты Иоанном Антиохийским в 481 году в связи с тем, что помогли византийскому императору Зенону в его борьбе с готами, германоязычным народом, пришедшие на юг, как считается, из нынешней Польши. После относительно мирного соседства с Византией, которое сменилось взаимными трениями, а также под давлением гуннов и других народов с востока готы продвинулись далше в Западную Европу, на юг Франции и в Испанию, где образовали государство вестготов, впоследствии павшее под натиском мусульманской армии, дошедшей тогда же до местечка Пуатье во Франции. Однако готы жили в Крыму и на нынешнем юге России и гораздо позднее указанного времени, вполне уживаясь с хазарским господством, простиравшимся от Крыма до Аральского моря.
Земли между Каспийским и Черным морями и к северу от них, таким образом, представляла собой в этническом отношении чревычайно пеструю картину. Это было следствием, в первую очередь, "великого переселения народов", которое в своем неостановимом движении сдвинуло с Дальнего Востока на Запад огромные массы самых разных тюркоязычных и угорских племен. Затем, в своем обратном движении, оно подвинуло с Запада на Восток племена балтов и славян. В каком-то смысле к середине VII века новая этническая картина уже устоялась, хотя с сегодняшней точки зрения любому человеку было бы чрезвычайно трудно, а то и невозможно указать на этой картине своих непосредственных предков.
Союзы племен возникали и распадались по политическим и иным причинам, но одним из основных факторов межэтнического смешения был, как представляется, все же религиозный фактор. Не совсем понятно, каким образом происходили взаимные браки у различных языческих племен, помимо, конечно же, династийных браков, вынужденных политическими соображениями. Однако в VII веке, еще до пришествия ислама, на широких пространствах от Кавказа до Хорезма уже присутствовали, помимо языческих культов, иудаизм, зороастризм, манихейство и христианство самых различных толков – от арианства германских племен до византийского православия. Люди одной веры вполне могли заключать между собой браки, не особенно оглядываясь на этническую принадлежность: исчезновение среди народов Восточной Европы тех же хазар и аваров говорит о том, насколько интенсивным было такое смешение.
Ни один народ в целом и ни одно из ранних полукочевых государств, расположенных к северу от Византии, еще не приняли тогда христианства в качестве своей основной веры. Однако сама атмосфера многоликого язычества позволяла сосуществовать многим религиям, которые проникали в эту пеструю гущу народов и по торговым путям, и посредством относительно редкой в то время миссионерской активности. Кочевые народы VII века, как правило, в массе своей принимали и отвергали ту или иную религию по сиюминутным политическим соображениям, руководствуясь тем главным критерием язычества, что бог или боги должны приносить могущество и военную удачу, поэтому политический каприз часто становился решающим в вы боре или отвержении того или иного вероучения. Так, об одном из самых известных в ранние средние века, но впоследствии практически исчезнувших народов ал-Мас’уди говорит:
"После 320 (932–933) года аланы отреклись от христианства и прогнали епископов и священников, которых они раньше приняли и которых к ним направил царь греков".
Таким образом, монотеистические религии безусловно присутствовали на территории Великого тюркского каганата, хотя и соседствовали с гораздо более распространенными языческими культами, главным из которых был культ Бога Неба – Тенгри, в какой-то степени объединявший все тюркоязычные народы и сказавшийся на верованиях соседних, прото-венгерских и финских, народов Сибири и Восточной Европы.
В процессе распада такого растянутого и скрепленного лишь древними родовыми связями государства, как Тюркский каганат, его части понемногу обретали самостоятельность, соединяясь в менее масштабные родоплеменные и межплеменные союзы. Но еще долго память о великой империи тревожила народную память: прежние связи разрывались и забывались не вдруг.
Одним из таких осколков каганата тюрков стала к 630 году Великая Болгария хана Кубрата – союз Болгарских, адыгских, аланских и иных племен. Столица этого союза, Фанагория, находилась на Таманском полустрове, что, видимо, и прозвучало далеким историческим эхом в замечании ал-Мас’уди о том, что и в 943 году столица булгар находилась на берегу Азовского (Меотийского) моря.