2. После провозглашения республики "живые Будды" и почтенные ламы Тибета, воспользовавшись удаленностью от центра, проигнорировали приказ нового режима вывесить республиканский флаг . Центральное правительство приказало юньнаньским властям послать Инь Шухуана во главе двух дивизий с целью наказания строптивых, и первые отряды уже достигли Биньчуаня. Учитель считал, что в случае начала враждебных действий в пограничном районе бедам не будет конца. Он сопровождал эти отряды до округа Дали, где сказал командиру: "Тибетцы являются буддистами, и если вы пошлете к ним кого-нибудь хорошо знающего дхарму, то при помощи переговоров с ними вопрос можно будет уладить, и не будет необходимости посылать туда войска". Инь прислушался к совету учителя и попросил его отправиться в Тибет с миротворческой миссией. Учитель сказал: "Я ханьский китаец и боюсь, что не смогу добиться успеха, но в Личуане живет лама Дун-бао, который за многие годы хорошо изучил дхарму. Он, будучи человеком весьма достойным, пользуется широкой известностью и уважением. Тибетцы почитают его и называют "правителем дхармы, получившим четыре драгоценности". Если вы пошлете его, миссия будет успешной".
В связи с этим Инь попросил учителя передать ламе письмо, а также послал нескольких официальных лиц, призванных сопровождать учителя в Личуань. Сначала Дун-бао отказался принимать в этом участие, сославшись на преклонный возраст, но учитель сказал: "Тибетцы до сих пор с содроганием вспоминают предыдущую экспедицию, посланную в Тибет Чжао Эрфэном. Вы действительно хотите пощадить свои "три дюйма языка" и, таким образом, пренебречь жизнью и имуществом тысяч людей?" После этого лама встал с сиденья и сказал: "Хорошо, я пойду, я пойду…" В сопровождении другого пожилого монаха по имени Фа-у он отправился в Тибет, получил подписанный документ о перемирии и возвратился назад. Подписание этого нового соглашения принесло мир на ближайшие тридцать лет.
3. Так как благодаря учителю Юньнань обрела Трипитаку, а также учение дхармы, способное духовно преобразить многих, он стал известным и снискал всеобщее уважение. Его все стали звать "Великим почтенным монахом Сюй-юнем". За революцией и отречением от престола императора последовало изгнание буддийских монахов и разрушение их храмов. Ли Гэньюань, командовавший войсками этой провинции, ненавидел монахов, нарушавших монашеский кодекс. Когда он собирался отправиться со своими солдатами в горы Юньнани, чтобы выгнать монахов и разрушить их храмы, он задавал себе вопрос, как мог учитель, всего лишь бедный монах, покорить сердца местного населения? Это настолько его заинтриговало, что он издал приказ об аресте учителя Сюй-юня.
Чувствуя неизбежность беды, почти все монахи покинули свои монастыри. Более ста человек осталось с учителем, но панические настроения их не покидали. Кто-то советовал учителю укрыться где-нибудь, но учитель сказал: "Если вы хотите уйти, уходите, но какая польза бежать от своей кармы? Я готов принять смерть ради Будды".
После этого община решила остаться с ним. Через несколько дней Ли Гэньюань привел свои войска в горы и расквартировал их в монастыре Ситань. Они сбросили бронзовую статую Махараджи (стража монастыря), что стояла на вершине горы Петушиная Ступня, и разрушили зал Будды и зал Небесных божеств. Понимая, что ситуация становится серьезной, Учитель спустился с горы и зашел к командующему, предъявив удостоверение личности охране у ворот. Те, кто его узнал, предупредили его, что ему грозит опасность быть опознанным, и отказались показать удостоверение своему старшему по званию начальнику.
Не обращая на них внимания, учитель прошел ворота. Командующий Ли был в главном зале и беседовал с Чжао-фанем, бывшим губернатором провинции Сычуань. Учитель подошел и поздоровался с командующим, который не обратил на него никакого внимания. Чжао-фань, знавший учителя, поинтересовался, как он здесь оказался, и учитель объяснил цель своего визита.
Покраснев от ярости, командующий закричал: "Какая польза от буддизма?"
Учитель ответил: "Это священное учение призвано оказывать благотворное влияние на грядущие поколениея и спасать отчаявшихся. Оно проповедует добро и осуждает зло. С незапамятных времен политика и религия шли рука об руку. Первая сохраняет мир и порядок, а вторая превращает людей в добропорядочных граждан. Учение Будды подчеркивает важность контроля над сознанием, которое является корнем мириад явлений. Если корень здоров, то все остальное будет в порядке".
Ли уже больше не злился, но спросил: "Какая польза от этих глиняных и деревянных статуй? Разве это не пустая трата денег?"
Учитель ответил: "Будда говорил о дхарме и ее внешнем выражении. Дхарма раскрывается в образах, но без раскрывающих ее образов она не будет понятна и не вызовет чувства благоговения и почтения. А без этих чувств никакое зло не покажется отвратительным людям и они не остановятся ни перед каким злом, причиняя горе и творя беды. Использование глиняных и деревянных статуй в Китае и бронзовых в других странах служит пробуждению чувств благоговения и почитания, и влияние, производимое ими на массы, огромно. Однако, постигая дхарму на высшем уровне, видишь, что все образы не являются реальностью, и мир воспринимается как Татхагата".
Ли, казалось, был удовлетворен таким объяснением и приказал принести чаю с пирожными. Потом он спросил: "Почему же все-таки монахи, вместо того чтобы делать добро, ведут себя странно и становятся бесполезными для страны?"
Учитель ответил: "Монах – это просто общее обозначение, среди них встречаются и святые, и заурядные. Несправедливо обвинять всю сангху из-за одного или двух плохих монахов. Можем ли мы обвинять Конфуция за то, что существуют плохие конфуцианские ученые? Вы командуете войсками провинции, но вопреки военной дисциплине наверняка окажется, что некоторые ваши солдаты не такие же умные и честные, как вы. Мы считаем океан великим потому, что у него нет необходимости отказывать в месте ни одной рыбе или креветке. Наша истинная природа подобна океану буддадхармы, ибо она может содержать в себе все. Обязанность сангхи сохранять учение Будды, охранять тройную драгоценность, скрытыми путями преображать других и направлять их на путь истинный. Ее влияние грандиозно. Не такая уж она бесполезная".
Командующий Ли был полностью удовлетворен таким объяснением. Он уговорил учителя остаться на вегетарианскую трапезу. Зажгли свечи, и разговор зашел о законе причины и следствия и о плодах кармы в этом мире, где все взаимосвязано и непрерывно. Во время беседы были также затронуты более глубокие вопросы. После этого Ли начал относиться к учителю с симпатией и уважением. В конечном итоге он, вздохнув, сказал: "Буддадхарма поистине велика и безгранична, но я убивал монахов и разрушал монастыри. Значит, у меня плохая карма. Что же мне делать?"
Учитель сказал: "Это все обусловлено преобладанием современных тенденций, так что это не только ваша вина. Я надеюсь, вы предпримете попытки защитить дхарму в будущем. Нет заслуги большей, чем это". Ли был очень обрадован и перебрался в монастырь Чжушэн, где общался с монахами и питался вместе с ними вегетарианской пищей в течение нескольких дней. В один из дней неожиданно появился луч золотого света, соединившего вершину с подножием горы, и вся растительность приобрела желто-золотистый цвет. Говорят, что на этой горе наблюдается свет трех видов: свет Будды, серебристый свет и золотистый. Свет Будды виден каждый год, но после того, как были построены монастыри, серебристый и золотистый видели всего несколько раз. Ли Гэньюань был поражен этим зрелищем и попросил учителя считать его своим учеником. Он также попросил его стать настоятелем всех монастырей горы Петушиная Ступня, после чего вывел все свои войска. Если бы не строгая аскеза учителя в Дао, разве удалось бы ему изменить настроения командующего за такой короткий срок?
Конец заметок из архивов провинции Юньнань
Той зимой, в результате разногласий между Китайской буддийской ассоциацией и Великим молитвенным собранием в Шанхае, я получил телеграмму от первой с просьбой незамедлительно прибыть в Нанькин. Прибыв туда, я посетил учителей Пу-чана, Тай-сюйя, Жэ-шаня и Ди-сяня и обсудил спорные вопросы с ними. Мы договорились о том, что будет учрежден Центр буддийской ассоциации при храме Цзинъань. Потом я отправился вместе с учителем Цзи-чанем в Пекин, где мы остановились в монастыре Фаюань. Через несколько дней учитель Цзи-чань неожиданно почувствовал недомогание и отошел в мир иной, сидя в медитации. Я занялся похоронами и доставил гроб с его телом в Шанхай. Центр буддийской ассоциации при храме Цзинань был официально учрежден, и там была совершена памятная служба в честь учителя Цзи-чаня. Я получил официальные документы, узаконившие образование филиалов ассоциации в провинциях Юньнань и Гуйчжоу и на граничащей с Юньнанью тибетской территории. Когда я намерился вернуться в Юньнань, упасака Ли Гэньюань вручил мне рекомендательные письма, адресованные губернатору Цай Сунпо и другим чиновникам провинции, с просьбой защитить буддийскую дхарму.