- А мне сказали, что каюта свободна. - Он слегка повернулся и стал спиной к моему дорожному сундуку, который вызывающе красовался посреди каюты. Деньги исчезли, наверно, он их сунул в рукав, - я не видел, чтобы он клал руку в карман.
- Вам дали плохую каюту? - спросил я.
- Нет, но я предпочитаю те, что по правому борту.
- Как ни странно, я тоже, на этой трассе. Можно держать иллюминатор открытым. - И, словно подтверждая мои слова, судно, выйдя в открытое море, стало медленно раскачиваться.
- Пора выпить джину, - поспешно предложил Джонс, и мы вместе отправились наверх, в маленький бар, где чернокожий стюард воспользовался случаем шепнуть мне на ухо, доливая водой мой джин:
- Я - английский подданный, сэр!
Джонсу, как я заметил, он такого заявления не сделал.
Дверь в бар распахнулась, и вошел Кандидат в президенты - внушительная фигура, несмотря на детские наивные уши, - ему пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться о притолоку. Он осмотрел бар, а потом отступил в сторону и вытянул руку, чтобы пропустить жену, которая свободно прошла под ней. Ему, видно, хотелось удостовериться в том, что в баре приличное общество. Глаза у него были ясные, светло-голубые, а из носа и ушей как-то по-домашнему торчали седые кустики волос. Да, уж кто-кто, а он был продукт подлинный, неподдельный, не чета мистеру Джонсу! Если бы я дал себе труд о них подумать в тот момент, я бы решил, что они несовместимы, как масло и вода.
- Входите, - сказал Джонс (я как-то не мог себя заставить называть его майором), - входите, опрокинем стаканчик!
Его жаргон, как я позже убедился, был немножко старомоден, словно он черпал его из разговорника, и притом не самого последнего издания.
- Прошу меня извинить, - сказал очень вежливо мистер Смит, - но я не потребляю алкоголя.
- Я и сам его не потребляю, - ответил Джонс. - Я его пью. - И он подтвердил свои слова действием. - Моя фамилия Джонс, - добавил он. - Майор Джонс.
- Рад с вами познакомиться, майор. Моя фамилия Смит. Уильям Эбел Смит. А это - моя жена, майор Джонс. - Он посмотрел на меня вопросительно, и я понял, что сплоховал, не представившись вовремя.
- Браун, - робко произнес я: у меня было такое чувство, словно я отпустил неудачную шутку, но мои собеседники этого не заметили.
- Позвоните-ка еще разок, - попросил меня Джонс, - будьте добры. - Меня уже зачислили в друзья, и, хотя мистер Смит стоял гораздо ближе к звонку, я пересек бар и позвонил; правда, мистер Смит в в ту минуту был занят, он укутывал ноги жены пледом, хотя в баре было вполне тепло (впрочем, может быть, это у них такой семейный обычай?). И в ответ на заявление Джонса, что ничто так не помогает от морской болезни, как розовый джин, мистер Смит обнародовал свой символ веры:
- Нет, сэр, лично я никогда не страдал от mal de mer. Я всю жизнь был вегетарианцем.
Жена вставила:
- Вся наша кампания прошла под этим лозунгом.
- Кампания? - живо переспросил Джонс, словно это слово всколыхнуло душу старого вояки.
- По президентским выборам в 1948 году.
- Вы были кандидатом в президенты?
- Увы, шансов у меня было крайне мало, - произнес мистер Смит с добродушной улыбкой. - Обе могущественные партии...
- Мы просто бросили вызов, - с жаром прервала его жена. - Подняли свой стяг.
Джонс молчал. Может быть, он онемел от почтительного изумления, а может быть, как и я, старался припомнить, кто же были тогда основные соперники. Потом он повторил, словно ему приятно было произносить эти слова:
- Кандидат в президенты 1948 года. - И добавил: - Я очень польщен этим знакомством.
- У нас не было своей организации, - сказала миссис Смит. - Нам это было не по средствам. И тем не менее мы получили больше десяти тысяч голосов.
- Я и не рассчитывал на такую поддержку избирателей, - сказал кандидат в президенты.
- Мы заняли не самое последнее место. Там был еще один кандидат... он имел какое-то отношение к сельскому хозяйству. Да, голубчик?
- Я забыл, как именно называлась его партия. По-моему, он был последователем Генри Джорджа.
- Должен признаться, я всегда думал, - сказал я, - что кандидаты бывают только от демократической и республиканской партий, хотя в тот раз, кажется, был еще и социалист, правда?
- Вокруг съездов этих партий всегда поднимают такую шумиху, - сказала миссис Смит, - хотя все это, в общем, вульгарный балаган. Вы можете себе представить мистера Смита в окружении девиц с барабанами?
- В президенты может баллотироваться любой, - мягко, смиренно объяснил кандидат. - В этом величие нашей демократии. Для меня, поверьте, это было очень важным испытанием. Очень важным. Я этого никогда не забуду.
Пароход наш был очень маленький. На нем помещалось всего четырнадцать пассажиров, но далеко не все каюты на "Медее" были заняты. Сезон был неподходящий, да и остров, на который мы ехали, перестал привлекать туристов.
Среди пассажиров был очень щеголеватый негр в высоком белом воротничке, крахмальных манжетах и очках в золотой оправе, который ехал в Санто-Доминго; он ни с кем не общался, а за табльдотом отвечал вежливо, но уклончиво и односложно. Например, я спросил, какой груз, по его мнению, возьмет капитан в Трухильо, и тут же поправился:
- Простите, я хотел сказать - в Санто-Доминго.
Он, серьезно кивнув, сказал:
- Да.
Сам он никого ни о чем не спрашивал, и его сдержанность была прямым укором нашему пустому любопытству.
Ехал с нами и коммивояжер какой-то фармацевтической фирмы; я уже не помню, как он объяснял, почему не полетел самолетом. Но я был уверен, что это не настоящая причина, - у него было больное сердце, и он это скрывал. Лицо его было туго обтянуто сухой, как пергамент, кожей, а тело казалось непропорционально большим; к тому же он слишком много времени лежал у себя в каюте.
Сам я отправился морем из осторожности - иногда мне казалось, что по той же причине попал на пароход и Джонс. Прибыв в аэропорт, ты сразу разлучаешься с командой самолета и остаешься один на бетонной дорожке, а в порту на иностранном судне ты под защитой другой державы - ведь пока я на "Медее", я был на положении голландского подданного. Я заплатил за проезд до Санто-Доминго и утешал себя, что не сойду с парохода, пока не получу определенных гарантий от британского консула... или от Марты. Моя гостиница на холмах, над городом, обходилась без хозяина вот уже три месяца; в ней наверняка нет постояльцев, а я дорожил своей жизнью больше, чем пустым баром, коридором с пустыми номерами и столь же пустым, беспросветным будущим. Что же касается Смитов, то на пароход их, по-моему, привела любовь к морю, а вот почему они решили посетить республику Гаити, я узнал только позднее.
Капитаном у нас был тощий неприступный голландец, такой же до блеска надраенный, как медные части у него на судне; он только раз вышел к столу. В противоположность ему судовой казначей был весельчак, неряшливо одетый, обожавший голландский джин и гаитянский ром. На второй день плавания он пригласил нас выпить к себе в каюту. Мы набились в нее как сельди в бочку, не пришел только фармацевт, который заявил, что никогда не ложится позже девяти. Даже джентльмен из Санто-Доминго присоединился к нашей компании и, когда казначей спросил его, нравится ли ему погода, ответил: "Нет".
У казначея была шутливая манера все преувеличивать, его природная веселость не слишком пострадала даже от того, что Смиты попросили лимонного сока без сахара, а когда его не оказалось - кока-колы.
- Да это же отрава! - воскликнул казначей и стал излагать свою теорию изготовления этого напитка.
Но Смитов это ничуть не смутило, и они пили кока-колу с явным удовольствием.
- Там, куда вы едете, вам порой захочется выпить чего-нибудь покрепче, - сказам им казначей.
- Мы с мужем никогда не брали в рот крепких напитков, - заявила миссис Смит.
- Вода там сомнительная, а теперь, когда американцы ушли, кока-колы не достанешь. Вот услышите ночью на улице стрельбу и, наверно, подумаете: стаканчик бы крепкого рому...
- Никакого рома, - отрезала миссис Смит.
- Стрельбу? - осведомился мистер Смит. - А там стреляют? - Он с легкой тревогой взглянул на жену, которая съежилась под пледом (она зябла даже в этой душной каюте). - Почему там стреляют?
- Спросите мистера Брауна. Он там живет.
- Стрельбу я слышал не так часто, - сказал я. - Обычно они обделывают свои дела втихую.
- Кто это "они"? - спросил мистер Смит.
- Тонтон-макуты, - злорадно вставил казначей. - Президентские упыри. Ходят в темных очках и являются к своим жертвам только по ночам.
Мистер Смит положил руку на колено жены.
- Этот джентльмен хочет нас напугать, детка, - сказал он. - В туристском бюро нам об этом ничего не говорили.
- Он не знает, что нас не так-то легко напугать, - сказала миссис Смит, и я почему-то ей поверил.
- Вы понимаете, о чем мы говорим, мистер Фернандес? - крикнул казначей в дальний угол каюты; некоторые чудаки почему-то всегда громко говорят с людьми другой расы.
У мистера Фернандеса глаза заволоклись, словно он вот-вот заснет.
- Да, - сказал он, но мне показалось, что он с таким же успехом мог ответить и отрицательно.
Тут впервые открыл рот Джонс, сидевший на краю койки казначея со стаканом рома в руке.
- Дайте мне пятьдесят десантников, и я пройду через всю страну и без мыла.
- А вы служили в десантниках? - не без удивления спросил я.
Он ответил уклончиво:
- Да, почти. В том же роде войск.
Кандидат в президенты сообщил:
- У нас рекомендательное письмо к министру социального благоденствия.