Мостовой не было; в сезон дождей деревня (это была просто деревня) утопала в грязи. Сейчас земля под ногами твердая как камень. Оба мужчины молча миновали парикмахерские, зуболечебницы; вид у грифов на крыше был мирный, как будто они были домашними птицами. Они ковырялись под широкими пыльными крыльями, выискивая паразитов.
- Вы уж меня извините, - сказал мистер Тенч, останавливаясь перед одноэтажной деревянной лачугой с верандой, где качался гамак. Лачуга была чуть больше остальных домишек, стоявших на этой узкой улочке, которая оканчивалась через двести ярдов болотом. Он сказал нервно:
- Хотите посмотреть дом? Не хочу хвастаться, но я здесь лучший зубной врач. Это неплохое место, не хуже других.
Гордость, неуверенно звучавшая в его голосе, напоминала растение со слабыми корнями.
Он запер за собой дверь и повел гостя внутрь, через столовую, где по обе стороны ничем не покрытого стола стояли два кресла-качалки, керосиновая лампа, буфет.
- Сейчас я достану стаканы, - сказал он. - Но сначала мне хочется показать вам… э… ведь вы образованный человек…
Окно зубоврачебного кабинета выходило во двор, где с жалкой, суетливой важностью расхаживало несколько индюков. Бормашина с ножной педалью, кресло для пациентов, покрытое ярко-красным плюшем, брошенные в беспорядке запыленные инструменты в стеклянном шкафу. Щипцы были засунуты в чашку, сломанная спиртовка задвинута в угол, на всех полках валялись ватные тампоны.
- Очень мило, - сказал незнакомец.
- Правда, не так уж плохо для этого города, - отозвался мистер Тенч. - Вам не понять этих трудностей, - говорил он с горечью. - Эта бормашина сделана в Японии, я работаю на ней всего месяц, и она уже барахлит. Но у меня нет денег на американскую.
- Очень красивое окно, - сказал незнакомец.
Одна створка с витражным стеклом была открыта внутрь комнаты. Через противомоскитную сетку на двор с индюками глядела Мадонна.
- Я взял его, - сказал мистер Тенч, - когда они грабили церковь. По-моему, нехорошо, если в кабинете зубного врача нет витража. Как-то некультурно. Дома (я имею в виду Англию) это бывает обычно смеющийся рыцарь, не знаю почему, или роза Тюдоров. Но здесь не приходится выбирать и привередничать.
Он открыл другую дверь и сказал:
- Моя рабочая комната.
Здесь прежде всего бросалась в глаза кровать с противомоскитным пологом.
- Понимаете, - сказал мистер Тенч, - не хватает помещения.
Кувшин и таз стояли на одном конце самодельной лавки. Там же лежало мыло, а на другом конце - паяльная трубка, поднос с песком, клещи и маленький горн.
- Я выплавляю в песке, - сказал мистер Тенч. - Что еще остается делать в этих местах?
Он поднял протез нижней челюсти.
- Не всегда выходит то, что надо, - сказал он. - Разумеется, они недовольны. - Он положил протез и кивнул на другой предмет на лавке. Это была какая-то длинная кишка с двумя маленькими резиновыми грушами.
- Врожденная трещина, - пояснил он. - Я это попробовал впервые. Болезнь Кингсли. Сомневаюсь, что выйдет толк. Но человек должен стараться идти в ногу с веком.
Его челюсть отвисла, взгляд снова стал пустым. Жара в маленькой комнате была невыносима. Он стоял здесь, словно человек, заблудившийся в пещере, среди приборов и инструментов, принадлежащих эпохе, которую он очень мало знает.
Незнакомец сказал:
- Не присесть ли нам?
Мистер Тенч тупо посмотрел на него.
- Мы можем открыть бренди…
- Ах да, бренди!
Мистер Тенч взял два стакана с полки над лавкой, которая служила ему буфетом, и оттер их от песка. Потом они перешли в переднюю комнату и уселись в качалках.
Мистер Тенч налил стаканы.
- Разбавим водой? - спросил гость.
- Здесь нельзя доверять воде, - сказал мистер Тенч. - Из-за нее у меня неприятности тут. - Он приложил руку к животу и сделал большой глоток. - Вы тоже неважно выглядите, - сказал он и всмотрелся. - Ваши зубы… - Одного клыка не было, передние зубы желтые, в камнях и дуплах. - Вы должны обратить на них внимание.
- Что толку? - сказал гость. Он осторожно держал стакан с бренди на самом донышке, словно это было животное, которое он приютил, но которому не доверяет. Он выглядел голодным и неухоженным и казался неудачником, потерпевшим поражение в жизни - из-за плохого здоровья или характера.
- Выпейте! - подбодрил его мистер Тенч: то было не его бренди. - Вам станет лучше.
Черный костюм человека и опущенные плечи наводили на неприятные мысли о гробе. А в его испорченных зубах уже поселилась смерть.
Мистер Тенч налил себе еще стакан.
- Здесь одиноко, - сказал он. - Приятно поговорить по-английски хотя бы с неангличанином. Если хотите, я покажу вам фото моих ребят. - Он достал из записной книжки пожелтевший любительский снимок и протянул незнакомцу. Два маленьких мальчика в саду за домом дрались из-за лейки. - Правда, - сказал он, - это было шестнадцать лет назад.
- Они теперь уже молодые люди.
- Один умер.
- Что ж, - тихо откликнулся гость. - Зато в христианской стране.
Он отхлебнул бренди и странно улыбнулся мистеру Тенчу.
- Надо думать, что так, - удивленно сказал мистер Тенч. Он избавился от липкой слюны во рту и добавил: - По-моему, это не очень меняет дело.
Он замолчал. Мысли его витали далеко, рот приоткрылся. Он выглядел тусклым и опустошенным, пока боль не напомнила о себе, и он налил еще бренди.
- Так-так… О чем это мы с вами говорили… Малыши… Да, малыши. Странно, какая ерунда порой запоминается. Знаете, я помню эту лейку лучше, чем детей. Она стоила три шиллинга одиннадцать пенсов и три фартинга. Зеленая. Я мог бы показать магазин, где я ее купил. Но дети… - Он задумался над стаканом. - Я не могу вспомнить о них ничего, кроме того, что они плакали.
- Вы получаете от них известия?
- Я перестал писать еще прежде, чем поселился здесь. Какой смысл? Я не могу посылать им деньги. Не удивлюсь, если моя жена вторично вышла замуж. Ее мать хотела этого, злобная сука! Она всегда терпеть меня не могла.
- Ужасно! - сказал гость тихим голосом.
Мистер Тенч удивленно взглянул на собеседника. Тот качался в кресле, готовый и уйти, и остаться, похожий на черный вопросительный знак. Со своей серой трехдневной щетиной и видимой слабостью он не внушал уважения. Такому можно приказывать что угодно. Гость сказал:
- Я имел в виду мир, все, что в нем творится…
- Пейте ваше бренди!
Тот отхлебнул глоток, как бы уступая, и сказал:
- Вы помните эти края прежде? До того, как пришли краснорубашечники?
- Разумеется!
- Какой счастливой тогда была жизнь.
- Да? Я этого не замечал.
- У людей по крайней мере был Бог.
- На состоянии зубов это не отражалось, - сказал мистер Тенч. Он налил себе еще из бутылки гостя. - Это всегда было ужасное место, тоскливое, Боже мой! Те, кто живет в Англии, назвали бы его романтическим. Я думал, пройдет пять лет и я уеду. Здесь было полно работы. Золотые зубы. А потом курс песо упал. И теперь я не могу выбраться отсюда. Но когда-нибудь я это сделаю. Сверну дело. Поеду домой. Буду жить, как положено джентльмену. Забуду все это. - Он указал на пустую, вровень с землей комнату. - Осталось немного ждать, я оптимист.
Внезапно незнакомец спросил:
- А долго он идет до Веракруса?
- Кто?
- Пароход.
Мистер Тенч ответил уныло:
- Сорок часов - и вы там. "Дилигенсия" - хороший отель. И дансинги. Веселый город.
- Казалось бы, так близко, - сказал гость. - А сколько стоит билет?
- Вы должны спросить у Лопеса, он агент, - сказал мистер Тенч.
- Но Лопес…
- Ах да, забыл. Его расстреляли.
Кто-то постучал в дверь. Незнакомец сунул свой чемоданчик под качалку, а мистер Тенч осторожно подошел к окну.
- Нельзя никому доверять, - сказал он. - У любого зубного врача с именем есть враги.
Робкий голосок умоляюще сказал:
- Свои.
И мистер Тенч открыл. Солнце немедленно ворвалось, как раскаленный брусок металла. В дверях стоял ребенок и спрашивал доктора. У него была широкополая шляпа и тупые карие глаза. За его спиной на утрамбованной раскаленной дороге топтались и храпели два мула. Мистер Тенч объяснил, что он не доктор, а зубной врач. Оглянувшись, он увидел, что незнакомец скрючился в кресле-качалке, его пристальный взгляд стал умоляющим… Ребенок ответил, что в городе появился новый доктор, а у старого лихорадка, он не может выйти из дома. Мать мальчика заболела.
Смутная мысль мелькнула в мозгу мистера Тенча. Подумав, он сказал:
- Вы ведь, кажется, врач?
- Нет, нет, я должен идти на пароход.
- По-моему, вы говорили…
- Я передумал.
- Но он отчалит через несколько часов. Он никогда не ходит точно по расписанию.
Мистер Тенч спросил ребенка, далеко ли идти.
- Шесть миль, - ответил тот.
- Слишком далеко, - сказал мистер Тенч. - Ступай. Поищи кого-нибудь другого. - И, повернувшись к незнакомцу, добавил: - Как быстро здесь распространяются новости. Все уже знают, что вы в городе.
- Я ничем не смог бы помочь, - сказал незнакомец с тревогой в голосе. Казалось, он смиренно спрашивал мнения мистера Тенча.
- Ступай! - приказал мистер Тенч.