Чтобы облегчить себе страдания и не сорваться, я спал с другими женщинами. Мне казалось, так я смогу общаться с Сумирэ, не изнывая от желания. Нельзя сказать, чтобы я пользовался успехом у женщин - в общепринятом смысле этого выражения. Я не "излучал" какого-то особого мужского обаяния, да и особыми талантами в сексе тоже не отличался. Но все-таки имелась определенная категория женщин, которые (по какой причине - совершенно непонятно) всякими намеками давали мне понять, что я им интересен, и сами шли на сближение. В конце концов мы оказывались в постели. Для этого не требовалось ничего особого: просто дать ситуации развиваться своим ходом - и всё. В один прекрасный день я сделал это открытие. Никакими сердечными чувствами тут и не пахло, но, по крайней мере, было по-своему приятно.
Я перед Сумирэ не делал особой тайны из своих отношений с другими женщинами. Она не знала всего до мельчайших подробностей, но в целом имела представление о моих личных делах. Впрочем, мои истории не слишком ее заботили. Общим в этих связях, пожалуй, было одно - я все время натыкался на проблемы: как правило, мои женщины были старше, у кого-то муж, у кого-то жених или постоянный любовник. Самый последний роман случился с матерью одного из моих учеников. Я встречался с нею тайком, всего раза два в месяц.
- Когда-нибудь тебе это выйдет боком, - предупредила меня Сумирэ лишь однажды.
- Наверно, да, - согласился я, но ничего с этим поделать не мог.
Как-то в начале июля, субботним днем мы всем классом - я и тридцать пять моих учеников - отправились в Окутама в поход по горам. Всё, как обычно, началось веселой суматохой и закончилось хаосом и неразберихой. Уже на вершине горы обнаружилось, что двое забыли положить в рюкзаки свои бэнто. Разумеется, никаких магазинов поблизости не было. Пришлось разделить между ними походный обед, который мне выдали в школе, - порцию норимаки. Так я остался без еды. Кто-то угостил меня кусочком молочного шоколада, и больше в тот день я ничего не ел. Потом одна девочка сказала, что устала и больше не может идти, и весь обратный путь с горы мне пришлось тащить ее на спине. Двое мальчиков как бы в шутку затеяли какую-то возню, один толкнул другого, тот упал и ушибся головой о камень. В результате - легкое сотрясение мозга и очень сильное кровотечение из носа. На самом деле ничего особо ужасного с ним не случилось, но выглядел он так, словно чудом выжил в зверской бойне - вся рубашка в крови.
В общем, я вернулся домой чудовищно уставшим и напоминал себе старую железнодорожную шпалу. Я принял ванну, выпил чего-то холодного, без единой мысли в голове лег в кровать, погасил свет и тут же крепко заснул. Через какое-то время раздался звонок - Сумирэ. Я посмотрел на часы в изголовье и понял, что спал всего час с небольшим. Но ворчать не стал: просто не мог. Бывают и такие дни в жизни.
- Слушай, завтра днем можешь со мной встретиться? - спросила она.
В шесть у меня дома будет женщина. Приедет на красной "тойоте-селике", оставит ее на стоянке чуть дальше по улице, поднимется и позвонит мне в дверь.
- Если до четырех, то смогу, - коротко ответил я.
На Сумирэ была белая блузка без рукавов, темно-синяя мини-юбка и небольшие солнечные очки. Никаких украшений - одна пластмассовая заколка в волосах. Все вместе очень просто. Совсем чуть-чуть косметики. Сумирэ выглядела почти такой, как и всегда. И все же я почему-то не сразу узнал ее. Мы не виделись чуть меньше трех недель, но девушка, сидевшая за столом напротив, принадлежала к совершенно иному миру. Без лишних эпитетов - Сумирэ стала просто очень красивой. Словно расцвела изнутри.
Я заказал маленькую кружку бочкового пива, Сумирэ - виноградный сок.
- В последнее время тебя просто не узнать, - сказал я.
- Такой период, наверно, - потягивая сок из трубочки, ответила она без особого интереса, будто мои слова были вообще про кого-то другого.
- Такой период? - переспросил я.
- Да. Что-то типа запоздалого полового созревания. Бывает, утром проснусь, посмотрю в зеркало и вижу не себя, а совершенно незнакомого человека. Того и гляди, отстану от себя, как от поезда.
- Ну и пусть это другое твое "я" идет где-то впереди, что с того? - спросил я.
- Да?.. Интересно, а куда мне деваться такой - потерявшей саму себя?
- Ну если это проблема на два-три дня, можешь пожить у меня. Милости прошу. Даже если это будешь ты, которую ты же сама и бросила.
Сумирэ рассмеялась.
- Я же серьезно, - сказала она. - Интересно, куда все-таки меня несет?
- Не знаю. Но смотри: ты бросила курить, аккуратно одеваешься, даже носки уже парные, говоришь по-итальянски. Научилась правильно выбирать вино, разбираешься в компьютере, по крайней мере, ночью спишь, а просыпаешься утром… Куда-нибудь тебя определенно вынесет.
- Но я по-прежнему ни строчки не написала.
- Во всем есть как хорошие, так и плохие стороны.
Сумирэ скривила губу.
- Ты не считаешь, что это своего рода отступничество?
- "Отступничество"? - Я не сразу понял, что за слово она произнесла.
- Ну да. Когда отступаешься от своего мнения, от убеждений.
- Ты вообще о чем? О том, что работаешь, имеешь опрятный вид и больше не пишешь своих романов?
- Да.
Я покачал головой.
- Раньше ты хотела писать, вот и писала. А сейчас больше не хочешь. Кто сказал, что ты обязана это делать? Бросила писать. Что, от этого какая-то деревня сгорела дотла? Корабль пошел ко дну? Приливы перепутались с отливами? Или, может, революция грянула на пять лет позже? Думаю, никто не назвал бы твою нынешнюю жизнь "отступничеством".
- А ты сам как бы ее назвал?
Я снова покачал головой.
- Возможно, проблема в самом слове - "отступничество". Ведь его сейчас никто не использует. Какое-то старомодное, что ли. В общем, вышло из употребления. Может, где-то и сохранились общины, коммуны, где люди еще так говорят. Я точно не знаю. Зато наверняка знаю одно: не хочешь писать - не пиши. Ты не обязана это делать.
- Коммуны… Те, что Ленин изобрел, что ли?
- Ленин изобрел колхозы. Вот этих, наверное, ни одного не осталось.
Немного подумав, Сумирэ продолжила:
- Это неверно, что я не хочу писать. Нет, я хочу, но у меня ничего не выходит. Сижу за столом, а в голове - пустота. Хоть бы обрывок мысли, кусочек сцены, какое-нибудь слово - вообще ничего. Еще совсем недавно меня просто распирало: столько всего было, о чем хотелось написать. Что вообще со мной произошло?
- Ты это меня спрашиваешь?
Сумирэ кивнула. Я глотнул холодного пива и попробовал привести мысли в порядок.
- Скорее всего, ты сейчас пытаешься найти себе место в рамках нового литературного произведения. И пока ты в поиске, тебе незачем выражать свое состояние на бумаге. Наверняка это так. Или же тебе просто не до этого.
- Ничего не поняла, чего ты мне тут наговорил. Скажи лучше, ты что - мысленно переносишь себя внутрь какого-нибудь произведения?
- Думаю, большинство людей на Земле так делает. Конечно, и я тоже. Если вспомнить, как устроен автомобиль, это похоже на трансмиссию. Человеку нужна такая трансмиссия между ним и жестокой реальностью. Когда внешний мир наваливается на тебя всей своей мощью, ты меняешь положение шестеренок в коробке передач - просто переключаешь скорость, чтобы принять этот удар легко. Так живые существа оберегают свою хрупкую оболочку. Понимаешь, о чем я?
Сумирэ слегка кивнула.
- В общих чертах. Значит, я еще не готова вписаться в рамки нового литературного произведения? Ты это хотел сказать?
- Ты сама пока точно не знаешь, что это за произведение. Вот в чем самая большая проблема. Сюжета нет, стиль пока не определен. У тебя есть только имена главных героев. И все же это новое произведение на самом деле полностью изменит тебя как человека. А пройдет еще немного времени, и, скорее всего, оно начнет работать на тебя, возьмет под свою защиту, и, наверное, совершенно иной, новый мир откроется перед тобой. Но пока еще не время. И естественно, на этом пути тебя подстерегает опасность.
- Получается, прежнюю трансмиссию я сняла, а новую вместо нее еще не закрепила - как раз сейчас закручиваю болты. Но двигатель продолжает гнать обороты, стуча, как пропеллер. Можно так сказать? Похоже?
- Пожалуй, да.
Сумирэ сидела, нахмурившись, как обычно, и концом соломинки довольно долго гоняла несчастный лед по дну стакана. Затем подняла голову и посмотрела на меня.
- Я тоже знаю, что меня подстерегает опасность. Как это лучше объяснить… Иногда на меня обрушивается такая тоска, такая беспомощность - будто разваливается вся конструкция мира: правила, устои, ориентиры - раз! - и перестают существовать. Рвутся узы земного притяжения, и мою одинокую фигуру уносит во мрак космического пространства. А я даже не знаю, куда лечу.
- Как потерявшийся спутник?
- Да, пожалуй.
- Но у тебя есть Мюу, - сказал я.
- Пока да.
Мы некоторое время молчали. Потом я спросил:
- Ты думаешь, Мюу тоже этого хочет?