Яну послышалось сочувствие, и он поднял глаза. Но во взгляде собеседницы читались укор и презрение. Махровая прыгнула на стол, взяла булочку с малиновым повидлом и вернулась на свой трон.
– Я впал в горячку после содеянного. Один день провалялся в бреду в своей постели. Ночью услышал, будто Нана, моя супруга, которую я убил, зовет меня… и дальше я помню только, что мне не хватало воздуха, а она всё звала, молила о пощаде. Я выбежал на башню, вдохнул холодный ветер, потом потерял под ногами опору. И всё. Думаю, я сорвался вниз.
– Здесь время не движется? – продолжала допрос Копа. Дверь скрипнула, грациозно вошёл Рамон, потёрся об её ноги и запрыгнул на свободный стул.
"А мой Шарик стал шариком", – вспомнила она разговор с носками.
Ян ответил:
– Я застрял здесь в качестве наказания, а весь остальной, мертвый мир течет параллельно и одновременно с явным миром. И в тот же момент наизнанку. Если ты заметила, месяц здесь растёт, а у тебя дома стареет и приближается к новолунию.
– И как долго тебе мучиться?
Ян снова посмотрел на Копу в поисках сострадания.
– Неизвестно, и от этого я каждый день схожу с ума.
– А твои слуги почему тут, ведь они не виноваты? И где Нана? – не прекращала вопросы Копа.
– Егор остался со мной добровольно, он относится ко мне, как к сыну, несмотря на то, что я с ним сделал. Остальные слуги, его братья, поэтому не бросают нас. А Нана… я не знаю где она. Быть может её душа давным-давно возродилась в новом теле и счастлива, – Ян тяжело вздохнул.
С наступлением вечера запах вареной лягушки перестал стоять у Копы в горле, и она поняла, что сильно проголодалась. Слуга поставил перед ней вполне аппетитный куриный рулет и гречневую кашу. Копа стала уплетать всё со стола за обе щеки, пока не поняла, что Ян странно смотрит на неё.
– Ты жива, – сказал он с радостью. – То, как ты ешь, выдает то, что ты чувствуешь, что ешь.
– И что с того? – пробубнила Копа с набитым ртом.
Вдруг он резко вскочил из-за стола и подбежал к Копе. Встал на одно колено и сжал её ладони в своих.
– Лина, обещай мне радоваться каждому лучу солнца. Я понимаю, это трудно, ценить то, чего много, но обещай мне наслаждаться каждым днем! Я бы многое отдал, чтобы иметь возможность обгореть под солнцем или пробежать под дождём, а потом лечиться от насморка, или выйти на мороз и продрогнуть до костей, или…
Копа попыталась высвободить свои руки.
– Я обещаю, – ответила она и улыбнулась. Эта тёплая улыбка предназначалась только ему, и граф просиял от счастья.
Пуховая и Махровая стали кидать в Рамона салфетки, и Ян предложил всем разойтись по своим покоям для отдыха.
В это время Ага не понимала, что с ней происходит. Одно было ясно, что-то не так. Она оказалась взаперти тесной железной камеры со стенами, раскалёнными докрасна, и одним окошком, в которое подбрасывала поленья, целясь прямо в Агнию, женщина с двумя косичками. Её лицо показалось знакомым. И Ага вспомнила, что именно эту особу они видели в котелке, когда варили уху.
"С каких пор я ем дрова?" – подумала Ага, набрасываясь на поленья и чувствуя, что умирает от голода.
Катя постоянно бормотала сама с собой, и Ага услышала её сердитые слова про всадника апокалипсиса, которого необходимо сжечь.
Копа устала от пережитого накануне и погрузилась в сон. Вдруг она услышала тихий, но настойчивый стук. Дверь приоткрыл Ян.
– Не бойся. Можно войти? У меня мало времени убедить тебя в своей правоте.
– Я никого не боюсь, даже убийцу! – проговорила Копа, усаживаясь на кровати и закрываясь одеялом до подбородка.
Тень отчаяния накрыла лицо Яна, но во мраке девушка этого не заметила.
– Вчера ко мне приходили ангелы и сообщили, что срок пребывания моей души здесь закончится, если живая девушка поможет мне спасти мир от двух злых носков, в которых вселились демоны. Поэтому я молю тебя о помощи, – с этими словами Ян зажёг свечу на прикроватном столике.
– Ну, ты и наглец, – рассмеялась Копа ему прямо в лицо. – Нет, ты продолжай, мне даже интересно. Каким же образом необходимо помочь тебе?
– Лина, я думал и пришёл к выводу, что твои друзья, Зор и Агния, уже не существуют на белом свете. Носки всё знают и не волнуются об этом. Подумай, почему они так беззаботно продолжают играть и развлекаться? Ты следующая в их списке. Вы слишком много знаете, чтобы оставлять вас в живых.
– Ян, это ты украл носочки. Ты убийца, лжец и предатель.
– Заметь, я этого не скрываю. Я рассказал тебе всю правду о себе. Но как часто именно те, кто на вид кажутся беззащитными, готовят против нас подлость. Прошу тебя, подумай о том, что я сказал.
Граф открыл дверь, чтобы выйти, но обернулся и сказал на прощание:
– Спаси мою душу, молю тебя.
И закрыл за собой дверь.
Копа облокотилась на изголовье кровати и задумалась. Зор стал зарей, а Агния огнём. А ведь, действительно, Яну не под силу сотворить такое с её друзьями. Теперь она точно знала, что всю ночь не сможет уснуть.
Граф не сразу направился в свои покои, он спустился на первый этаж и снял с ели игрушечный шарик, к которому привязал красные нити, снятые с носков. Положил елочную игрушку в просторный карман своего халата и ещё долго смотрел в окно.
Зор не понимал, движется он или нет, но планета, по-видимому, крутилась. Тот домик, огонек в котором казался ему до боли знакомым, уехал за горизонт в темноту. Теперь Зор отчетливо видел свой дом и двор в селе Дворцы. По дороге идёт его дедушка Окул и несет ёлку. Зор хотел крикнуть ему что-нибудь, но ничего не получилось.
"Кажется у меня остались только глаза", – подумал он.
Через какое-то время и его село скрылось за горизонтом. Теперь под ним простирались облака, океаны и другие континенты, и Зор решил, что в родных местах наступила ночь. Он ждал, когда планета повернется нужным боком и покажет ему домик в тайге, чей огонёк очень взволновал его. Из чего будет следовать, что наступил новый день. Ещё Зор заметил, что в своем подвешенном состоянии не чувствует голода и усталости. Наконец он увидел небольшую поляну, где они гостили у Пуховой и Махровой. Она надёжно была укрыта от посторонних глаз деревьями, и Зор угадал её только потому, что был там. Неподалеку располагалась поляна побольше, в центре которой стоял дом из чёрных брёвен. Зор подумал, что неподалёку, это ему так кажется с высоты. На самом деле место обитания носочков и избушку разделяли сотни километров непроходимого таежного леса. Слева белой лентой изгибался замёрзший Енисей. К счастью окно в доме оказалось не зашторено, и Зор различил мерцание пламени в печи.
"Почему меня так влечёт сюда?" – задавал он себе один и тот же вопрос.
Куда бы он ни посмотрел, это место окрашивалось алым цветом. Тогда Зор решил сосредоточить всё свое зрение на огоньке в печке, чтобы понять, чем он так привлекателен. Он проник алым лучом рассвета через стекло окна и стал медленно тянуться к печке. При малейшей потере внимания, его луч рассеивался по комнате. Зор аккуратнее сконцентрировался на луче и заглянул в печь. Вдруг его словно ударили током! Огонь плясал в печке и кружился в языках пламени, а Зор осознал, что это Ага! Внезапно вспомнились слова Копы летним вечером, когда они сидели на мансарде его дома:
"…кто-то видит просто дерево, а для меня это стройная берёза, которая изогнулась, как девушка. Она тянет свои гибкие руки, как у танцовщицы к небу. И вот, смотри! Она уже гремит серёжками и покачивает бедрами в такт песни соловья".
Теперь Зор понял слова Копы. Он видел огонь, но одновременно с этим осознавал, что перед ним танцует любимая.
Агнию разбудило свечение зари рано утром и светло – багряный луч, который прорвался к ней. Когда свет стал алым и подкрался ближе, она интуитивно почувствовала Зора. Вспыхнуло ослепительное желание увидеть его ближе. Языки пламени, которые Ага научилась использовать, как руки, притянули яркий луч к себе. Он целовал её пламенем золотой зари, а она отвечала горячими поцелуями рыжего огня. Два пламени слились в одно, заиграв лилово-красными красками. Взошло солнце, заря стала тускнеть, и Зор медленно покинул объятия Агнии. Она была счастлива их встрече, такой близкой встрече, которую они не позволяли себе, когда были людьми. И когда женщина, называющая себя ведьмой, подкинула поленья, Ага от радости взметнула языки пламени в окно печки, а дрова затрещали и подпрыгнули.
Серое утро осветил крупный диск луны.
– Вечером луна и утром здесь луна, как я хочу домой, – проворчала Копа, потягиваясь в постели. Ей удалось провалиться в сон только на пару часов. Она оделась в свою клетчатую рубашку и спортивный комбинезон, пригладила непослушные волосы и вышла в коридор. Её пуховик и шапочка аккуратно лежали на резном стуле возле лестницы на второй этаж. Позади замка открылся вид на узкую лестницу, ведущую в парк, и мостик. Вдоль аллеи склонили ветви деревья под тяжестью инея и сверкали, будто мороз покрыл их серебряной краской. Там Копа обнаружила прогуливающихся Яна и Рамона.
Увидев кота, она вспомнила, как сильно соскучилась по Шарику и обратилась к Яну:
– Не очень доброе утро, сударь.
– Прежде, позволь мне поблагодарить тебя, Лина. Я вчера многое рассказал о себе, своём прошлом, которое лежит на мне тяжёлым камнем. Поистине слова имеют магическое действие – будто стало легче. Будто я долгие годы ждал тебя, зная, что ты будешь слушать.
– Разве некому было рассказать? – спросила Копа.
– Никому не хотелось рассказывать.
Девушка пожала плечами.