- Да что мы, сумасшедшие, - внятно прошептала бабушка, - уж сколько лет тянется. Проверяли. Приходили сюда, эксперименты ставили, Лена знает кто. Да он сам зйает. Последнее время переживает очень, плачет, как птичка, - умилилась старушка.
- А злую мысль остановить не может, пыхтит, возится, но редко получается, - развел руками Петр Петрович. - Мы уж и туда и сюда. Врачи от нас бегом тикают. Знатоки, экстрасенсы всякие хотят помочь, но в пустоту. Говорят, мы в нем не вольны. Если б не Сама, то Мишка давно б с ума сошел. От совести…
Ксюша, погладив себя по коленке и мысленно выпив полстаканчика смородинной наливки (на столе ничего не было), спросила:
- А запирать его вы давно стали?
- От гостей вообще мы его, почитай, с годок прячем. После случая с Витей, - объявила Любовь Матвеевна полуневнятно, но до всех дошло.
И тут супруги неожиданно завелись. И стали вдруг странно похожи друг на друга и почти кричали, как из одного гнезда, одинаково и истерически.
- Невозможно это было перенесть! - кричала Евдокия Васильевна.
- В суд на нас хотели подать! - в ту же секунду выкрикнул Петр Петрович.
- Как сейчас помню, Витя вот тут сидел, рослый и сильный, лет семнадцать ему, где вот вы сидите, Ксения.
- И черт его дернул Мишу обидеть. И сказал-то так резко - из таких, как ты, как Мишка, значит, ничего не выйдет. Ты, говорит, был ноль, сейчас ноль и таким и останешься!
- Может, он видел: Миша тихий, застенчивый и какой-то однообразный долгое время был, - вставила между криков старушка.
- А сын-то покраснел весь, руки дрожат, и говорит ему, Вите: а ты завтра вечером подохнуть захочешь, да не сможешь. Вскочил и убежал. А Витя нам: да он у вас ненормальный. Мы и Витю этого выгнали за ненормальность эту…
- А назавтра к вечеру пошло, - совсем уже взвизгивая и почему-то потея, начала Евдокия Васильевна. - Витек этот, нормальный, пухнуть стал головой и вообще. За ночь разуродился так, что не узнать.
- Весь красный стал, глаза бегают, и слова птичьи, нелепые произносить стал, а русские слова забыл почти. Но родителям успел рассказать о случае…
Петр Петрович остановился, вздохнул и попросил жену не перебивать дальше. Та сникла.
- Отец не поверил, а матушка сначала с ним, с небожителем таким, к нам заявилась: вот мол, что вы наделали. А потом, говорят, в милицию побежала, так, мол, и так, сына замуровали в ходячий труп и заколдовали. Сделал это Миша, пятнадцати лет отроду, ученик средней школы. А начальник-то и так от естественных дел зол был, а на это так рассвирепел, что схватил матушку Витьки за шиворот и сам выставил ее на улицу, в дождь…
Ксюша охнула.
- И много было у Миши таких случаев?
- Такой один, кажется. А там кто его знает, - включилась старушка. - Через месяцок-другой Витек поправился. Сошло с него. Но уважительный такой стал, особенно по отношению к младшим - Мишук же младше его был. Даже, говорят, иной раз какого-нибудь пацана в садике увидит, так в ноги ему бросается, а уж кланяется, бают, всегда. Но учиться хорошо стал, на космос стало тянуть после такого случая.
Ксюша с трудом сдерживала эдакое утробное хихиканье внутри себя.
- В школе его уже начинают бояться, особенно учителя, - мрачно добавил Петр Петрович. - Одна говорит мне: "Как ваш-то нахмурится на меня, у меня и дочка, и кот заболевают. Но разбираться с Мишей не буду - как бы на том свете мне хуже не было. Неизвестно ведь, кто он, ваш сын". А он-то, Миша, плачет, сам не свой.
И опять донесся приглушенный, не похожий ни на что вой.
- Ничего страшного, - махнул рукой Петр Петрович. - Он сам просится в чулан. Это у нас маленькая комнатушка без окон. Там он и сидит. Почему-то любит, чтоб его там закрывали. Но сейчас он чем-то обеспокоен…
- Вы не бойтесь, - вставила бабуся. - Ему надо видеть и озлиться на человека, чтоб на того нашло. Тех, которых он не видит, - тем ничего. На дочку ту перешло, так это ж он мать фактически обогрел. Странный он, хоть и внучок мне. Мы его жалеем, но боимся. Да он и сам себя боится, правда, Петя?
И старушка обернулась к сыну.
Петя угрюмо молчал. Но зато из-за какой-то занавески выскочил вдруг дед Игорь и мимоходом крикнул:
- Мишук-то хочет наружу. Гости ему понравились!
Все переглянулись. Повеяло холодом. Но Алла знала - ничего не случится. Ксюша испугалась, вздрогнула спинка, но только потому, что всегда внутренне наслаждалась своим страхом. И еще больше нежнела к себе, да и к другим, близким… "Где сейчас Стасик? - тоскливо подумала Аллочка. - И все-таки не мог меня по-хорошему разлюбить, все со скандалом надо, да еще метафизическим. Впрочем, умом ничего не понять. А здесь выпить-то и то не дадут…"
- Игорь Михеич, не шали! - строго оборвал ситуацию Петр Петрович.
Ксюша вдруг рассердилась:
- Хаоса у вас мало! И смерть свою вы не любите!
Потаповы обомлели, как будто даже ростом стали помельче. А дед Игорь убег.
- Если бы вы не были от Лены, мы бы вас выставили за такие обидные слова, - произнес Петр Петрович, и губы его скуксились.
- Они, наверное, намекают, что Миша-де может смерть наслать, если он людей уродами от своей мьтсли делает, пущай и на время, - разволновалась бабуся Любовь Матвеевна. - Стыдно вам, в смерти Миша наш не волен, смерть, она от Бога, а не от Миши. Ми-шуня только на жисть влияет, а не на иное. Образованные, а таких вещей не понимаете…
Алла расхохоталась, почти не надрывно.
- Да все мы понимаем… Сестричка моя имела в виду, что нет в вас сексуального влечения к смерти. Оттого вы и ординарные, несмотря на вашего Мишуню.
Петр Петрович далее привстал. Побледнел так и опять произнес:
- Если бы вы не от Лены, то попросил бы вас уйти из нашего дома.
Остальные Потаповы не привстали, а как-то опустились вниз. Но Алла успела шепнуть Ксюше: "Я одурела от этого Мишуни, я больше не могу, к тому же он подвывает взаперти, мы же не за этим воем пришли, Ксю".
Алла знала, что может здесь многое себе позволить, ибо у Потаповых они защищены именем Лены Дементьевой. А почему так - это, в конце концов, не важно.
Старушка, впрочем, при словах "сексуальное влечение к смерти" поджала губки и покраснела, как девушка. А вслух прошептала: "Ну и сестрички".
Алла встала и, посмотрев на несчастную и ставшую как бы меньше ростом Евдокию Васильевну, сказала:
- Ну извините вы нас, если что не так. Мы к вам с добром пришли.
Ксюша вступилась за сестру:
- Конечно. Мы только добра и ждем. Зачем нам зло?
Постепенно все как-то улеглось. Евдокия хотела предложить даже чаю, но вспомнила, что Сама не велела.
Старушка невзначай и буркнула:
- Сколько раз Леночка предлагала Мишуню к батюшке одному, в церковь сводить, но родители, - и старушка взглянула на Петра Петровича, - не хотят, говорят, все равно не поможет, мол, дело Мишуни особенное. Но Леночка говорила им, почему же не попробовать…
Алла заметила:
- Конечно, Лена права, попытка не пытка, в Средние века, когда вера в людях была на уровне, Мишу, может быть, и спасли бы. Хотя, конечно, прорывы его, думаю, не от дьявола, дело еще мудреней и сугубо личное, но помочь до какой-то степени все равно бы смогли.
Ксюша не удержалась:
- Оно-то конечно, но если только не попался бы в объятия какому-нибудь чересчур любвеобильному инквизитору, из Испании к примеру… Костер из плохих мыслей пылал бы тогда.
Алла сделала Ксюшеньке знак: помолчи, в конце концов.
Глава 8
Сама вошла незаметно, тихой сапой. Просто возникла за столом, где сидели Потаповы и родные сестры.
Потаповых тут же как бензином смыло. Гуськом, гуськом, друг за другом, они исчезли словно в тумане.
Сама между тем впечатляла. Чуть-чуть низенькая, сухонькая, возраста от сорока до семидесяти, на чей вкус, лицо потаенно-живое, но в морщинах, глазки твердые, волевые, но вместе с тем бегающие. Недоступность, но обычная, в ней тоже, конечно, была, однако где-то внутри.
Пронзенно взглянув на сестер, она вдруг тихонько спросила их о здоровье. Те удивились и помолчали. Почему-то оказалось, что трудно было начать конкретный разговор - о Стасике. Говорили, что Сама была мастерица на исчезнувших. Некоторые даже возвращались.
- Мы о вас столько наслышаны от Лены, - вздохнула Ксюша. - А почему вы нам покушать-то не разрешаете?
Сама, оскалив молодые зубы, дружелюбно рассмеялась.
- Всего лишь для дисциплины, всего лишь. Хватит вам нежиться в пуху, - она бросила взгляд на Ксюшу.
- Нам Стасика, мужа моего, жалко до ужаса, - внезапно перешла к делу Алла.
- Я осведомлена о вашем Стасике. "Через Лену, наверное", - подумала Ксюша.
- Мы искали, искали, звонили, - еле сдерживаясь, начала Алла. - И милиция, и косвенно, в основном через третьи руки, к тому же всякие экстрасенсы…
Сама пренебрежительно махнула рукой.
- Надо было бы на особых контактеров выйти, - произнесла Алла.
У Самой поползли вверх брови.
- Не по делу, - сказала она. - Настоящие, высшие контактеры, милая моя, имеют дело с силами и существами, о которых наше убогое человечество не имеет никакого представления. Зачем этим силам Стасик?
Легло молчание.
- Кроме того, - Сама даже сверкнула просветленным взглядом, - многие контактеры сходят с ума. Это банально, но это факт. Они просто не выдерживают даже отдаленного присутствия тех существ, которых они пытаются хотя бы чуть-чуть понять. Они раздавлены, их человеческая гордость попрана более могущественными существами, их ум превращается в круговорот безумия. Немногие выдерживают…