- Сложность заключается в том,-ответил Хильер,-чтобы иметь возможность печатать и слева направо, и справа налево. Сделать это, конечно, можно, но дешевле использовать две машинки.
- Очень любопытно,-проговорил Теодореску, изучая Хильера одним глазом, словно полагая, что и этого вполне достаточно.
Тем временем Алан Уолтерс с надутым видом потягивал у стойки томатный сок, в который, как показалось Хильеру, теперь была щедро добавлена водка.
- Ничего он не знает,-ворчал Алан. Присутствующие единодушно не обращали никакого внимания на маленькою наглеца.-Про Йоста и Соула даже не слышал,-бормотал он, глядя в бокал.
Хильеру это очень действовало на нервы. Но Теодореску, который и в прямом и в переносном смысле был выше таких мелочей, мягко сказал Алану:
- А почему не видно твоей очаровательной сестры? Осталась в каюте?
- Тоже прикидывается. Как Джаггер. Помешана на книгах про секс и делает вид, что все знает, а на самом деле ни черта в этом не смыслит. Точь-в-точь как Джаггер.
- Допустим, ты проверил, как мистер Джаггер разбирается в истории пишущих машинок,-проговорил Теодореску учтиво,-но как он разбирается в сексе, ты пока не знаешь, - и, видя, что Алан уже открыл рот, поспешно добавил, - и не узнаешь.
- Джаггер,-бесполый шпион,-сказал Алан. Хильер подумал, что он здесь вовсе не для того, чтобы терпеть выходки этого наглого шпингалета. Он наклонился к не слишком чистому левому уху Алана и прошептал:
- Запомни, нахаленок, если еще раз что-нибудь вякнешь, я возьму остроносый ботинок и воткну его тебе в жопу. Причем несколько раз.
- В жопу? - громко переспросил Алан. Экзотическое для светских ушей слово вызвало осуждающие взгляды.
В этот момент появился стюард в белой куртке с карийоном, настроенным на минорный аккорд. Черты его лица выдавали индийское, точнее даже гоанское происхождение. Словно актер с телестудии, находящейся неподалеку от Сохо, он прошествовал через "Таверну Фицрой", небрежно наигрывая начальные такты партии правой руки из бетховенской "Лунной сонаты".
- Обед,-с удовлетворением констатировал Теодореску.-Очень кстати: я проголодался.
- Но ведь у вас был такой плотный полдник,-сказала мисс Деви.
- Комплекция обязывает.
Хильер вспомнил, что просил для себя место за столиком мисс Деви, что означало и соседство Теодореску. Сейчас выбор казался ему уже не столь удачным. Раньше или позже под весом Теодореску и градом каверзных вопросов Алана (забившегося сейчас, слава Богу, в дальний конец зала) личина Джаггера-а вместе с ней и Хильер-должна была расколоться. К тому же Хильера печалило, что он собственноручно испортил себе внешность и в таком виде должен предстать перед мисс Деви. Как вам это нравится: "Дурацкие табу"? Так она, кажется, сказала?
3.
- Здешняя кухня вам по душе?-спросил Теодореску.
Обеденный зал даже отдаленно не напоминал ресторанчика, располагавшегося, как помнил Хильер, напротив "Таверны Фицрой",-в его меню в голодные послевоенные годы красовался лишь бифштекс из конины с яйцом. В янтарно-пепельном воздухе стояло урчание кондиционера, смешанное с едва ли более громкой, способствующей пищеварению инструментальной музыкой, которая доносилась с галереи над позолоченным входом в зал. Старые, всю жизнь отдавшие родному кораблю музыканты искренне полагали, что от артрита, поразившего их пальцы, Ричард Роджерс только выигрывал, делаясь благородней и торжественней. Роскошную обстановку дополняли тончайшие камчатные скатерти и стулья, на которых, должно быть, уютно себя чувствовала любая, даже самая массивная задница. Возле столика Теодореску стоял мягко подсвеченный аквариум, фантастические обитатели которого-мохнатые, закованные в броню, светящиеся, усеянные шипами и распушившие огромные хвосты-невесело навещали замки, гроты и бельведеры, то и дело, разевая рот и неслышно делясь впечатлениями с проголодавшимися высшими позвоночными. Кроме Теодореску, мисс Деви и Хильера за столиком никого не было. Но особо обрадовало Хильера то, что семейство Уолтерсов отделял от него частокол упитанных и довольно шумных бизнесменов с супругами. Впрочем, радость его была бы еще больше, если бы мисс Уолтерс не была столь хороша в своем переливающемся бархатном платье-"рубашке". На шее у нее висел медальон на длинной массивной золотой цепочке. Она читала за столом, чего, конечно же, делать не следует, но что ей еще оставалось? Брат сидел надутый, а отец с мачехой были полностью погружены в процесс молчаливого и торжественного поглощения пищи. Время от времени миссис Уолтерс втолковывала своему мрачному и прожорливому супругу, что тому непременно следует отведать что-нибудь еще.
Хильер присоединился к Теодореску, который уже поедал медальоны с омарами в винном соусе. Как утверждал шеф-повар, омар сначала вываривался в крепком пряном бульоне из собственного панциря, затем в белом вине, после чего опускался в горящий анисовый ликер. В зале было множество молчаливых официантов, в большинстве своем гоанцы, хотя встречались и англичане (один из них-напарник Риста-подошел к Хильеру и прошептал: "Спасибочки за пиво"). Из кухни не доносилось никакого лязга и грохота, в зале царило величественное спокойствие.
- А теперь давайте закажем розовую кефаль с артишоком,-предложил Теодореску. - Человек, прежде сидевший на вашем месте, не отличался хорошим аппетитом, а меня раздражают люди, которые едят намного меньше, чем я. Впрочем, наесться мне никогда не удается.
Хильер взглянул на проворные пальцы мисс Деви с длинными алыми ногтями. Перед ней было огромное блюдо с мясом в соусе кэрри и множеством разнообразных гарниров. Вряд ли она сумеет управиться с такой порцией до полуночи.
- Я бы предпочел, если вы не возражаете, именно это шампанское,-сказал Теодореску, имея в виду "Боллинже" 1953 года, первую бутылку которого они уже почти допили.-Обычное, безобидное шампанское, однако вино для меня как хлеб: оно должно сопровождать еду, но не должно от нее отвлекать. Поклонение вину-наиболее вульгарная форма язычества.
- Позвольте только,-сказал Хильер,-записать следующую бутылку на мой счет.
- У меня другое предложение: кто съест меньше, тот и будет оплачивать спиртное.
- Тогда уж мне точно придется раскошелиться,-сказал Хильер.
- Боюсь, что маленький нахал просто подорвал вашу веру в себя. За столом поджарый человек-опасный соперник. Не бойтесь толстяка, который, посмеиваясь, набивает свою утробу. Это только показуха. Скажите, вы любите заключать пари?
Хильер почувствовал, как в закупоренном чане начался процесс ферментации, и, словно под давлением Schaumwein, выпалил, неожиданно для самого себя:
- Ваши условия?
- Сумма на ваш выбор. "Дуэль желудков" интересует меня сама по себе.-Мисс Деви звонко расхохоталась.-Тысяча фунтов вас устроит?
Хильер прикинул, сможет ли он в случае поражения списать всю сумму на путевые расходы. Впрочем, какая разница? Чек за подписью Джаггера-это просто бумажка.
- По рукам,-сказал Хильер.-Блюда заказываем по очереди. На тарелках не должно оставаться ни крошки.
- Прекрасно. Начинаем, не откладывая. Они приступили к кефали с артишоком.
- Только не так быстро,-сказал Теодореску.-Торопиться нам некуда. Кстати, о шампанском. В свое время, кажется, в 1918 году-да, ровно через двести лет после того, как игристое вино Отвийе получило свое нынешнее название,-была попытка канонизировать изобретателя шампанского Дома Периньона. Из этого ничего не вышло, хотя многие, я вам скажу, удостаивались канонизации и за меньшие заслуги.
- Намного меньшие,-подтвердил Хильер.-Я бы с большим удовольствием искал заступничества святого Периньона, чем святого Павла.
- Вы, значит, верующий?
- Как вам сказать… Пожалуй, уже нет. (Осторожно… осторожно.) Я верю, что у человека есть право на выбор. Я признаю основной догмат христианства-свободу воли.
- Вот и замечательно. Неплохо бы и нам реализовать свое право на выбор…
Он подозвал официанта, и к ним подошел предупредительный рыжеусый человек. Это был сам старший стюард. Хильер и Теодореску заказали по два блюда. Хильер-филе палтуса "Королева Елизавета" в белом соусе. Теодореску-креветки, запеченные в тесте с соусом "Ньюбург". Хильер-souffle au foie gras с мадерой. Теодореску-ломтики авокадо с черной икрой и холодным сбитым соусом.
- И еще шампанского,-сказал Теодореску. Они приступили к еде, а сидящие поблизости пассажиры, слышавшие об условиях состязания, стали с интересом следить за его ходом, забыв о собственных тарелках. Теодореску с похвалой отозвался о черной икре, венчавшей ломтики авокадо, и спросил:
- А где находился ваш католический колледж, мистер Джаггер?
Стараясь не отвлекаться от еды, Хильер небрежно бросил: