Я не понимал, что делают здесь эти ребята, но они пришли сюда явно не ради меня. Они не сыграли еще и ноты, но ты уже видел, какая крутая это группа. Как-то так, само собой создавалось впечатление, что у них уже есть контракт на запись (хотя кто-то говорил мне, что еще нет). Я-то подыскивал какую-нибудь полусформировавшуюся, грубую банду рокеров, которые более-менее научились уже играть, не имеют своего оригинального материала и будут делать все, как им скажешь, - в музыкальном, во всяком случае, смысле. Играть мои долбаные песни, и без никаких там выпендрежных запилов.
Насчет девушки я ошибался. Она и греческий бог вели на пару, лид- и ритм-гитара, и оба пели. "Jean Genie", новейший Боуи. Она умела петь, он умел играть. Собственно, она тоже умела играть - вполне пристойная ритм-гитара, уверенная и в то же время энергичная, прочная надстройка над басовой партией. Бас был как автосборочный завод: размашистый, четко упорядоченный, деловой, а ее ритм-гитара была вроде ультрасовременного, собравшего все архитектурные премии административного корпуса - блестящая, но одновременно человечная. Лид-гитара блондинистого чувака была… мамочки, собор, вот что это было. Готика и Гауди, поздний перпендикулярный и сборочный корпус НАСА. И не в скорости дело, чувак совсем не рвался побить какой-то там мировой рекорд по перебиранию струн на лид-гитаре, звук у него был легкий, он просто струился словно сам собой, естественно, непринужденно - и безукоризненно. На этом фоне все наши местные герои гитары воспринимались как громоздкие транспортные самолеты рядом с "фантомом", выписывающим петли высшего пилотажа.
После Боуи они без остановки перешли на "роллинговскую" "Rock This Joint", а затем ломанули "цеппелинов" "Communication Breakdown" - даже вроде бы чуть быстрее оригинала, если такое может быть.
Моего предвзятого скептицизма хватило только на первые тридцать секунд "Jean Genie", да и то лишь потому, что я безнадежный сноб и Боуи для меня чересчур уж "коммерческий"; начни они с "роллингов" или "цеппов", я въехал бы сразу. Но и так через полминуты у меня отвисла челюсть. Эти ребята делали своей игрой именно то, что я хотел делать сочинительством. Были, конечно же, и шероховатости, как же без этого, барабанщик стучал с энтузиазмом, сильно превышавшим его квалификацию, клавишник больше старался показать себя, чем играть с командой, а сильный, хорошо поставленный голос певицы звучал слишком уж сдержанно. Я изо всех сил старался оценивать ее исполнение холодно, аналитически и умудренно решил, что в нем сказывается классическая школа.
Даже лид-гитарист пробовал иногда запилить непроломный для него рифф, но, глядя в такие моменты на его лицо, я отчетливо чувствовал, что это так, небольшая временная трудность. Заблудившись в бешеном потоке звуков и вынужденно отступая, переходя на что-нибудь попроще, он чуть-чуть кривился, улыбался и встряхивал головой, и создавалось впечатление, что это просто не совсем еще отработанный пассаж, удающийся ему на репетициях, а чаще всего и на выступлениях, но вот сегодня что-то не пошло.
В общем, играли ребята хорошо, однако по программе у меня были к ним претензии, и очень серьезные. Они вроде и сами не знали, чего хотят; материал для первого отделения был понахватан с бору по сосенке, из таких мало совместимых источников, как, скажем, Slade и Quintessence; некоторые вещи были явно взяты для того, чтобы дать покрасоваться лид-гитаристу (в том числе и пара треков Хендрикса, на которых он не ударил в грязь лицом, только слишком уж близко следовал оригиналу), а некоторые представляли собой не более чем среднюю танцевальную музычку.
Сумбурно, неряшливо, но вполне приятно. (Примерно так мой старший брат описывал мне секс.) К концу первого отделения я весь взмок, ноги у меня гудели, в ушах звенело. Мой лагер совсем согрелся, за все это время в зале я отхлебнул из кружки не больше двух глотков. Сигарета, которую я закурил в середине первой песни, догорела до фильтра и обожгла мне пальцы, у меня кружилась голова от открывающихся перспектив, от каких-то диких планов. Я искал команду совсем иного плана, эти ребята были не то, что мне надо, не совсем то… и все же. И все же, и все же, и все же…
Не знаю уж, на что было похоже мое лицо, но одна из двух стоявших рядом девушек была настолько захвачена выступлением группы, что энтузиазм пересилил ее естественное и более чем понятное нежелание иметь что-либо общее с длинным, уродливым, по-идиотски выпучившим глаза психом; она возвела на меня очи и возгласила: "Ну прям отпад, ага?" - "А ты как считаешь, а? - вопросила у меня ее подружка. - Круто?" Я был настолько потрясен, что как-то даже и не отметил в сознании, что беседую с двумя вполне клевыми чувами и что это они сами завязали разговор со мной. Я торопливо мотнул головой и сглотнул слюну, чтобы смочить пересохшее горло.
- 3-д-д-дорово.
Но даже мое заикание их не устрашило.
- Я просто уторчалась, - констатировала первая. - В задницу уторчалась. Видел, а? Да они прогремят мощнее, чем… - Она смолкла, подыскивая адекватное сравнение. - Чем "Слейд".
- Или "Ти-Рекс", - добавила ее подружка. Обе они были маленькие, с длинными черными волосами. Длинные юбки. - Мощнее, чем "Ти-Рекс". - Она подтвердила свои слова энергичным кивком; другая девица тоже кивнула в знак согласия.
- Мощнее, чем "Ти-Рекс" или "Слейд".
- Или Род Стюарт, - сказала вторая, расширяя диапазон сравнений.
- Род не команда, он один парень, - возразила первая.
- Но у него есть группа, "Фейсиз", я видела их в "Аполло" и…
- Ну да, но все равно…
- И-и-и… - начал я.
- Мощнее Рода Стюарта, - безапелляционно возгласила вторая.
- Т-т-т… - сказал я, пытаясь запуститься с другого слова.
- Ну или пусть круче него и "фэйсов", лады?
- А к-как у н-них с оригинальным м-м-м-материалом, - выговорил я наконец. - Н-нету, что ли?
Девицы уставились друг на друга.
- Это что, вроде как в смысле своих песен?
- Ммм, - сказал я, прикладываясь к теплому лагеру.
- Да вроде нет, - сказала первая (анк на тонком ремешке через шею и прорва дешевых индейских побрякушек).
- Не-а, - мотнула головой вторая (жилетка из варенки под тяжелой курткой из искусственного меха). - Нету. Но говорят, они там сочиняют. Точно.
Она окинула меня скептическим взглядом; ее подружка глазела тем временем на крошечную эстраду, где барабанщик и один из работяг что-то делали с педалью басового барабана. У меня возникло неприятное чувство, что я ляпнул нечто неуместное.
- Выпьем, а? - спросила первая у подружки, глухо стукнув пустым стаканом о стакан. Пока я пытался выдавить "Не мог бы я угостить вас пивом?", они оказались уже за пределами голосового контакта. Такая короткая фраза, и столько трудных консонант.
Второе отделение оказалось заметно хуже. Возникали проблемы с аппаратурой, ребята порвали целых четыре струны, но главное было даже не в этом. Материал представлял собой точно такую же окрошку, какая разочаровала меня раньше, только теперь все это было как-то слабее, словно первое отделение они составили из хорошо отработанных, многократно отрепетированных песен, а во второе отнесли материал только-только разучиваемый. Слишком уж часто они фальшивили, слишком уж часто барабанщик стучал не в такт остальной группе. Однако публика не имела никаких претензий и хлопала-топала с энтузиазмом даже большим, чем прежде, мне же совсем не стоило наводить такую критику; при всех своих недостатках FrozenGold были на голову выше всех групп, какие мне доводилось слышать в местных залах, - кой черт, да они были просто в другой весовой категории и со дня на день могли перейти в высшую лигу, на большие сцены, под яркий свет прожекторов.
Они закончили на "Love Me Do", сыграли на бис "Jumping Jack Flash" и поставили последнюю точку - уборщик стоял в дверях зала, делал им знаки и тыкал пальцем в свои наручные часы, а техники начали уже отключать аппаратуру - акустической версией этой вещи Family, "My Friend The Sun", в минимальном составе: Адонис с гитарой и девушка на вокале. Эти двое работали настолько великолепно, что выискать какие-то там недостатки мог бы разве что самый злобный и недоброжелательный рок-журналист. Публика требовала еще, но уборщик уже выключил свет в зале и отрубил питание; я присоединился к толпе фэнов, сбившейся перед невысокой эстрадой.
Девушки, разговаривавшие в перерыве со мной, болтали теперь с этим парнем; два пьяненьких студента объясняли белокурой певице, что она самое невероятно прекрасное существо женского иола, какое они видели в жизни, и не согласилась бы она как-нибудь где-нибудь с ними выпить, она же улыбалась, трясла головой и споро откручивала микрофон от стойки. Я видел, что блондинистый гитарист краем глаза присматривает за этой сценой, не прекращая, однако, беседы с девицами.