В первом автобусном рейсе Сергею помогал Вовка.
Они оба были очень напряжены и даже изредка тихо переругивались. Вовка сидел рядом с водительским креслом отца и подсказывал ему:
- Ну, "Полтавская" же, папа! "Полтавская"! Тормози! Ты что, не видишь, люди стоят?.. - шипел Вовка склочным голосом.
Люди на остановках входили и выходили. Сонная кондукторша с довоенной кондукторской сумкой на животе и рулонами билетов на необъятной груди лениво собирала плату, уже в полудреме отрывала билеты и намертво засыпала до следующей остановки.
- Следующая "Александровская". Ты помнишь, папа? Ну, папа!
- Да отвяжись ты! Сам знаю.
- А чего же ты тогда улицу Жертв революции проскочил? - ядовито спрашивал Вовка.
Автобус катил по городу. В первый раз за спиной Сергея сидели пассажиры - его горожане. Он им открывал и закрывал двери автобуса, вез их по разным человеческим надобностям, и странное ощущение сопричастности к их делам, жизни, бедам и радостям горделиво наполняло его душу...
- Пап! Мы же с мамой договорились! Ты забыл? - прошептал Вовка. - Сразу после площади Победы...
- Точно! - Сергей стал сворачивать с трассы в переулок.
В салоне автобуса заволновались пассажиры:
- Эй, ты куда поехал?
- Каждый день маршрут меняют!
- Послушайте, но мне же совсем сюда не нужно!..
Проснулась кондукторша, удивленно поглядела в окно, крикнула через весь салон:
- Сереж! Что за остановка?
Вовка сжался, снизу заглянул Сергею в лицо.
- Горбольница, - громко ответил Сергей. - Остановка по требованию.
- И правильно! Давно нужно было здесь остановку сделать! - сказала какая-то тетка с кошелками и стала протискиваться к выходу.
Сергей остановил автобус напротив больницы, выпустил тетку и коротко гуднул.
Из дверей приемного покоя выскочила Маша в белом халате, сорвала с себя шапочку и стала махать ею у себя над головой.
Автобус еще раз гуднул и поехал дальше, возвращаясь на официальную трассу. Пассажиры успокоились и стали обсуждать достоинства изменения маршрута...
- Пап, а что такое "остановка по требованию"? - спросил Вовка.
- Ну, это когда кому-нибудь очень-очень нужно остановиться и он требует...
- А кто требовал? - удивился Вовка и оглянулся на пассажиров.
- Ну, ты нахал! - поразился Сергей. - Ты же требовал, я и остановился.
Вовка захихикал, зажимая рот ладошками...
Нюськиному лейтенанту милиции было лет тридцать пять. На синем милицейском кителе - коротенькая планочка фронтовых наград. Звали его Гришей.
Они стояли с Сергеем во дворе. Покуривали, ждали Машу и Нюську.
- Очухался после того случая в порту? - спросил Гриша.
- Зажило как на собаке. А с теми что?
- Сидят. Куда они денутся? Лихо ты там одного уделал...
- Ну, и они мне накидали будь здоров.
- Тоже верно. Запросто пришить могли. Такая публика...
Из кухонного окна в первом этаже высунулась расфуфыренная Нюська. Грозно, по-хозяйски спросила Григория:
- Билеты взял?
- Вот. На всех. - Он показал ей четыре билета.
Нюська нырнула обратно в кухню, тихо смеясь, сказала Маше:
- Третий раз иду это кино смотреть. Один раз с нашим электриком пришлось сходить. За фару, помнишь? Второй раз с кузовщиком, когда Серега в яблоню врубился. Теперь - третий...
- Бедная ты моя, - посочувствовала ей Маша. - Чего же ты так надрываешься?
- Гришке про это не скажешь... Он ревнивый до ужаса!
Они вышли на крыльцо. Нюська с ходу завопила на Гришу:
- Ты чего это в форме приперся?
- Не успеть мне после кино переодеться. Дежурю по отделению с двадцати четырех часов. Извини, Ню-сенька.
Маша оглядела военные брюки и старую кожаную летную куртку Сергея и сказала ему:
- С первой же твоей получки тоже купим тебе штатский костюм.
- Стой, ребята, - сказала Нюська задумчиво. - Погодите, граждане. Гришенька! Посиди, солнце мое, на лавочке. Мы сейчас... Ну-ка, поднимитесь ко мне на секундочку.
Нюська первая пошла к себе наверх, уводя Машу и Сергея.
Комната ее была куда более обжитой и ухоженной, чем комната Маши и Сергея. Тут были и патефон с пластинками, и шкаф зеркальный, и столик туалетный. У кровати на стене висел подарок Маши - плюшевый немецкий ковер с печальными оленями.
Одна стенка сплошь завешана фотографиями киноартистов и родственников. А в центре, в лаковой рамочке, большая (наверное, увеличенная с маленькой) фотография Нюськи и ее мужа. Нюська на фото - совсем девочка, с напряженными вытаращенными глазами, да и муж ее - молодой паренек, чем-то неуловимо похожий на Сергея, тоже сидит напружиненный.
Нюська распахнула шкаф, сказала Сергею:
- Раздевайся!
- Что?!
- Скидавай, говорю, куртку со штанами, - пояснила Нюська и достала из шкафа большой сверток, закутанный в чистую простыню. - Скидавай, скидавай, не боись. Меня ничем таким не напугаешь...
Сергей переглянулся с Машей, стал неуверенно раздеваться. Нюська вынула из простыни мужской серый костюм в широкую полоску, сказала Маше:
- Мужа моего. Он в этом костюме только один раз со мной в сорок первом в ЗАГС сходил, и все. Чего, спрашивается, берегла? На-ко вот, примерь. Вроде бы вы по фигуре одинаковые были...
Сергей уже стоял в трусах и рубашке. Смущаясь, он взял из Нюськиных рук брюки, надел их на себя, застегнул, а Нюська уже сама подала ему пиджак. Сергей просунул руки в рукава, и костюм оказался ему в самую пору.
- Ну-ка, поворотись... - Нюська неожиданно охрипла.
Сергей застегнул пиджак, повернулся. Нюська посмотрела на него сумасшедшими глазами и вдруг заголосила, словно на похоронах:
- Пашенька!.. Павлик мой!.. Ой, мамочки мои, да что же это?!
Почти в беспамятстве она повалилась на колени, обхватила ноги Сергея, зарыдала в голос:
- Ой, прости меня, Пашенька! Ой, прости меня, родненький... Где же ты лежишь сейчас, Павлик ты мой единственный?! Уж я ли тебя не ждала, я ли тебя не помнила... Ох, прости меня, бабу скверную. Па-шенька-а-а!
Маша бросилась к Нюське, обняла ее за плечи, крикнула Сергею:
- Воды!
Сергей метнулся к графину, налил в стакан воды, подал Маше. У Нюськи тряслись руки, стучали зубы. Маша прижала ее голову к своей груди, поила водой, гладила, успокаивала...
Сергей стал лихорадочно стаскивать с себя пиджак. Нюська увидела это, захлебываясь рыданиями, замотала головой, замахала руками:
- Нет! Нет... Нет...
- Что, Нюсенька? - пыталась понять ее Маша.
- Пусть... пусть в костюме... От меня с Павликом. В память его. От Павлика и меня...
Сергей вышел на крыльцо в сером костюме в широкую полоску.
Гриша сделал вид, что ничего не слышал и перемен никаких не заметил. Только пододвинулся на край скамейки, уступая рядом место Сергею.
Сергей сел. Гриша кашлянул и протянул ему папиросы. Сергей закурил, нервно затянулся пару раз. Слышно было, как наверху всхлипывала Нюська.
Гриша помолчал, глухо проговорил, уставившись в землю:
- Скажи ей, пусть за меня замуж выйдет...
Теперь Сергей ездил на своем автобусе без всяких Вовкиных подсказок, да и без самого Вовки.
Так же дремала старая толстая кондукторша у задней двери, так же входили и выходили пассажиры...
Так же повторялись заезд к больнице, короткий сигнал, и появление Маши на пороге приемного отделения.
Напротив больницы уже привычно толпился народ в ожидании автобуса (хотя остановка там не была обозначена), и только кто-нибудь изредка спрашивал:
- Эй, куда это мы свернули?
Ему тут же отвечали сами пассажиры:
- Так теперь у горбольницы остановку сделали.
Маша махала Сергею белой шапочкой, и автобус уезжал, возвращаясь на указанный маршрут.
Иногда на улице он сталкивался с Нюськой и ее грузовиком. В кабине "газика" рядом с Нюськой нередко сидел Вовка и что-то возбужденно рассказывал ей, размахивая руками.
Заметив автобус Сергея на остановке, Нюська тут же подъезжала вплотную, перекрывала своим грузовиком все движение и кричала:
- Ну, как оно?
- Порядок, - отвечал Сергей. - Аккумулятор, мерзавец, зарядку не принимает, так я целый день двигатель не глушу...
- Надо с нашим Кузьмичом поговорить, - озабоченно отозвалась Нюська. - У него на складе этих аккумуляторов - как у дурака махорки!..
Задние машины отчаянно сигналили Нюське - в то время сигналы были еще разрешены, - но Нюська не обращала на это никакого внимания.
- Ты его кормила? - спрашивал Сергей про Вовку.
- Ну а как же?! - обижалась Нюська. - Мы с ним в нашей столовой обедали!
- Ой, папа! Я два вторых съел! - сообщал Вовка.
- Молодец! - хвалил его Сергей и отъезжал от остановки.
А Нюська с Вовкой следовали своим путем...
Нюськины именины затянулись далеко за полночь.
На патефоне крутилась пластинка, и начальник автопарка Василий Кузьмич танцевал с Нюськой танго в маленьком закутке между кроватью и зеркальным шкафом.
Мрачный Гриша сидел на узком диванчике, старался не смотреть на то, как Василий Кузьмич облапил Нюську, а Нюська постреливала глазами в Гришину сторону, преувеличенно хохотала и кокетничала с Василием Кузьмичом напропалую.
На Грише был гражданский костюм. Белая рубашка апаш с выпущенным на пиджак воротником. Из-под лацкана пиджака свисали солдатские награды - орден Славы третьей степени, медаль "За отвагу" и две-три медали за взятие разных европейских городов. Наверное, лейтенантом Гриша стал только в милиции.