- Папа! - орал Вовка и потрясал над головой золотыми Сережиными погонами. - Тебе погоны больше не нужны, можно, я их себе возьму?
- Бери. - Сергей махнул рукой.
- Не трогай папины погоны, - строго сказала Маша. - Не дорос ты еще до капитана. Я тебе другие дам.
Она сняла со своей шинели узкие погоны младшего лейтенанта медицинской службы и бельевыми прищепками прикрепила их к бретелькам Вовкиной майки.
- Ой... - презрительно протянул Вовка. - Медицинские... Нужны они мне!
- Вот я тебя сейчас выдеру за эти слова! - взорвался Сергей.
- Что ты, что ты, Сереженька! - испугалась Маша и прижала Вовку к себе. - Он же маленький еще... Ну откуда же ему знать-то все?
В эту секунду, отчаянно сигналя, во двор влетела полуторка. Лихо развернулась и затормозила рядом с крыльцом. Из-за руля вылезла Нюська - соседка Маши и Сергея.
Нюське - тридцатник. Она человек одинокий, веселый и очень привлекательный для всего мужского населения. А еще Нюська человек самостоятельный - заправский шоферюга в местном автопарке.
- Эй, соседи! Принимай койку двухспальную! Будя на чемоданах дрыхнуть! - Нюська откинула боковой борт грузовика.
Там стояла широкая кровать с никелированными дугами спинок, уймой блестящих шишечек и добротной пружинной сеткой.
- Давай, Серега, лезь в кузов, подавай ее нам, а мы тут с Машкой примем...
- Нюсенька, золотце мое! Да нам же с тобой век не рассчитаться! - воскликнула Маша.
- А вы ничего за нее и не должны. Разве что спать на ей покрепче, когда ко мне хахаля приходить будут. И все дела!
Сергей впрыгнул в кузов, осмотрел кровать, сказал Нюське:
- А чего ее целиком таскать? Такие кровати вроде бы разборные.
- Точно! - согласилась Нюська. - Это когда она из магазина, то разборная. А когда со свалки, да сетку пять дней в солярке от ржавчины вымачивали, потом сварщики в автопарке с ею занимались, опосля маляр ее марафетил, а в гальваноцехе вот эту хреновину никелировали, так она стала вовсе не разборная. Подавай! Берись с того краю, Мария! Так, хорошо, хорошо... Полегоньку. Держи, Серега. Маш, перехвати за спинку... Вовка! Вовка, сукин ты кот! Ты куда же это в кабину в одних трусиках на грязное сиденье полез?! Боже мой! Да подстелите вы ребенку чего-нибудь под задницу, если вы ему на штаны не заработали!.. Отпускай, отпускай, Сереженька! Держим, держим... Ты теперь к нам спрыгивай. Ты нам тут требуешься.
... Кровать стояла на земле. Маша увела Вовку в дом надевать на него штаны, и было слышно, как они спорили там.
Сергей с Нюськой уселись на пружинную сетку покурить. Нюська качнулась на сетке, сказала Сергею:
- На такой коечке еще пару Вовиков можно найти. Это, конечно, если хорошо поискать.
- У тебя, наверное, койка не хуже. Чего же ты сама не поищешь?
- Мне одной не вытянуть. А вас - двое. Вам хорошо.
- Вышла бы замуж.
- Так ведь как же, Сереженька, замуж выходить, когда я даже "похоронки" на своего не имела? Пропал без вести в начале сорок второго и с концами…
По улице бежала стая ничейных собак. Маленькая рыжая сучка заглянула во двор, и вся стая остановилась.
- Кыш отсюда! - крикнула на них Нюська, и собак словно ветром сдуло. - Мечутся, мечутся, бедняги... А вдруг вернется?
- Кто? - не понял Сергей.
- Ну мой-то...
- А-а-а... Да нет, Нюся, теперь уж вряд ли.
Нюська затоптала окурок, сплюнула, встала с кроватной сетки.
- Но я все ж его погожу. Эй, Мария! Ты где? Иди койку тащить!
Маша выскочила на крыльцо вместе с Вовкой, одетым в штанишки. Она сорвала с веревки плюшевый ковер с оленями и накинула его на Нюськины плечи.
- А это тебе от нас. Верно, Сережа?
- Конечно, - впервые улыбнулся Сергей.
- Ой-ой-ой! Какая тетя Нюся красивая!!! Как принцесса! Вот это да! - в восторге закричал Вовка.
Нюську подарок вроде бы и не обрадовал:
- Ошалели? Да такой ковер у нас на "балочке" тысячи стоит. Пока Серега без работы, его там загнать - три месяца продержаться можно.
- Ничего. Мы и без "балочки" обойдемся, - сказала Маша.
- Да что, я себе работы не найду, что ли? - закричал Сергей.
Сергей и еще четверо нанятых мужиков таскали мясные туши из кузова продуктового грузовика в подвальное помещение гастронома.
Руки и лица в мясной сукровице, на головах капюшоном мешки накинуты, пот заливает глаза. Тушу на плечи - и вниз по каменным ступенькам узкой лестницы в подвал, на весы... Кладовщик взвесит, в тетрадочку запишет. На двутавровой балке - крюки. Хоть и невысоко, но вешать нужно вдвоем, втроем. Тяжелые, огромные туши...
И снова наверх, к грузовику. А мяса еще полкузова.
Потом измочаленные, с запавшими глазами, мылись в подсобке у железной раковины, ждали расчета.
Вошел кладовщик, молча отслюнил каждому по красненькой тридцатке, негромко сказал старшому:
- Там, где всегда, оставил вам. Только тару потом верните.
И вышел не попрощавшись.
Неподалеку, на пустыре гуляла собачья свадьба. Старшой покопался под чахлым кустиком, достал оттуда солдатский вещмешок. Расстелил на земле газетки, развязал мешок и вытащил оттуда килограммов пятнадцать сырой говяжьей печенки. Аккуратно разделил на пять частей и свою долю опять запихал в вещмешок.
Бездомные псы тут же застыли, подняли морды, стали нервно принюхиваться.
Все разобрали свои доли в заранее приготовленные матерчатые торбы. Только одна доля - Сергея - продолжала лежать на газетке.
Старшой показал Сергею - забирай, мол, но тот с места не двинулся. Стоял и тупо смотрел себе под ноги на печенку.
- Тебе жить, - равнодушно пожал плечами старшой, и все четверо пошли в разные стороны. Загипнотизированные запахом, замерли голодные бездомные городские собаки...
Лежала сырая говяжья печенка на земле, на подстеленной газетке. Стоял над ней бывший капитан, бывший летчик-истребитель, прошедший к своим двадцати семи годам огонь, воду и медные трубы. И черт знает, что творилось у него сейчас в голове...
И вдруг в отчаянии и ярости - с размаху ногой по этой проклятой печенке!.. Полетели вверх кровавые ошметки, шлепнулись метрах в пятнадцати, и тотчас бездомная собачья свора сцепилась над ними в смертельной драке...
Вечером сидели дома, ужинали. Вовка капризничал, не хотел пить молоко. Сергей мрачно ковырял вилкой картофель.
- Меня еще на полставки в поликлинику взяли процедурной сестрой. Так что живем, ребята!.. Вовик, не вороти нос. Допей молоко, пожалуйста! Сережа, подлей масла постного в картошечку, а я еще лучку подрежу, хочешь? - щебетала Маша, тщательно скрывая усталость.
Сергей вынул красную тридцатку, положил на стол.
- Вот это да! Вот это да!!! - поразился Вовка.
Маша зашла сзади, обняла Сергея, стала целовать его в макушку:
- Ах ты ж наш добытчик! Ты ж наш кормилец!
Без стука открылась дверь, заглянула Нюська в крепдешиновом платье, голова - в туго накрученных бигудях.
- Эй, соседи! Вовка задрыхнет, поднимайтесь ко мне. У меня новый хахаль объявился. Из милиции. Божится, что неженатый.
- Спасибо, Нюся. Сережа устал, да и я неважно себя чувствую...
- Да бросьте вы! Поднимайтесь! Печеночки нажарю... Я сегодня такую печенку у одного ханыги купила - пальчики оближете!
- Вот печенку я люблю, - твердо сказал Вовка.
- Марш в постель! Чтобы через минуту я тебя не видел, - тихо приказал ему Сергей.
- В следующий раз, Нюсенька. - Маша тревожно посмотрела на Сергея.
- В любое время дня и ночи, - предложила Нюська. - Помешать нам не бойтесь - все равно ему с первого раза ничего не обломится.
Нюся закрыла за собой дверь, и было слышно, как она затопала к себе на второй этаж.
Ночью лежали в темноте, прижавшись друг к другу. Не спали.
За занавеской сопел разметавшийся во сне Вовка.
Наверху патефон играл "Рио-Риту", смеялась Нюська, бубнил неразборчиво мужской голос.
- Каждую ночь один и тот же сон... - глухо говорил Сергей, глядя в потолок. - Выруливаю на старт, по газам и на взлет! Машина бежит, бежит по полосе и не отрывается... Ну никак не взлететь! Я уж обороты - до предела, ручку на себя - до отказа, уже полоса кончается, а я все взлететь не могу!.. И просыпаюсь. - Сергей шмыгнул носом, усмехнулся: - Полоса кончается, а я все...
Маша зажала ему рот рукой, еще сильнее прижалась, прошептала:
- Господи... Счастье-то какое, что ты у меня есть на свете.
Старик-возчик в драном медицинском халате с черными печатями привез на телеге Маше дрова.
- Вот от профкома дровишки выделили сотрудничкам, - сказал он Маше. - Главврач велели самый первый рейс к тебе сделать.
- Спасибо, Семен Петрович. Чаю хотите?
- Не, Маша, что чаю... Мне сегодня еще две ходки сделать нужно - к нервопатологу и Зинке-кастелянше. Вы тута разгружайте скоренько, а я за папиросками сбегаю. Я б вам помог, но прострел замучил, проклятый!..
И старик пошел со двора еле-еле, нога за ногу.
Скатилась со своей верхотуры Нюська в сарафане и тапочках на босу ногу. Стала помогать Сергею и Маше разгружать телегу.
Маша подавала дрова с телеги, Нюська с Сергеем таскали в поленницу за сарай. Нюська раскокетничалась с Сергеем, спасу нет! То, словно ненароком, прижмется, то бедром заденет, то жарко дохнет ему в лицо. И все со смешком - мелким, волнующим, голос с хрипотцой. Сама себя распалила, да и что греха таить, и Сергея из равновесия вывела...
Маша все делала вид, будто ничего не замечает, а потом попросила Сергея как ни в чем не бывало: