У лейтенанта щебечет рация. Она рукой останавливает меня и отвечает, слушает, потом шмыгает носом.
- Да, если сможете сделать чисто. Мы на холме прямо за замком.
Убирает аппарат.
- Любители, - она ухмыляется и качает головой. - В сторожке никого нет. - Смотрит на человека, стоящего рядом. - Психопат - за деревьями у дороги, вон там, - сообщает она. - Говорит, машину грузят только двое. Ничего тяжелого не видно. Он готов открыть огонь, потом один грузовик и джип прорываются к фасаду. Прикрой их. - Поворачивается ко мне. - Это не солдаты, - говорит она с видимым отвращением, - это просто мародеры. - Качает головой, затем убирает бинокль и берется за винтовку, поднимает ее и прицеливается. - Умеретьбы, - обращается она к солдату с реактивным гранатометом. - Оставь это. Пока я не скажу, ладно?
Парень явно разочарован.
Позади замка раздается стрельба - оттуда, где аллея выходит из-под деревьев и взбирается на пологий склон к центральной лужайке. Какую-то секунду смотреть не на что, затем вновь появляется вседорожник - мчится от фасада обратно к конюшням. Машину заносит на гравии, задняя дверь болтается, еще открытая. Белая звезда трещины на лобовом стекле, и кто-то пытается выбить его изнутри. Винтовка лейтенанта внезапно рявкает, напугав меня; тяжелый пулемет, принесенный из джипа, открывает огонь, и я зажимаю уши. Вседорожник трясется, от него отлетают куски; он резко выворачивает. Похоже, переднее колесо погнуто - вседорожник почти опрокидывается в ров (какое-то мгновение пули взбивают высокие тонкие всплески в воде); машина поворачивает в другую сторону, сбрасывает скорость; на некоторое время выравнивается и врезается в угол конюшни.
- Стоп! - кричит лейтенант; огонь смолкает. Пар вертикально вьется над разбитым капотом.
Дверца водителя открывается, оттуда кто-то вываливается, ползет на четвереньках, затем падает.
Слышен звук другого мотора, снова стрельба перед фасадом, и тут появляется грузовик лейтенанта - он с ревом мчится по аллее прямо к замку. Огонь прекращается; грузовик скрывается из виду. Мы слышим, как он газует, потом совсем останавливается.
Дождь перестал. Несколько секунд тишины, и единственное движение - пряди пара над вседорожником. Затем крики и выстрелы. Лейтенант вынимает рацию.
- Мистер Ре? - произносит она. В ответ слышен треск. - А, Дубль, - что такое? - Слушает. - Хорошо. Мы подбили вседорожник; вышел из строя. Сейчас входим с холма сзади. Три минуты. - Убирает рацию. - Психопат поймал одного на мосту, - сообщает она. - В замке еще двое или трое, но грузовик вовремя прорвался к воротам; идем внутрь. - Забрасывает винтовку на плечо. - Узковатый, - обращается она к толстому солдату, с которым я делил заднее сиденье джипа. - Останешься здесь; пристрели любого, кто станет убегать, если это не один из нас- Толстый медленно кивает.
Пригнувшись, мы полубежим меж кустов и деревьев к садам. Из замка доносятся одиночные выстрелы. Сначала мы подходим к человеку, выпавшему из дымящегося и шипящего вседорожника. На пассажирском сиденье лежит мертвый мужчина: вся форма в крови, полчелюсти снесено. Водитель на земле еще стонет; под ним на гравий сочится кровь. Высокий неуклюжий парень с прыщавым лицом. Наша лейтенант садится на корточки, хлопает его по щеке, пытается добиться чего-то осмысленного, но тот в ответ лишь скулит. Наконец она подымается, раздраженно качает головой.
Стоя над раненым, смотрит на солдата с пулеметом - того, по имени Карма. Сняв каску, он вытирает лоб; он рыжий.
- Твоя очередь, - тихо говорит она. - Пошли, - обращаясь ко мне, а Карма водружает каску обратно, чем-то в пулемете щелкает и направляет дуло раненому в голову. Лейтенант широко шагает прочь, сапоги хрустят по гравию.
Я поспешно отворачиваюсь и следую за ней и за солдатом с гранатометом, между лопатками странное напряжение, словно тоже готовлюсь к coup de grace *. И все равно подпрыгиваю от одинокого звучного выстрела.
* Последний удар, прекращающий страдания (фр.) . - Здесь и далее прим. переводчика.
Мы, ты и я, стоим во внутреннем дворе у колодца. Оглядываемся. Мародеры почти ничего не испортили. Лейтенант допрашивала старика Артура - тот предпочел остаться в замке и не ехать с нами - и выяснила, что эти люди приехали всего часом раньше; едва они начали грабеж, явилась наша храбрая избавительница. Теперь наш дом принадлежит ей.
Ее люди повсюду носятся, точно дети с новой игрушкой. Поставили часовых на стены, еще одного - в сторожку; осмотрели ворота замка и опускную решетку - новую, чугунную; скорее украшение, чем зашита, но они все равно довольны, - а теперь обследуют подвалы, кладовые и комнаты; слуги наши - удивленные, смущенные - получили указание солдатам не препятствовать, чего бы те ни захотели; все двери отперты. Солдаты - впрочем, большинство теперь кажутся мальчишками - выбирают себе комнаты; судя по всему, они останутся не только на выходные.
Два джипа припаркованы во дворе, грузовики - снаружи по ту сторону рва, возле каменного мостика; экипаж вернулся в конюшню, лошади - в загон. Деревенские, разбившие лагерь на лужайке и с приближением мародеров бежавшие, осторожно возвращаются в палатки.
Лейтенант появляется в дверях главной башни и вальяжно шагает к нам; на ней новый китель - алый камзол, перетянутый сияющими золотыми шнурами и украшенный орденскими лентами. В руке - бутылка нашего лучшего шампанского, уже открытая.
- Ну вот, - говорит она, оглядывая стены двора. - Вреда немного. - Она улыбается тебе. - Как вам мой новый костюмчик? - Кружится перед нами; алый камзол разлетается.
Она застегивает пару пуговиц.
- Вашего деда или вроде того? - спрашивает она.
- Какого-то родственника; не помню, кого именно, - невозмутимо отвечаю я, а старик Артур - бесспорно, самый почтенный из наших слуг - появляется в дверном проеме с подносом и медленно продвигается к нам.
Лейтенант снисходительно улыбается старику и жестом дает понять, что поднос следует поставить на капот джипа. На подносе три бокала.
- Спасибо… Артур, правильно? - говорит она. Старикан - пухлый, краснолицый, в очках, на голове редкая желтоватая поросль, - похоже, сбит с толку; он кивает лейтенанту, затем кланяется и что-то бормочет нам, мнется и удаляется.
- Шампанское, - смеется лейтенант, уже наливая; кольцо, которое она у тебя забрала, у нее на левом мизинце; оно звякает о зеленую бутылочную толщу и тонкие ножки фужеров.
Мы берем бокалы.
- За приятный привал, - говорит она, чокаясь с нами. Мы отпиваем, она заглатывает.
- И все же как долго вы намерены оставаться с нами? - спрашиваю я.
- Некоторое время, - отвечает она, - Слишком долго в пути, живем в полях и сараях. Ночуем в не-догоревших развалинах и отсыревших палатках. Надо бы сделать перерыв, навоевались; периодически достает, - Она болтает шампанское в фужере, смотрит на него, - Я понимаю, почему вы уехали, но мы такое место можем защитить.
- Мы не могли, - соглашаюсь я, - Поэтому предпочли уехать. Сейчас вы нам позволите?
- Вам здесь теперь безопаснее, - отвечает она. Я гляжу на тебя.
- И все-таки мы бы хотели уехать. Вы позволите?
- Нет, - вздыхает лейтенант. - Я хочу, чтобы вы остались. - Пожимает плечами, оглядывает свой великолепный китель. - Таково мое желание. - Поправляет манжету. - У офицерского чина есть свои привилегии. - Она оглядывается, и на краткий миг ее улыбка почти ослепительна. - Мы ваши гости, вы - наши. Мы охотно стали вашими гостями; насколько вы желаете быть нашими - дело ваше. - Снова пожимает плечами. - Но так или иначе, мы намерены остаться.
- А если кто-нибудь заявится с танком - тогда что?
Она пожимает плечами:
- Тогда придется уйти. - Она пьет и, перед тем как проглотить, секунду полощет рот вином. - Но сейчас вокруг мало танков, Авель; тут, в окрестностях, организованного сопротивления или еще чего-нибудь совсем немного. Очень неустойчивое положение у нас сейчас, после всей этой мобилизации, и кампании, и обвинений, и истощения, и… она беззаботно машет рукой, - просто всеобщий упадок, по-моему. - Она склоняет голову набок. - Когда вы в последний раз видели танк, Авель? А самолет, а вертолет?
Я на миг задумываюсь, затем просто согласно киваю.
И чувствую, как ты смотришь вверх. Хватаешь меня за руку.
Мародеры; трое, которых наши ополченцы обнаружили в замке. Сдались после нескольких выстрелов, и лейтенант, видимо, их допрашивала. Теперь они наверху, на крыше, полдюжины солдат лейтенанта гонят их к переходу из башни над винтовой лестницей. У этих троих мешки или капюшоны на головах и веревки на шеях; они спотыкаются - судя по всему, их избивали; из-под темных капюшонов доносятся то ли всхлипы, то ли мольбы. Их ведут к двум южным башням замка, что сбоку от главных ворот смотрят на мост и ров, на центральную лужайку и аллею.
Твои глаза распахнуты, лицо побелело; рука в перчатке сильнее стискивает мою. Лейтенант пьет, пристально наблюдая за тобой с каким-то холодным и оценивающим выражением. Затем - ты не отрываешь взгляда от шеренги мужчин на каменном горизонте - ее лицо оживает, расслабляется, почти веселеет.
- Пойдемте в дом, а? - Она берет поднос - Холодает, и, похоже, будет дождь.
Когда мы заходим внутрь, юношеский голос наверху зовет маму.