Я достаю из сумочки телефон и долго смотрю на нежный сенсорный экран, словно пытаясь согреть его своим дыханием. Температура тела понизится еще больше, но я все-таки отогрею телефон. Потому, что он обязательно позвонит поинтересоваться, почему я вовремя не приехала - он, мой любовник. А слово "любовник" происходит от слова "любовь".
Ведь нет же в русском языке слова "сексник" - от слова "секс". Есть "любовник". А у этого слова смысл совершенно другой… Может быть, древнему народу было видней?
Кто-то толкает меня в бок… Сенсорный дисплей телефона отражает мои посиневшие губы. Вот сейчас раздастся звонок! Но звонка нет. В бок толкает бородатый сосед. Из его рук идет дым.
- Пей!
- Что это? - я не понимаю, почему дымятся его руки. Мне не до него, я ведь так жду звонка!
- Пей! Ты должна выпить это, и быстро. У тебя синеют губы.
- Что это такое?
- Чай. Из термоса. Сладкий. С сахаром. Пей!
Только сейчас я понимаю, что он раскрыл свой рюкзак и достал из него большой термос. Натренированный глаз отмечает, что термос фирменный, как и куртка. Но меня поражает другое. Совершено незнакомый мне мужчина боится, чтобы я не замерзла, и отдает мне свой чай, вместо того, чтобы согреться самому, ведь неизвестно, сколько еще продлиться эта пытка морозом. И это чужой человек! А тот, кого я жду, молчит. Он даже не знает, что я замерзаю здесь, в этом дурацком сломанном поезде. Замерзаю, между прочим, без всякой "камасутры"… Он и не хочет этого знать.
Я послушно пью горячий чай и ощущаю настоящее блаженство. Кружка термоса отогревает занемевшие пальцы.
Бородатый сосед внимательно смотрит, чтобы я выпила все, до дна. Потом забирает кружку от термоса и командует:
- Теперь вставай!
- Это еще зачем? - я смотрю во все глаза.
- Нужно походить, чтобы разогнать кровь. Иначе можно замерзнуть.
- Я не хочу вставать. Мне все равно.
- А я сказал - будешь! Вставай!
Он буквально поднимает меня с сидения и выталкивает в проход, чем ввергает в состояние настоящего шока. Я начинаю возмущаться.
- Да кто ты такой?
- Врач.
- Врач?!
- Ну да. Что тут такого? Еду в командировку, и я знаю, что нужно делать, чтобы не замерзать.
Я послушно делаю несколько шагов по салону, и тут только замечаю, что оставила телефон на сидении. Но он все равно молчит. Неужели это что-то вроде облегчения?
Поза номер шесть приходит сама собой, на ходу. В какой позе согревают недоношенную любовь? На животе? Своим телом? Грудь, в принципе, можно надрезать, и положить ее, эту недоношенную любовь, внутрь. Разница небольшая. И не важно, что из всех поз это самая болезненная поза. Все и так страшно болит.
А может, такую любовь согревают вот так, в темноте, на морозе - 12, расхаживая по салону сломанного современного поезда, где темнота сжимает душу до спазм, а смерть уже уютно устроилась на плече? Сидит себе, свесив ножки, хлопает покровительственно, со снисхождением - ну что, ты все дергаешься и дергаешься, давай, не сопротивляйся, пойдем лучше со мной… Что это - кто-то берет меня за плечо, разворачивает, прогоняет смерть, буквально сбрасывает ее прочь, в темноту? Да это же мой бородатый сосед! Он уже не кажется мне ни мрачным, ни некрасивым. Теперь я знаю точно, кто он такой.
- Достаточно. Садись. Силы надо экономить.
Я послушно сажусь на место, и засовываю телефон… нет, не туда, куда следует засунуть, а в карман. Я не отрываю глаз от своего соседа.
- Теперь я знаю, кто ты такой.
- И кто же? - он смеется.
- Ты - ангел!
- Может быть, - смеется он, - я ангел. Выпей еще чай.
Постепенно страстная камасутра с пряным запахом разгоряченных человеческих тел превращается в ледяную пустыню, в которой нет вообще никаких запахов. И я не могу понять, как это произошло.
Что сломалось? Почему больше нет никаких поз? Я ехала в поезде к своему любовнику. Я мечтала о сексе с ним в разных позах. Но поезд сломался. И я вдруг поняла, что сломался не поезд "хюндай". Сломался не поезд, а абсолютно все в моей жизни. И страстная камасутра, ради которой я бросила под колеса свою собственную жизнь - на самом деле бесконечная ледяная пустыня, в которой стоит поезд. И в эту ледяную пустыню вдруг превратилась моя жизнь.
Кто-то гладит меня по голове, плотней запахивая теплый шарф.
- Тш… Не плачь… не плачь… все хорошо… - это мой бородатый сосед. Руки его нежные и теплые. Он так спокойно и ласково гладит меня по голове - так гладят совсем маленьких детей.
- Не плачь. Все будет хорошо.
- Мне страшно.
- А я возьму тебя за руку, вот так, и ты перестанешь бояться. Я буду держать тебя за руку все время, и страх уйдет.
- А если я отморожу ноги и не смогу идти?
- Если ты не сможешь идти, я донесу тебя на руках.
И я понимаю, что камасутра - нечто совершенно другое. На самом деле камасутра только одна… Я ведь я еще действительно не прожила ее смысл.
Смысл камасутры, высказанный в совершенно других словах, и это не секс, и не позы… "Я возьму тебя за руку, вот так, и ты перестанешь бояться. Я буду держать тебя за руку все время, и страх уйдет. А если ты не сможешь идти, я донесу тебя на руках".
Только такая камасутра стоит жизни. Единственная камасутра, ради которой действительно стоит мчаться на край земли.
Мы прибыли в Донецк без четверти двенадцать ночи. В конце концов подогнали старый советский локомотив, который и дотолкал суперсовременный "хюндай". Я так и не вышла за пределы вокзала. В моем телефоне не было пропущенных или входящих звонков.
Я проверила это тщательно, вступив на перрон. Звонков не было. Но в телефоне моем все-таки оказалась одна драгоценность - это номер телефона отогревшего меня в вагоне врача. Он не мог вернуться в Киев со мной - он должен был на неделю задержаться в Донецке.
Была почти полночь, но я не вышла за пределы вокзала. Я прошла к билетным кассам, и взяла билеты на ближайший обычный поезд, следующий до Киева.
Через час я сидела в вагоне старенького советского плацкарта и смотрела в окно поезда, за которым в вихре страсти плясали снежинки. Я больше не собиралась переписывать камасутру. Я возвращалась обратно с телефоном, на который в 00.21 пришла СМС-ка: "Не страшно, что не получилось. Встретимся через неделю в Москве".
Я возвращалась обратно. В Киев.