– Я, – отозвался со скамейки запасных альбинос Степа и по-двинулся.
– Короткие или длинные играют? – поинтересовался Миша, присаживаясь.
– Короткие, но пока до нас очередь дойдет, можно вздремнуть или любовью позаниматься…
Пара девушек, сидевшие на той же скамейке, хихикнули и чуть отодвинулись, отодвинулся и Миша, поперхнувшись воздухом.
– Да я не в том смысле, я общо… – попытался оправдаться Степа и сам рассмеялся. – Да уж, ляпнул…
– Лен, ты не слышала, что нам тут твой Степа предложил? – спросил Миша сквозь смех.
– Не слышала, – выкрикнула жизнерадостная рыжая Лена, отбивая теннисный шарик. – А что он вам такое предложил?
Миша не ответил, внезапно посерьезнев и задумавшись о Лене, которая со взвизгиваниями и прискоками преследует теннисный шарик и сама чем-то походит на такой шарик. Парень вдруг подумал, что она, возможно, совсем не веселая, а лишь улыбчивая, что она, вероятно, только камуфлирует улыбкой некрасивое одутловатое лицо, что ей, быть может, даже противно постоянно улыбаться, говорить скороговоркой и взвизгивать, но без этого она не могла бы нравиться тому же Степе… Развивая образ, возможно, и не имеющий никакого отношения к попрыгунье Лене, Миша представлял, как та, оставшись одна, со слезами сдирает с себя маску Коломбины и нежно смотрит в зеркало на спокойное, умное и такое некрасивое лицо…
– Миша!
– Что?.. – встрепенулся он.
– Так что же Степа… – Лена примолкла, отбивая легонький шарик, – …вам предложил?
– А-а, – протянул Миша, припоминая и улыбаясь. – Хорошо, что ты этого не слышала. Ни за что не скажу.
– Вот, значит, как! Ладно-ладно… Гриш, а ты не слышал?
– Никак нет, – доложил лысеющий мохноногий гражданин в борцовке, шортах и сланцах, без труда отбивая высокую Ленину подачу.
– Сама у него потом спрошу.
– Лен, я всё тебе открою, – комически заверил Степа и вполголоса обратился к Мише: – Как ты, кстати, уживаешься с этим сексуальным гигантом?
– Нормально, – ответил Миша, коротко взглянув на мощно-грудого кареглазого Гришу. – Ко мне он, по крайней мере, не пристает.
Девушки на скамейке вновь хихикнули, затем спросили о счете и перебрались на качели, объяснив, что, во-первых, не хотят мешать мужскому разговору, а во-вторых, мало ли…
– Видишь – нас уже боятся, – прокомментировал Степа не без удовольствия.
– Приятно, – согласился собеседник, помолчал, наблюдая за игрой, и изрек: – А ведь завтра экватор.
– В смысле?
– Середина срока. Завтра понедельник, мы приехали на этой неделе в понедельник, а уедем в понедельник через неделю.
– Это сегодня, значит, воскресенье… – пробормотал Степа, загибая пальцы. – Точно, завтра уже экватор. Быстро как!
– А мне уже почти надоело.
– Ну, без девушки – само собой, скучновато.
– Может, и из-за этого, – согласился Миша, – но, по-моему, прошлые две смены лучше были. Да и дети еще эти – всё равно что-то не то…
– Насчет детей – согласен: дискотека из-за них строго до одиннадцати и директриса поглядывает. Но всё-таки смена неплохая, ты зря. Если с девушкой – то просто замечательно.
Раздался визг и хлопанье ладонью о ракетку: это Лена радовалась победе, а Гриша, сложив оружие, спросил:
– Кто следующий?
Одна из девушек сорвалась с качелей и подбежала к зеленому столу, а Гриша занял ее место и заговорил с другой девушкой.
– Да он стратег и тактик! – восхитился Степа.
– Ему бы звездочки на себе рисовать, как на истребителе за подбитые самолеты! – раздраженно произнес Миша.
– А скольких он примерно "подбил" за неделю?
– Не знаю. Но раза два мне приходилось гулять.
– Да, Гриша монстр. Гена вон тоже времени зря не теряет.
– Какой Гена?
– Здрасьте! Живем под одной крышей.
– А, рыбачок в смысле… И что он?
– Да вон он, посмотри – с тремя сразу… Одна из них, кстати, – твоя Света.
– Мне это, знаешь ли, глубоко по хрену. Она уже не моя Света, да и вообще, ей же тоже нужна компания.
– Кто ж спорит?.. – молвил Степа, лукаво улыбаясь.
– Какая, кстати, из тех двух его девушка? – небрежно осведомился Миша.
– Я и сам, честно говоря, думал об этом. Есть три варианта: либо одна из них, либо обе, либо никакая. Первый вариант наиболее вероятен, однако и он не дает ясного ответа на поставленный вопрос. Между тем…
– Слушай, заткнись, что ли…
– Между тем, – продолжал Степа, внимательно выслушав пожелание собеседника, – есть один человек, который может знать весьма точный и обстоятельный ответ. Человек этот живет с ними в одной палате и в данный момент направляется к нам.
– Вижу, – мрачновато сказал Миша. – Лучше бы она мимо прошла…
– Вы как дети, честное слово, – усмехнулся Степа.
– Кто последний? – спросила подошедшая Света.
– Гриша, но ему, похоже, не до тенниса. Если так оно и есть, то последний у нас Миша. Садись, Светик, рядом… Логичнее было бы рядом с Мишей, но дело твое. – Красноречивый Степа сделал паузу и продолжил: – У нас тут возник спор насчет Гены. На кону – бутылка пива, и только ты можешь этот спор разрешить.
– Я?
Миша поморщился, но смолчал.
– Конечно, ты, – ответил оратор, обрадованный Мишиным молчанием. – Суть вот в чем: один из нас утверждает, что девушкой Гены является эта, коротенькая, Оля, кажется, а другой, соответственно, уверен, что девушкой Гены является высокая и длинноволосая Валя. Ты живешь с ними в одной палате и должна знать.
– Оба вы проиграли, – сказала Света. – С Олей у него точно ничего нет, это девушка его друга, а с Валей – тоже ничего, по крайней мере, пока. Они просто в одной группе в университете учатся, друзья, хотя кто их знает… Но то, что пока между ними ничего нет, – точно.
– Получается, что пиво выиграл Гена, – срезюмировал Степа. – Но мы ведь ему не скажем, правда?
И заговорщицки подмигнул.
– А о чем же он с ними тогда говорит всё время? – спросил Миша сипловатым голосом и кашлянул, подумав при этом: "Ну и вопросец!"
– А он и не говорит, – очень живо ответила Света. – Он с ними в студенческую балду играет.
– С этого места попрошу подробнее, – встрял Степа.
– Студенческая балда – это очень умная игра, я долго не выдержала. А они филологи, для них это самое то.
– Ну а правила там какие? – спросил Миша уже свободнее, действительно заинтересовавшись.
– В общем, так. Загадывай слово.
– Загадал.
– Говори первую букву.
– "Эс".
– Теперь я спрашиваю: это, случайно, не хирургический инструмент?
– Нет, не хирургический инструмент.
– Не так! Ты должен отвечать: нет, это не… и говорить то слово на "эс", которое я имела в виду. А если ты его назвать не можешь, то говоришь следующую букву.
– Круто! – оценил Миша. – Нет, это не скальпель.
– А это, случайно, не хлебобулочное изделие? – спросил Степа.
– На "эс"?!
– Да. Если не знаешь – букву.
– Погоди… И что это за изделие?
– Сайка.
– Согласен. "У".
– Су…? – спросил альбинос весьма удивленно, словно желая удивленностью подсказать что-то…
– Су, – подтвердил Миша и подумал, что Степа догадлив и что слово лучше заменить на более длинное и нейтральное, например, на "сударыню", подумал, что игру портить не стоит, что игра хорошая и Света молодец, что принесла ее, да и вообще не такая уж она…
– А это, случайно, не устаревшее обращение к женщине? – спросила Света.
– Да, – изумленно согласился Миша. – Это "сударыня". Как ты догадалась?
– Случайно, – сказала обрадованная девушка. – Обычно играют дольше. Теперь я загадываю.
Играли до дискотеки, и вечер, темноликий луноглазый эфиоп под сумеречной вуалью, пришедший-таки и отобравший книжки, ракетки и карты, не был властен над их игрой, к которой чуть позже присоединилась и Степина Лена. Когда загрохотала дискотека, объявились и тощий Олег с толстощекой Ириной, сначала игравшие в бадминтон, а затем где-то уединенно пропадавшие. Все отправились танцевать.
Словно загипнотизированные ритмом ударников, студенты стягивались к длинному одноэтажному зданию, над одной из дверей которого было начертано "Столовая", а над другой – "Клуб". В клубе, где вспыхивала и гасла цветомузыка, где надрывались две большие колонки, стовшие на сцене, и где сидел за пультом ди-джей в наушниках, снисходительно взиравший на танцующих, – было интересно. Самым интересным для постороннего наблюдателя могло показаться то, что студенты отнюдь не танцевали, а сидели вдоль стен, улыбчиво, печально или озлобленно глядя на юных танцовщиц. Дети плясали с явным наслаждением, умилительно и не без изящества – всё-таки гимнастки, однако взрослые дяди и тети были вынуждены страдать, сидя под музыку.
Наконец несколько девушек (четыре, кажется, – нет, уже пять, шесть, семь…) не вытерпели, поднялись с мест, встали в кружок и принялись танцевать. Табу было нарушено, и вскоре гимнасток затерли и вытеснили – началась взрослая дискотека с прерывистым, вспыхивающе-подмигивающим и таким понятным телесным разговором. Времени на дискотеку оставалось мало, совсем мало, и студенты танцевали с тем же предпотопным торопливым весельем, с каким они играли до прихода вечера.