- Много будешь знать, плохо будешь спать, - с прохладцей произнесла девушка. Ее веки с длинными, словно антенны, ресницами опустились, глаза сузились в узкие щели. Другим девушкам вопрос пришелся по вкусу.
- Да. Мы разведчицы на секретном задании, - сказала и хрипло рассмеялась одна из путан.
- Ань, смотри, какой у тебя рыцарь запущенный, - сказала другая, обильно покрытая слоем тонального крема, который отслаивался кое-где, оставляя светлые крапинки на лице.
- В гости бы его пригласила. Чайку налила, - подхватила крупная, напоминающая нарумяненную матрешку, девица, чью голову украшала седая коса.
Аня порывисто, как человек, готовящийся либо обнять в сильном чувстве, либо ударить, сделала шаг и остановилась перед Крючковым, возмущенно произнесла:
- Ты еще долго с этим будешь таскаться? - Она указала на доски. Что-то настороженное, даже враждебное металось в выражении ее синих глаз.
- Нет, - ответил Крючков, - сейчас пойду вон туда, - он указал на дверь ломбарда, - и сдам.
- Пойдем, - произнесла Аня. Не дожидаясь Крючкова, направилась, куда он ей показал.
Через полчаса молодые люди сидели за столиком известного ресторана "Ажурный". Перед Крючковым дымилась тарелка алого борща с куском жирной баранины и таящим островом белой сметаны. Несмотря на мучивший его голод, он, пребывая в сильном смущении, сдерживал аппетит, редко поднимал ложку и как можно тише прихлебывал дивную ароматную жидкость. Павел казался себе до невероятия неуклюжим и скованным. Уронив кусок хлеба, он готов был провалиться под землю.
После того как на столе оказались тарелки с салатом и отбивная с картошкой, а с ними запотевший графинчик, наполненный водкой, Аня, ничего не сказав, подошла к барной стойке и оплатила заказ. Этот факт заставил Крючкова мучиться еще больше. Девушка пристально наблюдала за Павлом, и на настойчивые предложения разделить с ним роскошную трапезу следовал ее категоричный отказ.
Аня смотрела, как Павел медленно ест остывающий ужин. Она размышляла: что подтолкнуло ее притащиться сюда с этим насупленным рыжим парнем: чувство благодарности за возвращенную сумочку? Глупо. Подобный поступок сам по себе разжигает ущербное самолюбие любого самца. Может быть, он ей приглянулся? Эдакий сладкий милашка. Смешно! Много она повидала мужчин. Рыжий совсем некрасив. Жалость? С чего бы? И все-таки чем-то рыжий ее зацепил. Она хотела понять, что вызвало у нее чувство симпатии. "Какой-то он не от мира сего", - заключила она.
Aim подняла графинчик и налила две рюмки водки:
- Выпьем?
- Давайте, - согласился Крючков.
- Можно на "ты".
- Хорошо.
- За знакомство!
Молодые люди улыбнулись друг другу, чокнулись и опрокинули рюмки.
Павел ощутил в гортани влажный ожог. Он совершенно отвык от спиртного - согревающее перемещение водки в желудок оказалось захватывающим.
"Все-таки надо вернуть деньги за ужин", - подумал Крючков, хотя понимал, что этот поступок угрожает ему настоящим финансовым крахом. К тому же он обещал отдать долг Брусничникову.
Аня спросила Крючкова, почему он живет на вокзале. Павел рассказал вкратце: мол, приехал в Москву из маленького городка, пообещали работу, но не устроили, деньги украли и так далее.
Его история не показалась ей интересной. Она продолжала размышлять о своих противоречивых чувствах. Внезапно ей остро припомнилась та брезгливая отстраненность, с которой недавно смотрел на нее Павел. "Решил, что я проститутка и оскорбился. Смотри, какой правильный!" - с раздражением подумала Аня.
- Вкусно? - разжалив улыбку, спросила она.
- Да, очень. Я давно так не ел, - признался Крючков.
- Все хотят хорошо кушать, правда?
Павел уловил язвительную интонацию, и это задело его без того ущемленную гордость. Он произнес:
- Сколько я должен вам за ресторан?
- Ничего не должен. Я угощаю. И хватит на "вы". Мы же с тобой договаривались, - с плохо скрываемым негодованием произнесла Аня. - Ешь борщ. А то все остынет. - Она снова наполнила рюмки. - Давай, за тебя. Ты у нас такой правильный.
- Разве я правильный?
- Правильный, - продолжила нападать Аня. - Ты, наверное, думаешь, что лучше других? А сам трешься с бомжами. С ними, значит, не брезгуешь… А со мной да.
- Я не понимаю, о чем ты, - вымолвил обескураженный неожиданным поворотом беседы Крючков.
- Тогда ты дурак, - сказала на выдохе Аня. - Давай просто выпьем. - Она дотронулась своей рюмкой до рюмки Павла. Прозрачное озерцо в ее рюмке дрогнуло и уронило на скатерть несколько бриллиантовых капель. Молодые люди вновь запрокинули головы, пропуская в себя добрую порцию водки.
- Ты представляешь себе, - Аня наигранно рассмеялась, - что я дешевая шлюшка. А я еще хуже, мальчик. Ты не представляешь… Ничего не знаешь. Не знаешь ничего про меня. - Своими дикими откровениями она хотела вывести Павла на чистую воду, хотела спровоцировать его, узнать, что он думает, тайно надеясь, что рыжий увидит ее светлую сущность среди всего остального - чудовищного и неприглядного. Хотела оговорить себя, наивно надеясь, что он почему-то начнет все это опровергать. Ее будто катило с горы. Она поймала себя на мысли, что готова наговорить этому незнакомому парню, о чем лучше никогда никому не болтать.
- Зачем ты этим занимаешься? - спросил покрасневший от выпитого алкоголя Крючков.
- Мне нравится, - зло улыбаясь, соврала Аня.
- Я не верю, - отложив ложку, серьезно произнес Павел.
- Да, нравится, - упрямо повторила она. - К тому же за это хорошо платят.
- Тогда о чем речь? - отрезал Крючков.
- Конечно, не о чем мне с тобой разговаривать. Вот ты знаешь, что такое любовь? Любовь - это умение прощать. Как Бог прощает. Ты понимаешь? Может быть, я и хотела начать новую жизнь. Уехать туда, где меня никто не знает, - Aim выразительно цокнула языком.
- Не хотел тебя обидеть, - глядя в сторону, произнес Павел, - только, мне кажется, сложно перечеркнуть свое прошлое.
- Ты меня можешь обидеть? Кто ты такой вообще? Да пошел ты, - презрительно проговорила девушка, и на выдохе еле слышно добавила: - Ну и дурак.
Аня резко поднялась из-за стола. Она схватила с вешалки свою шубку и, бросив на сидящего перед пустой тарелкой Крючкова жгучий, презрительный взгляд, быстро пошла между рядами свободных столов к выходу. В ее душе все кричало от негодования: кто он такой, чтобы ее осуждать?! Или он думает, она ждет от него оправдания?! В сознании девушки произошла странная перемена. Вначале Анюте казалось, Павел имеет какое-то очень редкое качество, выгодно отличающее его от остальных ей знакомых мужчин. Теперь представилось, Крючков один из гнуснейших кретинов, с которыми ей доводилось встречаться. А ведь она хотела открыть ему душу… Но, убедившись, что он не способен полюбить ее такую как она есть, полюбить просто - по факту существования, она возненавидела Павла.
Ошарашенный Павел не мигая глядел вслед выбегающей из ресторанного зала Анюте. Он пытался понять: что случилось? И никак не мог найти объяснения странному поведению девушки. Ничего пугающего вокруг не было. Над барной стойкой в углу на специальном кронштейне висел телевизор и беззвучно транслировал новости. Под ним удобно расположились два широкоплечих пузатых мужчины. Они пили светлое пиво из стеклянных приземистых кружек и тихо о чем-то переговаривались.
На экране засветилась Комсомольская площадь - здания вокзалов, очередь припаркованных вдоль Краснопрудной машин. В кадре появилась группа суровых таксистов, крутящих ключи зажигания на указательных пальцах. Молодой репортер с микрофоном загородил собой привокзальных бомбил. Он зашевелил губами в неслышном монологе. Камера переместилась; экран заполонило щекастое лицо одного из сидящих у барной стойки мужчин, выглядывающее из окна водительской двери потрепанной иномарки.
- Огурец, смотри, тебя, на хррр… показывают! - воскликнул другой мужчина, нацелил пультом в телевизор и включил громкость.
- А вы что думаете о легализации частных такси? Нужен ли россиянам этот закон? - раздался звонкий голосок репортера на фоне мужественной, наполненной, как у Марлона Брандо, меланхоличной мукой физиономии водителя.
Водитель разомкнул массивные челюсти и произнес:
- … (пи). Я уважаю воровской закон. На зоне люди за базар (пи) отвечают. А эта (пи) в Думе, все (пи), пошли они все в (пи). Вот, что я на (пи), думаю. Ясно?
Крючков пододвинул к себе тарелку с отбивной и картошкой. Он незамедлительно атаковал вилкой дразнящее запахом блюдо, благоразумно решив, что оплаченный ужин не должен пропасть.
К месту ночевки Павел добирался навеселе. Его качало из стороны в сторону. Эйфория, вызванная вкусной бараниной и значительной порцией водки, порождала занятные ассоциации - будто с его плеч упала тяжелая глыба и теперь непривычная легкость не давала твердости заплетающимся ногам. В душе танцевала давно позабытая беззаботность. Все проблемы сводились к тому, как дойти до вокзала и не упасть. Крючков улыбался.
Ощущение тепла и уютная сытость настроили Павла на созерцательный лад. "Пусть все идет как идет, - говорил себе он, помахивая руками. - Сколько так будет еще продолжаться? Не знаю. Я живу на вокзале. Пусть. Когда появится возможность, заживу лучше. Ведь неизвестно, как эта история закончится, так?" Крючков обращался к невидимому собеседнику, который таился за матовыми от электрической иллюминации облаками. "Бог есть, - уверял себя Павел. - Он наблюдает за мной и не даст мне пропасть".
На площади, в самом ее центре, неожиданно выросла красиво подсвеченная, расфуфыренная строгими пирамидальными украшениями елка.