II. МАЛИНА
- 1 -
Мне выдали тапочки, халат и перевели из наблюдательной в коридор. После невыносимой парилки, словно в раю очутилась, но рай оказался в клеточку. Изобилие цветов на окнах не скрывало белых решеток рам, а входные двери открывались всего на несколько секунд, чтобы впустить - выпустить персонал. Клетку пыточной палаты заменили на просторную тюрьму бесконечного Коридора с длинным рядом кроватей, уходящих в бесконечность.
В тюрьме - отбудешь свой срок - и выйдешь на свободу. А дурдом прописывается пожизненно, и вместе с ним черный ледяной страх перед немилостью врачей и перед далеким распахнутым миром, который отныне списал тебя в расход.
И снова я в кабинете у врача.
- Расскажи, когда у тебя э т о началось?
- Что - началось?
- Когда ты начала писать жалобы?
Следующие вопросы буквально засыпали меня:
- Какая у тебя мать? А почему не работаешь? А вот тут какой-то журналист Рогов пишет, что ты собираешься выехать в Израиль…Собираешься?… А голодовка была? В деле написано, что у тебя "злостное хулиганство". Это же пять лет тюрьмы! А почему все соседи жалуются на тебя?…Как ты сюда попала? Ты знаешь - почему ты здесь?
Я была не в состоянии ответить на эти вопросы. Какое такое "Злостное хулиганство" А вот, Рогов, гебисткая сволочь, стукач и подонок. Рано или поздно разберусь с ним до конца… А насчет Израиля… При чем тут Израиль? Вспомнился гнусный крик подонка: "Жидовка, убирайся в свой Израиль… Гадины гебисткие…Суки… Упекли… Грозили, вызывали, делали вид, что не при чем. Вспомнился начальник КГБ Каширин, это он разбирался в конфликте с Роговым. Моя статья о гебистской цензуре (о нем же), которую он потребовал подписать на память, не обернулась взаимным примирением… Рогова после конфликта здорово повысили… вот мне запретили все публикации.
- Как я сюда попала?… Приехала из Москвы, вдруг около подъезда меня схватили, избили, санкции на арест не показали… Все-таки не сталинская эпоха! Отпустите!
- Если в деле нет санкции, я тебя отпущу… Выйди, подожди за дверью.
Пока врач листала уголовное дело, я была уверена, что не имеют права ни одной минуты задерживать меня здесь… В моей голове отчетливо сложился план мести. Только выйду - сразу пойду к прокурору, в оскву поеду разобраться, к журналюгам знакомым, всех подниму - но не оставлю сволочей безнаказанными.
Не имеют права!
Не имеют права!
Врач вышла из кабинета и, ни разу не взглянув на меня, совершенно забыв, что я жду ее резолюции об освобождении, заспешила по своим делам. Я догнала удаляющийся на большой скорости белый халат:
- Мы не договорили… санкции нет….
Но она высокомерно отрезала все мои "почему":
- Не проси! Есть там санкция! Есть! - больше она не стала ничего объяснять.
- Но?
- Что?! Снова хочешь?!… С н о в а?
- 2 -
Моя постель оказалась под роскошной пальмой. Это было излюбленное место блатной "малины". Компанию составляли самые молодые обитательницы Коридора: наркоманки, хулиганки, подозреваемые, изолированные от общества добропорядочных людей. Это была та самая пропащая "подворотня", на которую шикают старушки, фыркают домохозяйки, и мимо которой проходят на цыпочках гениальные чада со скрипками.
Дикие дебилы из "наблюдательной" продолжали выть и орать, но, казалось, что я была уже далеко. Милые густо накрашенные девчоночьи лица вернули меня из мира отчаянья в мир иного страдания - сострадания к грубости напоказ и агрессии ради защиты глубоко запрятанных нежных несовременных душ.
Возраст малины - от пятнадцати. И все - в радужном оперении импортной косметики. И у каждой - невыносимо печальные глаза.
Под пальмой собирались по утрам. Усаживались прямо на полу, делились новостями, махрой, сигаретками, шипели на вредных санитарок, насмерть впивались в крохотные зеркальца и пятачки теней.
- Вот, гады, легавые! Отсюда не убежишь!
- Экспертиза - это надолго…
- Правда, что ты двух ментов избила? - спросили вдруг меня.
- Я? Двоих?
- Мы видели, как тебя привели…
- Они говорили тут всем, что ты их избила… Поэтому тебя привязали и кололи… Здесь обычно так щедро не закалывают… Лекарства мало… Всем не хватает… Даже тем, у кого ломка - не дают.
Девчонки явно сочувствовали моему исколотому заду.
- За что тебя так? Что ты сделала? Говорят, ты что-то написала про начальника милиции?
- За жалобы сразу "паранойю" ставят.
- Теперь ты здесь не меньше двух лет будешь сидеть!
- Разве здесь тюрьма?
- Все подследственные сначала проходят экспертизу, если признают дурой - здесь останешься. А признают умной - в тюрьме будешь сидеть.
- Вон там, видишь, бегает Валька, мужа топором ебанула…
- Подследственных гулять не выпускают, никаких свиданий нельзя.
- В тюряге лучше. После нее вся жизнь - впереди.
- Если сюда попадешь - до смерти не расстанешься.
- Ленка за поджог уже два месяца здесь сидит. Скоро ее на суд увезут… И тебе сиде
- 3 -
От уколов у Поджигательницы дрожат руки, лицо здорово опухло. От аминазина, или еще какой неизвестной гадости она сильно заторможена, сонная, вялая, но взгляд светлых глаз непримирим:
- Я убью его! Все равно убью. Пусть не сейчас, пусть через шесть лет, когда выйду на свободу, но ему - не жить! Он хотел меня изнасиловать, избил, пинал ногами, изрезал спину лезвием. Я убежала в ванную, закрылась и два дня сидела там в крови. Он умолял простить, но я вышла, когда в квартире осталась одна его мать. Это все происходило при ней! Я за нее заступилась, а он перекинулся на меня! Она все видела, но молчала, боялась слово сказать! И в милиции молчала! А как же! Любимый сыночек! Не-на-ви-жу!
На ее спине и шее, розовеют глубокие шрамы…
В тот злополучный день она поднялась по темной лестнице подъезда, вытащила из пакета большую банку с краской, плеснула на дверь, поднесла зажженную спичку… Когда дверь прогорела, она легко вышибла ее ногой, вошла внутрь, обильно полила краской изношенный диван, кровать и даже телевизор.
Не скрывалась. Не бегала от ментов. Три месяца сидела в тюрьме. К ней относились намного лучше, чем к остальным, всего лишь раз брызнул на нее мент "черемухой", а вот другим доставалось покрепче… Да еще вспоминается случай, когда на медосмотре отказалась догола раздеться при дежурном. Парень был молодой, уставился во все глаза, козел. Вот тогда ее и укротили баллончиком, а потом обрили под ноль.
Волосы немного отросли и торчали из-под ноля жалким колючим ежиком…
Да и сама Ленка, маленькая, но ершистая - только тронь!
Девятнадцать ей исполнилось в тюрьме.
В шестом классе она писала неплохие для своего возраста стихи, в которых были и "поющие звезды", и "златоглазая ночь", и доверчивая мечта о первой любви…
- Определят: дура я или умная, - говорит она. - Шесть лет сидеть или только год лечиться. Но лучше срок в тюряге отбыть, чем здесь гнить! Там, в тюрьме, и люди все умные… Пусть - убийцы, воры, но с ними есть о чем поговорить. А какие песни хорошие поют! Здесь любой сойдет с ума.
- 4 -
- До чего я девку эту не люблю! - воскликнула Проня, глядя в упор на Ленку.
- Кого не любишь? - завелась та.
- Да тебя, тебя, рожу твою бесстыжую не люблю! Бритая! Чего бельма выпучила! Где мои колготы?!
- Какие колготы?
- А вот такие!!! - и Проня с размаха заехала кулаком по лицу.
Началась драка. Прибежала медсестра, схватила Ленку за рукав:
- Снова драку затеяла? В наблюдательную захотела?
- Она не виновата!
Но Проня взвизгнула:
- Знаем эту бритую! Пусть на уколах полежит!
Мое заступничество спасло Ленку от экзекуции. В наблюдательную она не хотела. Ей пришлось пройти там полный курс лечения.
- От уколов скованность. Мозги еле шевелятся.
- Постарайся не обращать внимания. Ты же видишь - специально провоцируют.
- Но как не обращать внимания - если в морду бьют!?
- Ты еле ходишь…
- Пусть закалывают! Зато я притворяться, как ты не могу!
Так, я, значит, притворялась… Она видела насквозь, что творится в душе.
Ленка воспитывалась в интернате. А пацанская мораль проста: бегают с жалобами к ментам лишь козлы. Самосуд - единственный разумный выход из любого конфликта.
Месть - это закон. Есть руки - души, есть зубы - кусай, умри, но отомсти.
- Правильно сделала! - единогласное мнение девчонок, - Сама отомстила, не побежала к легавым пидорам!
- Противно у мусоров просить защиты.
- Молодец, - единогласное мнение Малины.
- Подумаешь - психушка. Годик посидишь на таблетках и выйдешь на свободу. Да и пенсию дадут! Наташке - Малолетке всего два месяца осталось - и прощай Петелино!
- Это, блядь, если суд здесь назначит лечение. А с поджогом, блядь, держат не здесь, а переводят в спецотделение. Для особо опасных, блядь. Там охрана с собаками. Не знаю, чем колют, блядь, но воют там здоровые мужики с утра до ночи!
- Да, - вздохнула Ленка, - Врач сказала, что меня туда переведут.
Ленка…