4
В Бухаре я купил себе пеструю тюбетейку. Мне показалось, что если я ее надену, то стану похож на аборигена и не буду привлекать к себе столько внимания.
Я надел шапочку - ничего не изменилось. Нищие точно так же бросались ко мне на улицах, только теперь вместо криков: "Дай денег!" - они кланялись, делали мусульманские жесты и говорили: "Благословите, святой человек!"
Я стащил шапочку с головы, спрятал в карман, а вечером встал в номере перед зеркалом и попытался разглядеть в рыжебородом отражении хоть что-нибудь похожее на святость.
Именно в этот момент в дверь постучали. Я открыл.
Снаружи стояла высокая узбекская девушка. На ней были прозрачные гольфики, немодные адидасовские кроссовки, обтягивающая белая шелковая рубашка… помесь стюардессы и школьницы старших классов.
А на мне были семейные трусы и волшебная шапочка на лысой голове. Я был толстый, потный и грязный.
- Good evening! Услуги не нужны?
Знаете, может быть, я дурак, но сперва я решил, что посреди ночи девушка пришла ко мне в номер починить унитаз. Я прошел в комнату и натянул брюки. Девушка прошла следом и начала раздеваться.
- Э! Подруга! Что ты делаешь?
- Недорого, мистер.
- Одеваемся! В темпе!
- Откуда вы?
- Я сказал, о-де-ва-ем-ся!
- Двенадцать тысяч узбекских сум. В смысле - один доллар.
- Ты понимаешь русский язык? Нет?
Девица все еще раздевалась, а я наклонялся, подбирал ее вещи, совал их ей в руки, но она снова кидала их на пол.
- Пожалуйста, мистер! Не выгоняйте меня!
- Я устал. До свидания.
- Вам жалко один доллар?
- Да. У меня мало денег.
- Хорошо. Семь тысяч сум. Шестьдесят центов.
Я сел на кровать и закурил. Кровать душераздирающе застонала.
- Смотрите, какая я гибкая!
- Покувыркайся.
- Почему вы не хотите, мистер?
- Я женат.
- Все женаты.
- Это-то и плохо… все женаты, и все тыкают в твое туловище своими членами…
- Пусть тыкают. Чего плохого?
- Нельзя так.
- Почему нельзя?
Я порассматривал девицу. На ее необъятном лице были жирно нарисованы глаза.
- Тебя действительно это интересует?
- Интересует. Да.
- Понимаешь, подруга, я много думал об этом. Почему одно плохо, а другое - не плохо? И я только недавно понял, в чем здесь штука. Хочешь скажу? Дело в том, что недавно до меня дошло, что такое грех.
- Нашли тоже грех: трахаться!
- В твоем городе, подруга, совершенно нечем заняться. Поэтому я думаю об очень странных вещах. Например, о том, что там, где грех, там обязательно чьи-то слезы. В этом-то все и дело. Может быть, этих слез не видно. Или их не сразу видно. Но они обязательно где-то льются. Копни грех, и увидишь слезы. Хорошо, если не пробитые ребра, понимаешь?
- Хотите, я сделаю тебе, мистер, скидку, но вы и меня пойми. У меня одно белье знаешь, сколько стоит?
- Вот, например, курение. Курить вредно, а грехом это не считается. Понимаешь? А с другой стороны, секс. Какие уж здесь слезы, да?
- Да! Да! Какие?
- У меня в Петербурге был знакомый. Пожилой человек…
- Ты из Петербурга, да?
- Он всю жизнь прожил с женой. Не знаю, может быть, сорок лет… или тридцать. Очень много лет. Потом они с женой состарились, и он зачем-то спросил у нее, изменяла ли она ему. В том смысле, что жизнь прожита, чего уж теперь скрывать.
- Дурак он. Кто такое спрашивает?
- Жена призналась, что да, было. Очень давно и один раз. Где-то в гостях, спьяну. После этого мой знакомый почернел, лег на диван, пролежал три дня и умер. Молча. Понимаешь?
- Нет. Не понимаю.
- Это и есть чьи-то слезы… Она считала, что ничего страшного, а он умер.
- Мистер, мне еще тетке внизу нужно сколько-то заплатить. Она ждет. Так что меньше чем за шестьдесят центов я не могу, понимаете?
Это была, наверное, самая тяжелая ночь из всех, проведенных мной в Азии. Я ворочался, чувствовал, как по коже ползают насекомые, задыхался от духоты, весь взмок, сбил постельное белье и проснулся гораздо более усталым, чем лег.
Именно после этой ночи жизнь, скрипя, начала вращаться в обратную сторону.
Самарканд - Термез (Время в пути: 9 часов)
1
На пятый день моей жизни в гостинице туда для проверки пришли милиционеры, и из отеля я вылетел вон.
Милиционеры были довольно вежливы. Прежде чем попросить у меня взятку, они долго жали руку, расспросили о семье, угостили минеральной водой. Да и размер взятки был смешным. Просто именно к этому времени поменянные у спекулянтов узбекские деньги кончились, а оставшиеся доллары все были в крупных купюрах.
Я ужасно злился на азиатскую милицию. Если бы они просто подходили и объясняли: "Знаешь, парень, мы тебя здесь не ждали, ты нам не нравишься, узбеков в твоей стране бьют… так что по совокупности ты должен уплатить такую-то денежку…" - это бы вполне меня устраивало… но их бесконечные улыбки, рукопожатия, многозначительные паузы… это выматывало меня.
В Петербурге меня последний раз забирали в милицию довольно давно. В кожаных джинсах, черной куртке с капюшоном и в ботинках на толстой подошве я пытался шмыгнуть в метро. Дорогу преградил пузатый постовой. Он предложил пройти в пикет, а там спросил, нет ли у меня с собой оружия или наркотиков.
- Нет. Ни того, ни другого.
- Все из карманов на стол.
Я выложил все из карманов на стол. Помимо ключей, сигарет и мелочи в моем кармане лежал небольшой пакетик, свернутый из газетного листа. Небольшой аккуратный пакетик.
Постовой улыбнулся улыбкой счастливого человека:
- Ну вот! А ты говоришь - нету! Признаешь, что это твое?
- Признаю. Только не мните.
- Почему?
- Вам не понравится.
Постовой развернул пакетик. Он перестал улыбаться.
Объясню. Дело в том, что у меня дома живет мягкотелая аквариумная черепашка-трионикс. Кормить ее следует штукой, которая называется "мотыль", а по сути - живыми червяками.
Постовой первый раз видел человека, который носит в кармане завернутых в газету живых червяков. Он отпихнул пакет от себя и сказал, чтобы я убирался.
2
Упаковав рюкзак, я дошел до автовокзала и внимательно изучил расписание. Было понятно, что ни в одну гостиницу Самарканда меня больше не пустят. Поэтому теперь план состоял в том, чтобы купить билет до самого дальнего населенного пункта и переночевать в автобусе.
Следующим вечером можно купить билет назад и так, катаясь, проводить каждую ночь. Получалось даже дешевле, чем гостиница.
Весь день я копил усталость, как пенсионеры копят мятые рубли на собственные похороны. В автобусе мне просто необходимо было вырубиться. Я бродил по жарким улицам, валялся на подушках в чайханах, взбирался на каждый холм, который попадался по пути…
К девяти вечера я все-таки поменял немного денег и отправился на автовокзал. Спустя еще час мой автобус отправился в сторону афганской границы, в город Термез.
Никогда в жизни не поверил бы, что буду ехать по направлению к Афганистану добровольно… я ведь 1970 года рождения… мой призыв был последним из всех, что отправлялись в эти края на военных самолетах.
Автобусы дальнего следования в Узбекистане бывают двух типов: подороже и подешевле. Отличаются они только культурной программой.
В первых имеется видеомагнитофон, который можно всю ночь смотреть. Репертуар состоит из индийских мелодрам или любительских съемок со сценами расстрелов и пыток русских солдат в Чечне. Узбеки предпочитают индусов.
Во вторых видеомагнитофона нет. А чтобы пассажирам не было скучно, водитель нанимает музыканта с национальным инструментом… не знаю, как называется… такая гитара со здоровенным грифом… и он всю ночь поет свои песни.
Таких нюансов я не знал. Мой автобус оказался из дешевых. Чертов муэдзин сидел прямо у меня за спиной. Его вокал напоминал конкурс "А вот кто сумеет с помощью губ, языка и нескольких пальцев издать наиболее причудливый звук?".
Я готов был приплатить ему, чтобы музыкант заткнулся, но он на меня не реагировал. Вокруг, распахнув рты, спали узбеки. Чувствуя, что сейчас завою от ярости и отчаяния, я курил одну сигарету за другой и так и не заснул.
На остановках я вылезал наружу и переводил дух. Один раз ко мне подошла тощая нищенка. Лицо она прикрывала платком, а в другой руке женщина держала ржавый дуршлаг, внутри которого тлели ароматные травки. Окурив меня дымом, она молча протянула ладошку за деньгами.