Поселили Павла Ивановича в комнате на четверых человек. Это были Иван Иванович – бывший работник КГБ, Геннадий Семёнович – бывший авиатор и Григорий Борисович Шварцман – бывший гаишник. Интернат не произвёл на деда удручающего впечатления, о котором ему рассказывали дома соседи. Здание было деревянное двухэтажное, хоть и старое, но чистенькое, аккуратное, симпатичное. На первом этаже размещались женщины, на втором – мужчины. Была столовая, комната отдыха, довольно просторная, были все необходимые кабинеты для массажа и различных процедур. Была библиотека. В комнате отдыха смотрели телепередачи, читали, отдыхали. В кино ходили в поселковый клуб. В каждой комнате была радиоточка. Во дворе интерната были сделаны беседки, стояли скамейки. Летом было где посидеть, подышать, погулять по аллеям. В общем – первое впечатление было неплохим. На питание тоже никто не жаловался. Павел Иванович раньше лежал в больницах, и сейчас он увидел, что различий между больницей и интернатом мало. Главное отличие в том, что в больнице болеешь, а здесь – нет. Атмосфера и взаимоотношения между проживающими, на взгляд Павла Ивановича, были нормальными. Распорядок дня был типичным для таких заведений – подъём, туалет, завтрак. После завтрака расходились кто куда – на процедуры, на массаж, на прогулку. Затем был обед, опять процедуры, прогулка, сон, ужин, телевизор, кефир и отбой.
Эта монотонная жизнь тянулась годами. Иногда её нарушали какие-нибудь мероприятия – поход в кино или участие в художественной самодеятельности. Женщины чаще всего вязали, читали, рассказывали друг другу о своей жизни, о детях, об их проблемах. Мужчины тоже читали, гуляли, играли в шахматы. Летом было хорошо – тепло, зелено, красиво. Зимой, осенью и весной хуже – холодно, тоскливо, сыро. В помещениях тоже было прохладно и сыровато, приходилось поддевать что-нибудь тёплое. Зимой на прогулку выходили реже – холодно, тропинки не чистились. Конфликтных ситуаций было мало, наоборот – жили дружно, помогали друг другу, отмечали дни рождения, другие памятные даты. Но всё равно было как-то скучно, грустно, не совсем уютно. Сидеть без дела тяжело. Уже рассказаны все анекдоты, все байки.
Жильцы в комнате Павла Ивановича были неплохие люди. Геннадий Семёнович, бывший бортмеханик, был ещё бодр и крепок. Когда-то его хобби были женщины. Он их любил чрезвычайно. Относился он к ним внимательно, с любовью и благоговением, как к лучшей половине человечества, призванной украшать жизнь и продолжать род человеческий. Он никогда не называл их тёлками и сердился, когда слышал это от других. Во всех городах, куда ему приходилось летать, у него были подруги, может быть, и дети – не знал, не считал. И сейчас он похотливо посматривал на молодиц. Ему нравились женщины средней упитанности. Худых женщин он категорически не приемлет; слишком полные ему тоже не нравились. Каждую встречную женщину он рассматривал – прежде всего смотрел на лицо. Если оно красивое, то смотрел дальше на грудь, затем поворачивался и смотрел вслед – на ноги, но более на пятую точку, которая ниже поясницы. Этой части он, пожалуй, отдавал приоритет. Если это всё соответствовало его критериям, представлениям, он долго стоял и смотрел, и в воображении его возникали соблазнительные фантазии, а в душе звучал боевой клич: "Эх! Вот бы!"
Потенциальная мужская энергия у него была ещё довольно высока. При необходимости она превращалась в кинетическую, бурную на радость и удовольствие партнёрши.
Григорий Борисович – бывший гаишник. Сколько анекдотов, сколько шуток он услышал в свой адрес. Он никогда не обижался на это, сам рассказывал анекдоты про ментов, про евреев. Он говорил, что первым гаишником был Соловей-разбойник. Он стоял на перекрёстке дорог и грабил проезжих. Как называется милицейский вертолёт? – ментокрылый мусоршмит. У Григория Борисовича рот наглухо не закрывался. Дело в том, что в молодости он вставил в нижнюю челюсть золотые зубы. Гаишники и тогда не бедствовали, поэтому он сделал золотой всю челюсть – модно, престижно, статус. Золото – тяжёлый металл, он оттягивал челюсть, не давая ей плотно закрываться. По молодости, когда были силы, челюсть удерживалась закрытой усилием мышц, но в старости силы были не те, и челюсть отвисала.
Радио работало целый день. Охотно слушали умные познавательные передачи – Михаила Веллера, Бехтину "От первого лица", Виталия Ушканова "Персона грата", Андрея Дементьева "Виражи времени" и другие. Досаду и неприязнь вызывала реклама, которая издевалась над радиослушателями целый день. Одно и то же, одно и то же. И задействованы были лучшие дикторы. Особенно достала реклама медицинских приборов и препаратов. Рекламировали "Светоч", "Меридиан", "Алмаг", "Мовит". Вызывала возмущение реклама препаратов от мужских проблем – "Сатиба", "Вука-вука", "Сила оленя", "Виагра", прибор "Эритрон", "Маэстро". При этом рассказывали о таких подробностях интимной жизни, которые неиспорченные люди никогда бы не произнесли в приличном обществе, тем более при детях.
– Ну для кого эта реклама? – возмущался Павел Иванович.
– Для больных, – отвечал Иван Иванович.
– Для дураков. Больной человек пойдёт к врачу, и тот назначит ему лечение и препараты, которые ему подходят, не вызывают побочных действий. Информация для врачей – это ещё куда ни шло. Но врачи должны, наверное, получать информацию из своих официальных медицинских источников. А это радио просто зарабатывает себе деньги, обманывая людей.
– Так было в советские времена, а сейчас врач назначит тебе тот препарат, который поможет только от его болезни, – сказал Григорий Борисович.
– Как это?
– А так – пришёл ты к терапевту с ангиной, он назначит тебе лекарство от ангины, не посмотрит на то, что оно садит почки. Дальше с почками пусть разбирается уролог.
– Врачам мало платят.
– Сейчас им добавили, но лучше не стало. Хорошие врачи уходят в частные клиники, в поликлиниках врачей не хватает, особенно там, где беспорядок и бестолковщина.
– Это точно, – сказал Павел Иванович, – вот у нас в поликлинике МСЧ № 2 скоро совсем не останется врачей. И бегут не из-за зарплаты, а от беспорядка, который мотает нервы и медработникам, и пациентам.
В регистратуре постоянная очередь и скандал – то карточку потеряли, то не принесли её в кабинет к врачу, то компьютер завис. Что проще было бы – отдать карточку пациенту на руки; он бы её берёг, подклеивал листы, сам за неё отвечал. Ни в коем случае! Он же может показать эту карточку другому, более грамотному врачу, и тот увидит, как лечат наши врачи. Ввели должность – картоноша. Она разносит карточки по кабинетам врачей. А на приём к врачу люди по часу отстаивают в очереди.
Однажды я ходил к терапевту. Молодой парень, простояв около часа, зашёл к врачу, та ему говорит: "Идите в 119 кабинет, измерьте температуру и давление". Он пошёл туда, а там такая же очередь – все терапевты посылают в этот кабинет. Он плюнул и ушёл домой.
– До чего же убогое и бестолковое у нас здравоохранение! Если заболевание очень серьёзное – поезжай за границу, там вылечат; вот только где найдёшь столько денег?
– В связи с этим, – сказал Павел Иванович, – заслуживает глубокое уважение и даже восхищение инициатива первого телевизионного канала. Когда я слушаю своеобразный отчёт телеведущей Екатерины Андреевой, то готов им поклониться в ноги.
– Что это за инициатива?
– Они создали фонд помощи тяжело больным детям. Если послать SMS-сообщение по адресу: 5541 "добро", то на счёт этого фонда с твоего мобильного перечисляется 75 рублей. Так они собирают миллионы рублей и помогают больным детям. Что может быть благороднее в наше циничное время? Я и сам посылал уже несколько раз.
– Врач давал клятву Гиппократа, и, если он честный, то будет хорошо работать и за малые деньги. Раньше было так, – заметил Геннадий Семёнович.
– За малые деньги никто не будет работать хорошо, – сказал Павел Иванович. – Нынче честность, скромность, доброта, бескорыстие – пережитки социализма.
– Но ведь ты же работал, похоже, хорошо, раз здоровье в армии оставил.
– Я давал присягу "…быть честным, храбрым, дисциплинированным воином…беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству".
– И какое же Советское правительство было в девяностые годы, когда вам не платили зарплату?
– Я тогда уже не служил, а если бы служил, то всё равно служил бы хорошо. Родина – это не партия и правительство, а народ, родная земля, страна. Если бы армия, особенно ракетчики, разбежались в то бестолковое ельцинское время, кто бы защитил свой народ, свою землю? А здоровье потерял потому, что работали на износ. Были молодые, здоровье не берегли. Теоретически всё было предусмотрено. В полку заступали на дежурство на трое или четверо суток. После дежурства полагалось два дня отдыха. Но это не значит, что два дня ты мог лежать дома и спать. Эти два дня ты просто не дежурил. Ты ходил на службу и занимался текущими делами. А на КП армии было ещё труднее. Отдежурив сутки, с тяжёлой после бессонной ночи головой, зевая и шатаясь, ты шёл в свой отдел, где тебя ждало недоделанное срочное задание, которое завтра должно быть готово.
Старики много говорили о политике, о руководстве страны, о курсе правительства. Спорили о национальной политике. Геннадий Семёнович был категорический сторонник того, чтобы всех иностранцев, всех мигрантов выдворить из страны.
– Зачем же всех выдворять, – возражал Павел Иванович. – Многие живут у нас ещё с Советского Союза, обрусели, такие же граждане, приносят пользу нашему государству. Союз развалился, все стали независимыми, всем стало тяжело.