Кроме того, запас кассет с песенками иссяк, и мне ничего не оставалось делать, как предаваться размышлениям, – занятие, которое с недавних пор требовало от меня огромного напряжения.
Я вновь и вновь перебирала в уме четверку подозреваемых: Луиза, Альма, Джек Уоррен, Билл Мерфи. У каждого имелись причины желать смерти Нилу Константину. И ни у кого из четырех не было алиби. Благодаря удаче (и Эллен, конечно же) мне удалось доказать, что Луиза и Альма лгали…
И тут мои мысли обратились к Селене Уоррен.
В свое время я с превеликой неохотой исключила девушку из списка подозреваемых, по крайней мере из списка основных подозреваемых. Что было очень и очень глупо. Может, полиция и установила местонахождение Селены на конец октября, к полному своему удовлетворению подтвердив ее рассказ, но ведь и алиби дамочек Константин доблестные стражи порядка признали безупречными. Что касается Селены Уоррен, полиция проверила лишь тот факт, что она действительно улетела в Чикаго еще до убийства миссис Гаррити и вернулась домой девять дней спустя, наутро после смерти Нила Константина. Но откуда у них такая увеpeнность, что Селена не смоталась пару раз в Нью-Йорк? И, что более важно, откуда у меня такая уверенность?!
Конечно, все это лишь ни на чем не основанные построения. Но люди идут на куда большие усилия ради куда меньших целей. И я с удовлетворением вернула девушку в список главных подозреваемых, где она должна оставаться, пока я самолично не проверю ее алиби.
А может, Стюарт все-таки прав?.. Насчет того, что смена обстановки позволяет увидеть вещи под другим углом. Правда, я не была особенно уверена, что Бруклин-Хайтс и адский холод – это та самая смена обстановки.
Мысли мои снова вернулись к Селене. В памяти всплыли слова, сказанные тогда у Франни Эппингер… Всплыли и тотчас улетучились, не успев отложиться в сознании. Вот ведь дырявая голова! Еще в то утро, когда мы разговаривали с девушкой, я отметила что-то важное, но забыла записать в блокнот. И вот теперь, разумеется, фраза потерялась где-то у меня в голове.
Мне захотелось как следует шандарахнуть свою глупую голову о приборную панель, но к тому времени я так заморозилась, что, наверное, все равно ничего не почувствовала бы. «Не беспокойся, ты вспомнишь, обязательно вспомнишь!» – заверила я себя. Но почему-то эти заверения прозвучали не слишком убедительно…
Марк Ньюман вышел из этого вертепа незадолго до часа ночи. Слава богу, один!
До квартиры я добралась лишь в начале третьего. Скинула одежду и завалилась в постель, слишком измотанная, чтобы даже подумать о чистке зубов. Заснула я почти сразу, но перед этим успела помучиться, пытаясь вспомнить слова Селены Уоррен.
Проснулась я внезапно. За окном только-только нарождался рассвет. Тусклый утренний свет просачивался в комнату.
Я широко распахнула глаза, чувствуя, как уголки губ растягиваются в широченной улыбке. В голове моей отчетливо звучал голос Селены Уоррен…
Глава двадцать седьмая
От новости, что ее муж оказался всего лишь заядлым игроком, Бланш пришла в неописуемый восторг.
– По правде говоря, увидев, что он выходит из казино один, я испытала такое чувство, словно кто-то нежданно-негаданно сделал мне подарок.
– Ты верный друг, Дез!
– Дружба тут ни при чем. Я просто трусиха. Если бы твой благоверный вышел с женщиной, мне пришлось бы сообщать тебе об этом, а от одной этой мысли меня бросало в дрожь.
Повесив трубку, я подумала, что временами – хотя и не так часто, как хотелось бы, – работа сыщика приносит удовлетворение.
Ладно, пора переходить к своим проблемам. Следующий звонок я сделала в одну телефонную компанию – там у меня давным-давно есть осведомительница, что, согласитесь, при моей работе просто необходимо. Девушка пообещала добыть мне нужные сведения, и сразу после обеда раздался звонок.