– Нет, конечно, я так проголодалась, что чуть не съела помаду, когда красила губы. Вы же с противным старикашкой все мои пирожки съели.
– Официант! – поднял руку Павел.
Антуан усмехнулся:
– Здесь самообслуживание. Нужно идти и покупать самому.
– Что? Может, мне ещё и посуду после себя помыть? Эй, мальчик! Иди сюда! – крикнул Павел проходящему мимо парню в клетчатой рубашке и бейсболке с нарисованным гамбургером на козырьке.
– Да, слушаю.
– Короче, мне солянку с сёмгой. Шашлык по-карски, салат с устрицами, бутылку "Столичной" в изморози. Мата, ты что будешь?
Парень открыл было рот, но слова не появлялись, они умирали от удивления ещё в горле.
– У нас такого нет. У нас…
– Ну, ладно, нести сюда свои гамбургеры. Пошутил я.
– У нас самообслуживание, – пробормотал он, но увидев взгляд Павла и купюру в его руках, дальше спорить не стал.
Заказ принесли через две минуты.
– Да, посуду мыть не прийдётся. Первый раз вижу ресторан, где едят с бумажек. Мрак!
Павел откусил от гамбургера и глаза его сказали больше, чем мог бы сказать рот, набитый едой. Он выплюнул откушенный кусок на пол и снова закричал:
– Эй, ты! Мальчик! Сюда, бегом! Что это за говно между булочками? Что это такое?
– Это котлетка.
Антуан устроился поудобнее, слегка отодвинувшись и с лёгкой улыбочкой облизывая мороженное с рожка.
– Котлетка?! Сука! Ты когда-нибудь котлеты видел? Тебе мама котлеты делала?
Парень кивнул.
– Вот такие котлеты она делала?! – орал Павел. Народ вжался в свои стулья и молча жевал, боясь делать лишние движения.
– Нет, не такие. Она вкусные делала.
– Так что ты мне не принёс вкусную котлету? Почему мне положили эту какашку?
– Я не знаю. Вон наш менеджер. Позвать? – парень помахал типу в строгом костюме, с лицом, похожим на вечно улыбающуюся жопу. Он с такой же несмываемой улыбкой направился к столику, где сидел Павел и компания.
– Ты, сука, менеджер? – закричал на него Павел. – Из чего сделана эта, мать её, котлетка.
– Из мяса. – Заулыбался менеджер, и даже не успел заметить, как Павел выхватил свой пистолет и всадил ему пулю в живот. Менеджер рухнул на колени, потом завалился на пол. Он стонал, но улыбка не сходила с его лица. Таким весёлым он и умер.
– Ты мой герой, – шепнула Мата Павлу.
Парень в клетчатой рубашке и бейсболке побледнел и руки у него задрожали.
– Из чего котлета?! – спросил Павел.
– Из резины.
– Ясно. Свободен. Пшол отсюда! – сказать, что парень ушёл, значит не сказать ничего. Парень просто исчез. Посетители ресторана давились резиновыми котлетами, запивая их ядовитой колой, словно ничего не произошло.
– Антуан! Объясни мне, что случилось с миром? Почему люди едят это говно?
– Паша, угомонись. Таков закон природы. Людей наплодилось столько, что земля прокормить их уже не может. Да и все хотят жить в городе, а не в глухой деревне. Хотят работать в офисах, а не в навозе. Вот на выручку пришла химия и генетика. Выбор невелик – или голодуха, бунты, трупы на улицах, мародёрство и людоедство, либо резиновые коровы, пластмассовая капуста и целлофановый хлеб. Ничего, люди едят, даже жиреют. Адаптируются, мутируют. Скоро овощи с огорода станут для человека несъедобными, зато пластмассу будут жрать аж бегом. Вот так-то. Иначе нельзя.
– Почему нельзя? А если уничтожить половину человечества?
– Бесполезно, пока ты будешь уничтожать одних, родятся другие. Говно между булочками – единственно правильное решение.
– Я не хочу есть говно! Где, блядь, стерлядь?! – Павел встал и выстрелил в потолок. – Где молочные поросята с хреном? Где куропатки и фазаны, где гурьевские блины с икрой, я спрашиваю!!! Где рябчики, где осетрина под лимонным соусом? Где пельмени, чебуреки, расстегаи? Где беляши и пончики с кремом? Где оливье и сельдь под шубой? Неужели так сложно сделать оливье? – орал он, стреляя в потолок, пока не закончились патроны. – Эй, мальчик! Сюда!
Бледный мальчик теребил фартук, в глазах читалось отчаяние и паника. Антуан, ухмыляясь, ел мороженое. Мата с восхищением наблюдала за скандалом.
– Так, повторяю заказ – солянка, шашлык, оливье. Даме омара, да чтоб клешни были, как твоя тупая голова. Этому мсье что-нибудь из французской кухни – филе миньон шателен, запеканку дофинуа и суп по булонски. И бутылку вина "Шато О Мажине". Антуан, ты не против?
– Абсолютно, только боюсь, что…
– А ты не бойся. Ничего невозможного не бывает. И ещё – даме шампанское, мне бутылку водки. Из холодильника. Выполняй! У тебя час времени.
Мата робко подняла руку:
– А мне ещё пирожки с горохом. Десяток.
Парень растворился. Павел сел, перезарядил обойму и выстрелил в огромный плазменный экран под потолком, на котором выли что-то унылое полуголые девицы и бормотали ниггеры в майках и якобы золотых цепях.
– Эй, – снова крикнул Павел, с надеждой, что сейчас будут ловить каждое его слово. – Цыган сюда или, лучше, лабухов, чтоб шансон умели. Владимирский централ, Мурку, – не важно.
Павел достал сигарету, смачно затянулся.
– Если мне сейчас скажут, что здесь нельзя курить, разнесу этот вертеп к чёртовой матери.
Но никто ничего не сказал.
Через несколько минут стали раздаваться робкие голоса:
– Эй, мальчик, и мне шашлык, и борща. А мне водки! Что это такое, в ресторане пить нельзя! Два пива!
Народ закурил, расслабился, музыканты появились моментально и стали подключать аппаратуру. Запах солидола сменился ароматом специй, маринада и кофе.
– Совсем другое дело. – Резюмировал Павел. – А ты говоришь – голодуха, людоедство.
Ржавый, грязный грузовик с одноруким клоуном за рулём ворвался в город, не сбавляя скорости. Промчался по окраине, игнорируя светофоры и сигналы недовольных водителей, и остановился возле небольшого облезлого кафе с перекошенной вывеской.
Клоун выбрался из машины, перешёл улицу под удивлёнными взглядами прохожих и ногой распахнул дверь в заведение. В зале сидело несколько не совсем трезвых мужчин, сосредоточенно попивавших пиво. Увидев клоуна, они оживились. Кто-то кинул в Мэнсона скомканную салфетку. Остальные засмеялись.
– Эй, чувак, ты ничего не перепутал? "Дак Мональдс" через пару кварталов. А цирк вообще в другом конце города.
Мэнсон бросил равнодушный взгляд на весельчака и подошёл к стойке.
– Привет, мне пиво и пачку анчоусов.
Бармен наполнил бокал светлой жидкостью с хилой пеной и кинул пачку вяленой рыбки.
– Три тугрика.
– Можно в долг? – Мэнсон отхлебнул пиво и начал распечатывать анчоусы. Одной рукой это делать было не очень удобно, и поэтому он вцепился зубами в пакетик.
– Нет, давай плати. – Бармен навис над Чарли прямо из-за стойки.
– У меня нет денег. – Невозмутимо ответил Чарли.
– Ах, ты, ублюдок! – Лицо бармена побагровело. Он уже предвкушал вынос тела из кафе. Навалять обнаглевшему посетителю стоило бокала разбавленного пива. Но случилось совсем наоборот. Чарли, не выпуская из зубов упаковку анчоусов, схватил бармена за волосы и, резко дернув, впечатал его лицо в столешницу. Бармен с разбитым носом и потухшим взглядом сполз на пол, свалив на пол бутылку и несколько стаканов.
Компания как-то дружно охнула и притихла.
Мэнсон подошёл к ним и протянул пачку рыбы весельчаку.
– Открой, а то не удобно. Помоги инвалиду.
Весельчак взялся распечатывать упаковку, поглядывая на странного клоуна. Наконец, это у него получилось.
– Спасибо, друзья. Не подскажете, где здесь у вас протезный завод?
– Я знаю! – сказал один. – Проедешь три квартала, свернёшь налево и до конца. Прямо в проходную упрёшься. Я там хотел кошке протез хвоста сделать. Собака откусила.
– Ну, и что, сделал? – спросил Чарли.
– Да, только когда кошка махала этим протезом, в квартире всё летело кубарем. Хвост сделали чугунный – ножки у дивана отбил сразу, мне ногу поломало. Короче, кошку пришлось пристрелить.
– Это правильно. Ненавижу животных. От них вонь, шерсть и блохи. Будь моя воля, я бы из животных оставил свиней, коров и домашнюю птицу. Остальных бы потравил дустом. От них только говно под тающим снегом. А ты, удод, – внезапно переключился Чарли и ткнул пальцем на весельчака, – пореже раскрывай свой поганый рот. Ясно?
Компания возмутилась такой наглости, но виду не подала. Никому почему-то не хотелось связываться с этим нелепым клоуном.
Чарли вышел из кафе, и тут к нему подбежал негритёнок, и протянул пакетик с белым порошком.
– Это что?
– Берите, мистер. Недорого.
Мэнсон выхватил пакетик, разорвал его, мокнул туда палец, понюхал и втёр в десну.
Выражение лица сменилось сразу и у пацана и у маньяка.
– Что это? – сплёвывая пену, прохрипел Чарли.
– Порошок.
– Вижу, что не жидкость. Какой это порошок?
– Стиральный. "Дайт". С энзимами. Стирает белее белого.
– Мальчик, ты больной? Жаль, что я детей не убиваю. Зачем мне "Дайт"? Я что, похож на прачку?
– Так ведь перебои в городе, дефицит. А это контрабандный, качество не то, что у магазинного. А цена подскочила, так что целую пачку может купить только миллионер. Вот мы и фасуем.
– Пыпыц, – хмыкнул Чарли. – Мальчик, ещё раз тебя увижу – скормлю весь порошок мира.
Пацан перебежал на другую сторону улицы, показал "fuck" и скрылся в подворотне. Мэнсон же отправился на поиски протеза.
Проехав, как посоветовали ему в кафе, он упёрся в ворота, над которыми было написано – Ньюситевский протезно-ортопедический завод. Рядом с проходной располагался магазин готовой продукции.