Ленка слушала подругу и поражалась, как же она так промахивается с мужиками. Милка видит их сразу и насквозь, а Ленка… Тоже ведь диплом психолога получила, а в людях разбираться не научилась. Вынимающий душу взгляд Романа Милане показался неприятным, завораживающий голос с хрипотцой ей тоже не понравился. И эта загадочность любимого мужчины… Ленка на секунду взглянула на него со стороны и даже усмехнулась – точно, шекспировский герой. Запутал свою жизнь своими руками, а избавления ищет – чужими.
– В данном случае, – продолжала Милка, и Ленка поняла, что упустила часть ее монолога, – я лицо заинтересованное. Поэтому необъективна. От того, что этот мужчина не знает, что делать с собой и своей жизнью, страдает близкий мне человек. И из-за этого я на этого твоего Романа злилась и злюсь. Негодяй он. Несчастный, но негодяй.
У Миланы затрезвонил телефон – пришло сразу несколько сообщений от английского мужа Миши. Мила прищурила один глаз и стала неловко тыкать пальцем с идеальным маникюром в экран телефона, время от времени зло шипя: резкость попадания по нужным буквам уменьшилась до критической. Слова на английском складывались плохо, в итоге Милка с раздражением бросила телефон на стол:
– Не могу! Написала ему, что пьяна, что напишу, как протрезвею.
В ту же секунду телефон снова звякнул, как показалось Ленке, удивленно. Милка прочитала, хохотнула:
– Да, Михаил, и во мне остались для тебя еще сюрпризы!
В этот момент хозяйка дома поняла, что лимона и шоколадки в качестве закуски категорически недостаточно и срочно надо поесть. И бросилась варить пельмени.
Потом они съели целую пачку пельменей. На Ленкиной памяти подруга никогда столько не ела. Они ели и молчали. И Ленка понимала, что надо еще что-то спросить, узнать подробности судьбоносной для нее встречи, но все казалось таким бессмысленным уже, ненужным и глупым, что слова зависали на языке и падали внутрь Ленки вместе с пельменями. Но когда и пельмени, и коньяк закончились, она все-таки спросила:
– А что теперь, Мила? На чем вы расстались?
– Я была с ним честна, Ленуся. Я сказала, что душевного покоя я ему не обеспечу, потому что в созданной им ситуации это невозможно. Но потом, – тут Милана пьяно хихикнула, – я не сдержалась и сказала, что постараюсь кое-что сделать для того, чтобы облегчить сложность этой ситуации. И вот сейчас я все тебе рассказала, тем самым, надеюсь, сделала вклад в судьбу Романа. И твою, конечно, Ленуся.
Ленка поняла и кивнула.
– Ты же все правильно сделаешь? – Милка внимательно посмотрела своими глазами вокруг Ленкиного лица.
Ленка усмехнулась. Лучшая подруга знала ее слабохарактерность и опасалась, что Ленка наступит на горло собственной гордости, даже располагая инсайдерской, так сказать, информацией. Знала, опасалась, но при этом не давила. Чудесная, чудесная пьяная Милка.
– Конечно, Мила, я все правильно сделаю. Не переживай. Пока не знаю, как, но сделаю.
Когда Милану увезло домой такси, на улице уже стемнело, но свет включать не хотелось. В этой мартовской темноте на Ленку навалились те совершенно бабьи чувства, от которых она усилием воли отбивалась весь вечер: стало невыносимо жалко себя, и захотелось позвонить Роману и разоблачить его, а лучше – поехать и закатить форменную истерику. А еще лучше – застать его с той, другой, любимой. Увидеть своими глазами, закатить ту же истерику, вывести на чистую воду… Или наоборот – молча посмотреть в его глаза, все ему высказать своим взглядом, развернуться и уйти… Пусть мучается еще больше. А вдруг она уйдет, а он поймет, что именно ее любит… что боится потерять… вдруг побежит за ней…
Пропитанные коньяком мысли путались и куда-то несли Ленку, а она не сопротивлялась. Она представляла, как скажет ему: "За что ты со мной так? Почему ты ничего мне сразу не сказал? За что ты меня мучаешь?" Или вот так: "Я же люблю тебя! Никто не любит тебя так, как я, и не полюбит. Почему, ну, почему ты не любишь меня?! Ведь все было так хорошо!" Или совсем просто: "Ты сволочь! Ты просто лживый подонок!!!"
И представляя сцены объяснения с Романом, своих истерик или его покаянных речей, подсознательно Ленка понимала, что все зря. Все зря. Невозможно упрекать человека в том, что он тебя не любит. Можно обвинить его во лжи, но в нелюбви – бессмысленно. Да и тот ли этот человек, любовь которого Ленке нужна? Тот ли это мужчина, на которого можно рассчитывать? Которому можно довериться? Может, он и Гамлет, но она в этой трагедии не хочет быть Офелией. Да и Гамлет мелковат. Странноват. Чересчур лжив. И всё равно, черт возьми, почему же так горько?
Она сидела на окне и смотрела в пустой темный двор, освещаемый одиноким и тусклым фонарем. Вспоминала их ночи, его слова, его взгляд и его поцелуи – и как бы ставила галку напротив каждого воспоминания: ложь, и это ложь, и это ложь, все ложь.
Потом Ленка легла спать и, конечно, поревела в подушку. И уже засыпая, она начала придумывать стихотворение, но успела придумать только первую строчку: "Снова некого стало любить…" – и провалилась в глубокий, избавляющий от душевной боли, сон.
Окончание игры
1
Поздним утром, крася глаза в прихожей, Ленка репетировала важный разговор с главным редактором журнала. Квартальный календарь родного издания на стене неотвратимо показывал 23 марта, а это значит, что через 2 дня веселый апрельский номер должен быть сдан в печать. Выпускающий редактор, она же главный корректор Людмила Петровна не торопила Ленку, поскольку за несколько лет совместной работы привыкла, что та все делает в последний момент, но делает качественно. Но в этот раз Людмила Петровна не знала, что у Ленки материала нет. Что ее блестящая идея превратилась в мучительное испытание, которое, чувствовала Ленка, надо пройти если не до конца, то до какого-то этапа, когда она поймет, что помогла хоть кому-то.
"Карма, – твердила она сама себе, подводя левый глаз привычным и выверенным движением, – карму надо отрабатывать. Карма – дело такое…"
Карма Ленкина – это было еще полбеды. Беда была в том, что о провале эксперимента не знала Оксана Геннадьевна, которой Ленка три недели уверенно врала, что все хорошо, все под контролем, и статья будет – все обалдеют! Оксана верила, потому что у нее не было поводов не верить Ленке, но, встречая ее в коридоре, смотрела все же подозрительно. Или выжидающе. В общем, недобро смотрела.
Ленка накрасила второй глаз, взялась за ресницы и, закатив глаза, представляла себе беседу с главным редактором. Собиралась каяться, но без усердия. Придумала две темы на замену, причем на одну из них статья уже почти была готова – о том, как весело провести 1 апреля (а, черт с ним, и весь апрель!) в офисе, как смешно и не глупо разыграть коллег, как остроумно и необидно пошутить над начальником. Остроумные розыгрыши Ленка придумывала сама, в интернете черпая лишь вдохновение, сама над ними искренне хихикала. Шутить на бумаге она умела. И разговоры, которые уже когда-то произошли, в повторном "прогоне" в ее голове звучали гораздо лучше, реплики острее, претензии жестче…
На кухонном столе брякнул смской телефон, но Ленка спокойно докрасила глаза, чуть подрумянила скулы, тронула блеском губы. Потом надела пальто, натянула на свою новую стрижку старый красный берет и только тогда пошла в кухню за мобильником. Сообщение было от курирующего моду Вадика Соловьева, что было само по себе странно – Вадик Ленке писал крайне редко, даже по праздникам не всегда. Стало интересно. Конвертик на экране за долю секунды превратился в три жутких слова: "Биг-Босс умер. Прикинь".
2
Биг-Босса – то есть собственника небольшой группы компаний – звали Иван Сергеевич. Ему было чуть за 40, он был очень моложавым, очень симпатичным и крайне энергичным человеком. "Был", – с трудом соотнесла Ленка в своей голове этот глагол и этого мужчину.
Иван Сергеевич был олицетворением Ленкиной жизни-мечты, да и не только ее. Он толково и с любовью руководил своим делом, самодурил в меру, не курил и в пьянстве уличен не был. Зимой он катался на горных лыжах в Альпах, летом принимал участие в регате на французской Ривьере, круглогодично ходил в спортзал и по выходным играл с друзьями в футбол. Это был интересный и увлеченный жизнью человек, как казалось Ленке после интервью, которое она брала у хозяина журнала для журнала. Наверное, даже в чем-то идеальный. Впрочем, даже идеального мужика не обошло стороной явление, именуемое в народе "Седина в бороду – бес в ребро". Иван Сергеевич два года назад внезапно развелся со своей женой, умницей и красавицей, с которой жил чуть ли не с окончания школы и родил двоих детей. Жена его создала журнал "Красивая жизнь" и три года вкладывала в него душу и время, занимая пост главного редактора. И вдруг в одночасье она исчезла, и через пару дней Иван Сергеевич лично представил обалдевшей редакции Оксану-свет-Геннадьевну, просто красавицу, без умницы. Новый руководитель редакции строго и уверенно обводила взглядом своих подчиненных, а Биг-Босс, исполнив свою миссию, попрощался, хлопнул Оксану по аппетитной попке и как ни в чем ни бывало удалился. Стало все понятно, и светлый образ Биг-Босса в глазах Ленки слегка помутнел.
Можно было предположить, что он расшибется на своей спортивной тачке где-нибудь на трассе. Или сломает шею на сложном горнолыжном спуске. Или утонет. Или умрет во время секс-марафона с молодой любовницей. Но невозможно было представить, что этот высокий, крепкий, красивый мужик умрет от сердечного приступа в сауне фитнес-центра после утренней тренировки.