- Вот и хорошо! И ты ей тоже понравилась... Ну, Свет, - ласково упрашивал Виктор. - Тогда ведь мы лишь на минутку заскочили, перед кино. А сейчас - посидим по-людски, чайку попьем...
- Не действуй личным обаянием, - отбивалась Света. - С утра бы сказал! Ну как я в таком виде? Я бы переоделась. Синее платье бы надела, то самое, помнишь...
- Да зачем? Вид у тебя вполне... В джинсах, чем плохо? К министру можно, а к нам с мамой нельзя? Ну, не чуди, Свет. Ну, прошу!
- Ладно, подумаю.
- А то возьму да и уеду, не простившись...
-_Сиди уж! Только приехал, куда тебе ехать.
- Эх, Свет, - вздохнул Виктор, - ничего ты не знаешь.
Уточнять Виктор не стал... После работы шли рядом, дурачились, весело смотрели на встречных. Разглядывали прохожих, все прохожие сейчас казались им какими-то смешными, милыми и нелепыми. То и дело, обменявшись взглядами, Света с Виктором хохотали. Сильный ветер бил в лица, лицо у Светы горело, и от иголок вихря остужались щеки, отдувались назад черные пряди. Сдернула шапочку, отдала их целиком ветру: ей было приятно идти без шапки...
Вошли в здание. Елизавета Петровна открыла им дверь:
- Витя! Светочка! Здравствуйте, - обрадовалась она. - Проходите, проходите в дом! Вот хорошо, что пришли. Как раз к ужину.
- Здравствуйте, Елизавета Петровна. Я ненадолго. Виктор вот затащил.
- И правильно сделал, - ответила ласково Елизавета Петровна. - Как это "ненадолго"! Нет уж, будем ужинать, пить чай. Проходите вот сюда, мойте руки... Отдыхайте... Я сейчас. - Она поспешно удалилась на кухню. Там что-то шипело, жарилось.
Света, выйдя из ванной, прошлась по квартире. Две комнаты, поменьше - видимо, кабинет Виктора. В обеих - тот особый, с тонким вкусом созданный уют, чистая, изысканная, хотя и не очень модная, "со старинкой", обстановка - по которым в доме чувствуется заботливая хозяйка. В кабинете у Виктора - многоступенчатая "стенка" с техническими книгами. А на террасках "стенки" - набор каких-то причудливых стеклянных фигурок и вещиц, разного размера, синих, розовых... Виктор, облаченный уже по-домашнему - замшевый долгополый пиджачок-пижама, вельветовые брючки, тапки с меховой оторочкой, - брал в руки то одну, то другую стеклянную финтифлюшку.
- Чудо стеклодувного искусства, - пояснял, пошучивая. - Глянь, какая белочка!.. А вот аист, ишь ты - как стоит! Это конаковская работа. Конаково на Волге... А вот персонажи русских сказок. Это орехово-зуевское. Стекло-то какое, а?.. Грешен, интересуюсь...
Из кухни слышались плеск струи, стук ножа. Елизавета Петровна поглощена была стряпаньем, спешила.
- Виктор, может, помочь?..
- Ничего... Мама справится.
- Вить... Она и так ведь устала. - Света обвела глазами до лоска начищенный, блистающий паркет, мебель. - А тут еще мы...
- Ты-ы в гостях, - Виктор назидательно погрозил пальцем. - И цыц!.. А уж кто устал, так это я, - с улыбкой, томным баритоном добавил он и потянулся. - Уж так уста-ал...
Сел, вольно развалился в кресле, руку - за голову, другую - наотмашь за край кресла.
- Ну и денек был сегодня...
- Ребятки-и!.. - послышалось из большой комнаты. - Сейчас дам команду: "К столу..." Готовьтесь!
Елизавета Петровна хлопотала уже около серванта, доставала парадную посуду, хрусталь, накрывала на стол.
Света поглядела на томно расслабившегося Виктора. И вдруг кощунственно возразила ему в мыслях: "С чего бы тебе так уставать?! Дров вроде не колол, полов не мыл, землю не копал..." Это вспомнилось ей обычное мамино - там, в кишлаке, - так она вразумляла порой кого-нибудь из старшеклассников, если тот хныкал и жаловался на усталость. "Дров не колол, не пахал, не копал. Даже как мы, женщины, не стирал и полов не мыл. А устал... Устал сидеть на стуле и слушать? Нет, брат, это не ты устал... а другие..." Светка, впрочем, никогда с ней в этом не соглашалась, учиться ведь тоже трудно. Или слишком уж буквально понимала мамины слова... И все же...
- Молодежь!.. Готовьтесь, - повторила, позвала Елизавета Петровна.
- К труду и обороне! - подхватил Виктор и бодро вскочил. - Ну, пойдем питаться, Свет! - Подошел, ласково приобнял ее за плечи. - Сейчас мать нам удружит, бутылочку особого выставит, вот увидишь..
Свете стало вдруг скучновато. И даже как-то не очень уж интересно в этой квартире, с Виктором. Сама даже не поняла, почему. Может, потому, что все тут показалось ей слишком уж - как на безотказных Викторовых "аппаратцах" - отлаженным, расчисленным, рассчитанным. Повела резко плечом, сбрасывая Викторову руку.
- Какой ты!.. - сказала шепотом. - Очень уж ты...
А что дальше - не знала, нужных слов не нашлось..
- Ладно, ладно, Светик, - понял он по-своему. - Ты устала, я устал, все устали... Пойдем лучше выпьем!
За столом Света чувствовала себя скованно. Общая беседа не клеилась. Но Виктора это вроде не смущало. С удовольствием, со вкусом ел блюда, хорошо приготовленные Елизаветой Петровной, подкладывал Свете, галантно подливал всем токай из импортной длинногорлой сосудинки. Пил сам в душу, других не подгоняя, не упрашивая. Было видно - человек просто отдыхает после трудового дня, ему хорошо... Света всмотрелась в лицо Елизаветы Петровны: все еще миловидное, бледновато-меловое - уж не болеет ли? - в сетке мелких морщинок около глаз, с отсветом мягкой, утонченной доброты интеллигентного, глубоко усталого от жизни человека... И что-то дрогнуло в ее душе. Она вспомнила вдруг о своей матери. Чем-то они похожи и, конечно, непохожи, обе эти пожилые преподавательницы, русская и узбечка, одна в кишлаке, другая в столице; но что-то общее, единое есть в них обеих, есть!.. Что же это - общее?.. Света не могла определить...
Может, доброта вот эта, да и сама судьба? - такая трудная жизнь за плечами, самоотречение ради семьи? Свет на их лицах?.. Елизавета Петровна была раньше, об этом Света знала уже, преподавательницей музыки, оставила работу еще до пенсии - ради всех домашних дел, мужа, скончавшегося лет десять назад, и любимого сына, тогда еще только поступавшего в институт.
Елизавета Петровна потчевала гостью, вела беседу веселым, слегка мажорным голосом с устоявшимися интонациями влиятельного педагога и светской дамы-хозяйки... но Свете в них как-то не верилось, в эти интонации; наигрыш какой-то в них чудился, что ли... Глядя на белое в морщинках лицо матери Виктора, она жалела ее невольно и думала о своей матери. На Виктора ей смотреть не хотелось.
Вскоре она засобиралась домой.
- Скромность вещь похвальная, - пробурчал Виктор недовольно. - Узбекские девушки, увы, уж так созданы.
Света поморщилась:
- А тебе бы хотелось... этакую?..
- Мне бы хотелось вообще тебя сейчас не отпускать А, например, попить вместе кофейку, посидеть рядышком...
- У телевизора, - подхватила Света. - А потом - бай-бай... Так?.. А мне бы сейчас хотелось книжку интересную почитать: Моэма, Оутс. Пусть даже и не рядышком. А хоть бы и одной, в общежитии. - Света дерзко тряхнула кудрями.
- Гм!.. - буркнул Виктор. - Я тоже за культурный досуг. Мне, правда, читать-то не приходится... в последнее время. Ну, провожу вашу светлость. Вот шубка, - он подал Свете ее синтетическую, узкую в талии шубку... - Шапочку не забудьте... Поехали, сани поданы!
Света попрощалась с Елизаветой Петровной, вышли.
На лестнице им навстречу поднимался крепкий, военного кроя, мужчина в короткой поролоновой куртке, круглолицый, пожилой. Обе руки были заняты дачными пожитками: в одной - мешок с округло выпирающими, как боеприпасы, овощами; в другой - брезентовая сумка с садовыми орудиями. То, что мужчина - военный, отставник, определялось сразу, несмотря на штатскую одежду: по бодрому взбеганью без одышки и полной безликости заурядного смекалистого лица.
- Привет научной интеллигенции! - тенорком гаркнул сосед, приостанавливаясь, чтобы разминуться со встречной парой на лестнице, - Как настроение?
- Порядок, Мит Митыч, - в тон ответил Виктор, - С дачи?
- Так точно. Желаю здравствовать!
Сосед с любопытством кольнул бывалым взглядом белесых глазенок Светино лицо и протопал по площадке к своей квартире. Света с Виктором вышли на улицу. У подъезда стояла машина. Женщина, такая же плотная и кургузенькая, как и сосед, в такой же синей, словно вздутой, курточке как раз запирала дверцу своего автомобиля.
- А где же обещанные сани? - спросила Света. - Саней что-то не видно, одни личные машины... У вас тут что, сплошь отставные полковники живут?
- Нет, - засмеялся Виктор. - Это лишь сосед мой полковник, ты верно угадала. Хороший дядька вообще-то, Дмитрий Дмитриевич. Мы с ним на досуге...
- Не продолжай, - перебила Света, - на рыбалку ездим, футбол смотрим, то, се... А рыбок не разводите? Аквариум - тоже хобби неплохое. Вместе - за мотылем, за рыбьим кормом...
- Какой там аквариум, Свет, - миролюбиво отбивался Виктор. - На это время нужно.
- Ах да, совсем забыла. Ты же грешен по части, этих... как их там, финтифлюшечек из хрусталя. У Дмитрия Дмитриевича оно тоже имеется? Меняетесь на досуге. "Махнем, мол, Виктор! Конаковскую на орехово-зуевскую..." Да нет, куда ему. У него вкус попроще.
Виктор расхохотался от души.
- Ну, Свет, ты в ударе сегодня. - Токай действует. А насчет "попроще" - тут ты не права. Дмитрий Дмитриевич человек с понятием... А знаешь, - Виктор замедлил шаг, под резким порывом вихря критически оглядел Светину одежду, поправил ей у горла воротник шубки, - я сейчас тебя удивлю. Этот самый Дмитрий Дмитриевич, кадровый военный в прошлом, не то интендант, не то начальник какого-то АХО, приходил к маме брать уроки музыки. Самолично! Да, да, не смейся...