"Как, однако, удачно, - подумал Пилат, - что тогда в этих развалинах потерял голову не я… Да… А вот кожу, однако, содрать всё-таки было надо… Как со змеи - чулком… И ей преподнести… Подарок подарков… В придачу к голове…"
- Женщины очаровательны, - продолжал вытанцовывать начальник полиции. Но, перехватив жёсткий, как бы сдирающий кожу, взгляд Пилата, осёкся.
И задумался.
А хорошо подумав, тему разговора решил переменить. Всеми силами стараясь не замечать многообещающий взгляд Уны, начальник полиции обратился уже к наместнику:
- Что касается вчерашнего дела, то розыски уже начали давать определённые результаты. Обнаружен один очень подозрительный римлянин. Римлянин настоящий - уроженец Величайшего из Городов.
На лице Уны отразилось неподдельное беспокойство. И даже ужас.
- Римлянин? - задохнувшись, спросила она. - Убит?!
- Почему ты так решила? - не утерпел наместник. - Трупы не бывают подозрительными. Да и говорят о них не "римлянин", а "убитый".
- Он же сказал, - закусив губу, нахмурилась Уна, - "обнаружен".
- И что? Всего лишь: "обнаружен". Но - подозрительный. Поскольку трупы подозрительными не бывают - все они одинаковые, - следовательно, римлянин живой. Думать надо. Головой. Если она, конечно, есть.
Уна с видимым облегчением вздохнула:
- Куда нам, женщинам, до вашей, мужчин, силы ума, - игриво улыбнулась она в сторону начальника полиции. - Просто Уна беспокоится за каждую живую душу. Так что же этот подозрительный римлянин? Чем он так "подозрителен"? Тем, что, подобно моему мужу, не любит женщин?
"Вот женщин - то я как раз и люблю", - чуть было не дал сдачи Понтий Пилат.
Но - сдержался. И даже благосклонно кивнул, тем показывая начальнику полиции, что оскорбительный намёк жены был лишь утончённой шуткой.
- Нет, - ответил начальник полиции, не проявив усмешку даже в уголках рта, - этим он не странен. Странен он скорее наличием непрошибаемого алиби. Редкое явление.
- Вот это Уна понять может, - оживилась наместница. - Если речь идёт об алиби, значит, его подозревают в преступлении. Поскольку в этом городе может оказаться римлянин только состоятельный, то грабёж - это не его. Остаётся: или преступление против императора - да продлятся его, божественного, дни! - или убийство из ревности. Уна угадала?
- Вы могли бы стать лучшим моим сотрудником, - склонил голову начальник полиции. - Какая проницательность! Именно так. Он подозревается в убийстве из ревности, которое было совершено прошлой ночью.
- Как интересно! - задохнулась Уна. - Опять кого-нибудь убили?
- Да, - кивнул начальник полиции. - Убили. Римлянина.
- Так его всё-таки убили? - подалась вперёд Уна.
Наместник знал, что болезненная новость ранит тем больнее, чем меньше её ожидают. Или когда разрушается поданная надежда. Следовательно, надежду нужно в Уне время от времени возрождать.
- Дорогая, только подозревают, - выждав сколько возможно, вмешался Пилат. - Всего лишь подозревают. Может, он и не римлянин. Не волнуйся, пожалуйста. Вообще, с какой стати тебе так волноваться? Ты нам не объяснишь?
Уна нашлась не сразу.
- Жалко: человек ведь. А людей надо любить, - назидательный взгляд Уны был трезв и холоден. - Тем более соотечественников. В этой дикой провинции. - Она взглянула на начальника полиции - А почему "подозревают"? Есть основание сомневаться? А как узнали, что римлянин?
- Потому что его кожа напоминает по оттенку кожу римлянина, - вставил-таки начальник полиции.
- При чём тут кожа? Разве трудно узнать римский нос? Римский профиль? И вообще разве можно римлянина с кем-нибудь спутать? С какой стати его узнавать по коже?
- Разумеется, римлянина невозможно спутать ни с кем, - начальник полиции ехидничал потому, что хотя он и числился подобно Понтию Пилату римским гражданином, в своих предках римлян найти бы не сумел. - Если у того римлянина нос есть. И вообще профиль.
- Я не понимаю… - растерянно сказала Уна. - У всякого человека есть нос и профиль… Разве не так?
"Может, она играет не только восторженность, но и растерянность тоже? Вдруг она всё про убийство уже знает? - вдруг мелькнуло в голове Пилата. - Ведь где-то каким-то образом они встречаются! Сегодня не встретились - вот она и выяснила… Нет, не может быть. Такая искренность…"
- Нос и профиль есть у всякого человека. Это так. Но только… при жизни. А у некоторых нос исчезает ещё при жизни. Ха-ха! - начальник полиции, довольный своей остротой, рассмеялся. И даже потёр руки.
- Не сметь тянуть! - на этот раз властно, без игры в преклонение перед "небожителем", приказала Уна, единственная дочь римского патриция. - У него украли голову?
- У трупа, - тут же вытянулся начальник полиции, - голова не то чтобы отсутствует, но… словом… Словом, её размозжили настолько, что труп опознать невозможно.
Уна потрясённо ахнула.
- Размозжили?.. Голову?.. Зачем? Невозможно опознать?.. А какой… он? Плотный? Худой?
- Худой, - кивнул начальник полиции. - Я бы сказал, чрезмерно. Болезненный.
- Разве? Выше среднего роста? Римского, я имею в виду?
- Обычного роста, - ответил начальник полиции.
- А одет… с достоинством?
- Да, вещи дорогие. Исчез кто-нибудь из вам известных? - деловито поинтересовался он.
- Нет-нет, - поспешно отстранилась Уна. - Просто Уна пытается ускорить ответы. Ведь убийства - это всегда так интересно.
- Главное - подробности, - вмешался наместник. - Собственно, подробности и доставляют наслаждение.
- Да-да, - нахмурилась Уна. - Голова изуродована, но есть кожа…
- Представляешь, - криво усмехнулся наместник. - А если бы кожу содрали?! Жена бы не узнала. Представляешь? Человек без кожи… Мясо… Оно когда-то обнимало…
Уна содрогнулась.
- А любовница узнала бы? Если бы увидела так, без кожи? - медово улыбнулся жене наместник. - Как думаешь?
- Уне ясно, - сумев взять себя в руки, сказала Уна. - Неужели ничего другого кроме кожи у человека не осталось?
- Почему же? Осталось, - и начальник полиции стал перечислять - Кошелёк, полный золота, оставили на поясе. Сандалии, какие у нас в Иерусалиме не делают, тоже при нём… Потом, перед умерщвлением его долго били…
- Что?! - почти вскрикнула Уна. - Его ещё и били? Кто? Кто… приказал?
- Успокойся, дорогая, - сказал наместник. - Это чужой нам человек. И, по всей видимости, очень скверный. Он может быть интересен только скверным женщинам.
- Ты-то откуда знаешь, что он скверный? - скривилась всегда удивлявшая своей красотой Уна. - Может быть, ты его опознал? Знал ещё при жизни?
Наместник разозлился. Эта женщина совсем от горя потеряла голову. Она себя изобличает слишком явно. Её надо отсюда удалить. И как можно скорее.
Но пока наместник придумывал сколь-нибудь приличный повод, не умаляющий принципа власти, Уна опять повернулась к начальнику полиции.
- Что, разве есть основания полагать, что он скверный?
- Есть, - сухо ответил начальник полиции. - Страсть… быть "милашкой".
- Что-о? - Уна изумилась настолько, что даже привстала. - Его что, перед тем как убить, ещё и изнасиловали?!
- Зачем насиловать? - усмехнулся начальник полиции. - Он сам. Просто у него пристрастия такие. Он не только накануне, но и вообще… давно.
Уна окаменела.
- Как… узнали? - хрипло спросила она.
- Как? Пригляделись. Заглянули… ну, в общем, произвели тщательный осмотр трупа, - криво усмехнулся начальник полиции.
Уна, отвернувшись от начальника полиции так, чтобы её лицо видел только Пилат, закрыла глаза. Пилату казалось - только казалось? - что она непроизвольно еле слышно повторяет:
- Не может быть… Не может быть… Нет, это невозможно…
Наместник внутренне смеялся. Нет, он хохотал. Он просто рыдал от приступов гомерического хохота - хотя внешне оставался совершенно спокоен.
Вот, оказывается, какие выясняются тайны из любовной жизни его жены! "Милашка"! В соединении с "греческим" достоинством картина получается презабавная. Ради такого знания тайной жизни любовника его жены можно было этого "милашку" прирезать и самому…
Да, но за что же тогда Уна его полюбила?
Наместник задумчиво почесал бровь. "А всё-таки хорошо, что она сегодня пришла - я бы о его скверности спросить не догадался".
Наконец Уна открыла глаза.
- Его били - ладно. Но ведь не от побоев же он умер? Тогда от чего? - уже как бы по обязанности спросила она.
- Кинжал, - подчёркнуто спокойно сказал начальник полиции. - Причём кинжал достаточно дорогой - и это, пожалуй, главная улика. Которая выведет на убийцу.
- Как интересно, - всё столь же вяло, как во сне, сказала Уна. - Было бы интересно на этот малый меч взглянуть.
"Ну довольно!" - подумал Пилат.
- Всенепреме… - начал было начальник полиции.
Но Пилат его перебил:
- Мы напрасно теряем время - об убитом было сказано достаточно ещё вчера. А вот что там за подозрительный римлянин? И что у него за такое необыкновенное алиби? Разве бывает нечто, что при желании невозможно было бы опровергнуть?
- Это дело государственной важности, - вытянувшись, по-солдатски отрапортовал начальник полиции, - а потому подлежит обсуждению в присутствии одних только должностных лиц.
И стеклянным взглядом уставился в стену.
Уна хотела что-то сказать, видимо, колкое, но сдержалась.
- Выгоняете Уну? Эх, вы… мужчины… - хрипловато сказала она. И рассмеялась. Непохоже. Не как всегда.